АЛЬМАНАХ НАУКА НАУКА ННОВАЦИИ ИННОВАЦИИ ...riep.ru/upload/iblock/066/066c420f7f53eb912bc650a3d9ca2d... · 2013. 5. 14. · статистики

Выпуск 3: Гранты и экспертиза в науке. Ноябрь 2007 г.

Языки славянской культуры

Москва, 2007

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО НАУКЕ И ИННОВАЦИЯМ

РОССИЙСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ, ПОЛИТИКИ И ПРАВА В НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ СФЕРЕ (РИЭПП)

АЛЬМАНАХ

НАУКА

ИННОВАЦИИ

ОБРАЗОВАНИЕ

Выпуск 12

Я З Ы К И С Л А В Я Н С К О Й К У Л Ь Т У Р ЫМ О С К В А 2 0 1 2

Выпуск 3: Гранты и экспертиза в науке. Ноябрь 2007 г.

Языки славянской культуры

Москва, 2007

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО НАУКЕ И ИННОВАЦИЯМ

РОССИЙСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ, ПОЛИТИКИ И ПРАВА В НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ СФЕРЕ (РИЭПП)

АЛЬМАНАХ

НАУКА

ИННОВАЦИИ

ОБРАЗОВАНИЕ

ISSN 1996-9953

Альманах «Наука. Инновации. Образование». Вып. 12. – М.: Языки славянской культуры, 2012. – 336 с.

В материалах 12-го выпуска Альманаха «Наука. Инновации. Образование» нашли отраже-ние проблемы развития российского научно-технологического комплекса и оценки эффектив-ности научно-технических проектов, финансируемых из государственного бюджета, формиро-вания российской системы коммерческого использования результатов научных исследований и оценки деятельности преподавателей вузов. В статьях Альманаха анализируются текущее состояние вузовской науки в России и перспективы ее изменения, эволюция американской уни-верситетской системы, построение инновационной экономики в малых странах ЕС и перспек-тивы развития инновационных кластеров в России, проблемы конфликтов интересов, возни-кающих в процессе выполнения научно-исследовательских работ и защиты интеллектуальной собственности.

В приложениях Альманаха представлены обзоры брошюр, вышедших в РИЭПП в 2012 году и перевод рефератов статей очередных номеров журнала «Наука и государственная политика», издаваемого в Великобритании.

Адрес РИЭПП: 105064, Москва, ул. Земляной Вал, д. 50А, строение 6. Тел.: (495) 916-28-84; e-mail: [email protected], site: http://www.riep.ru

© РИЭПП, 2012

Редакционная коллегия Альманаха «Наука. Инновации. Образование»

Главный редактор:Семенов Евгений Васильевич, доктор философских наук, профессор

Члены редакционной коллегии:Арзамасцев Николай Владимирович, кандидат технических наук, доцент;Борисов Всеволод Васильевич, кандидат физико-математических наук, заместитель главного редактора;Веретенников Николай Юрьевич;Гусев Александр Борисович, кандидат экономических наук, доцент;Егерев Сергей Викторович, доктор физико-математических наук, профессор;Изосимов Владимир Юрьевич;Островидова Елена Юрьевна;Попов Сергей Витальевич, кандидат технических наук;Салтыков Борис Георгиевич, кандидат экономических наук;Сказочкин Александр Викторович, кандидат физико-математических наук;Хохлов Юрий Евгеньевич, кандидат физико-математических наук;Юревич Андрей Владиславович, доктор психологических наук, чл.-корр. РАН, профессор

СОДЕРЖАНИЕ

Раздел 1. Проблемы развития науки и высшего образованияСеменов Е. В.

Российский научно-технологический комплекс в 2000–2010 гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7

Изосимов В. Ю., Напреенко В. Г.Разработка системы показателей для оценки макроэкономической эффективности научно-технических проектов, финансируемых из государственного бюджета . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20

Гусев А. Б.Современный профиль вузовской науки в России и перспективы его изменения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 28

Игнатов И. И.Эволюция американской университетской системы . . . . . . . . . . . . . 55

Ширяев А. А.Исследование оптимальности размещения сети центров коллективного пользования научным оборудованием по территории России и в разрезе приоритетных направлений исследований развития науки, технологий и техники . . . . . . . . . . . . 83

Горский П. В.Рейтинговый метод комплексной аттестации преподавателей системы высшего профессионального образования . . . . . . . . . . . . . 105

Юревич М. А.Зарубежная практика оценки профессиональной деятельности преподавателей системы высшего профессионального образования . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 115

Раздел 2. Инновационная политика и проблемы развитиянациональной инновационной системы

Сказочкин А. В.О формировании системы коммерческого использования результатов научных исследований . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 129

Игнатов И. И.Роль Акта Бэя-Доула (Bayh-Dole Act-1980) в трансфере научных знаний и технологий из американских университетов в корпоративный сектор: итоги тридцатилетнего пути . . . . . . . . . . . 159

Соколов Д. В., Борисенко А. И.Построение экономики знаний в малых странах ЕС: сравнение ирландского и чешского опыта (1990–2010 гг.) . . . . . . . . 189

Соколов Д. С.Перспективы развития инновационных кластеров в России . . . . . . 203

Содержание4

Ширяев А. А., Пекушкин К. Р.Фискальная политика государства как инструмент инновационной перестройки экономики страны . . . . . . . . . . . . . . . . 214

Попов С. В.Сравнительный анализ статистических и экспертных данных о факторах инновационного развития в условиях формирования информационного общества . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 227

Раздел 3. Правовые проблемы сферы научных исследований,инноваций и образования

Грибовский А. В.Регулирование и государственная поддержка инновационной деятельности в субъектах РФ: состояние и проблемы . . . . . . . . . . . 239

Соловьева Г. М.Конфликты интересов, связанные с комплексными научно-техническими результатами (едиными технологиями), и механизмы их предотвращения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 269

Соловьева Г. М., Кожевникова Е. П.Защита интеллектуальной собственности как базовое условие развития информационных технологий в России . . . . . . . . . . . . . . . 290

ПРИЛОЖЕНИЕ – Книжная полка РИЭППИнновационная политика: европейский опыт . . . . . . . . . . . . . . . . . . 304Организационно-информационные и нормативно-правовые основы национальной нанотехнологической сети . . . . . . . . . . . . . . 309Система госзакупок НИОКР в рамках федеральных целевых программ Минобрнауки России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 312

ПРИЛОЖЕНИЕ – Science and Public Policy (SPP)«Наука и государственная политика» – № 3–4 2012 г. Перевод основных статей, наиболее интересных для российского читателя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 314

Аннотации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 322

Abstracts . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 328

CONTENTS

Problems of science and higher educationSemenov E. V.

Russian scientific-technological complex in 2000–2010 . . . . . . . . . . . . 7Izosimov V. Y., Napreenko V. G.

System engineering of indicators for the estimation of macroeconomic efficiency of the scientific and technical projects financed from the state budget . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20

Gusev A. B.University R&D in Russia: modern profile and transformation perspectives . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 28

Ignatov Igor I.Evolution of the American university system . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 55

Shiryaev A. A.Study the optimal placement of the network of shared scientific equipment in Russia and in the context of the priority research areas of science, technology and engineering . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 83

Gorsky P. V.Rating method for comprehensive estimation of teachers from higher education institutions . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 105

Yurevich M. A.Foreign practice of an assessment of professional activity of teachers of system of higher education . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 115

Innovative policy and problems of developingof the national innovative system

Skazochkin A. V.On the formation of a system of the commercial use of scientific research . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 129

Ignatov Igor I.The Role of Bayh-Dole Act of 1980 in the Knowledge and Technology Transfer from the U.S. Universities to the Corporate Sector: An Assessment of the 30-Year Way . . . . . . . . . 159

Sokolov D. V., Borisenko A. I.Building knowledge economy in small EU countries: a comparison of the experience of Ireland and the Czech Republic(1990–2010) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 189

Sokolov D. S.Prospects for the development of innovative clusters in Russia . . . . . . . 203

Shiryaev A. A., Pekushkin K. R.Fiscal policy as a tool for innovative restructuring of the economy . . . . 214

6 Contents

Popov S. V.The comparative analysis of statistical and expert data on the factors of innovative development in the emerging information society . . . . . . 227

Legal problems of research, innovation and education

Gribovsky A. V. Regulation and government support for innovation in the regions of Russia: current state and problems . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 239

Solovyeva G. M.Conflicts of interest associated with complex scientific and technical results (a single technology), and the mechanisms of their prevention . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 269

Solovyeva G. M., Kozhevnikova E. P.The protection of intellectual property it is one of the basic conditions for information technology development in Russia . . . . . . . . . . . . . . . . 290

APPENDIX – BookshelfInnovation Policy: The European Experience . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 304Organizational and information and legal foundations of the national nanotechnology network . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 309The system of public procurement of R & D in the federal programs of the Russian Ministry . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 312

APPENDIX – Science and Public Policy (SPP)Science and Public Policy № 3–4 2012. Translation of paper of the main articles of the most interesting for the Russian reader . . . . . 314

1. Проблемы развития науки и высшего образования

Семенов Евгений Васильевичдоктор философских наук

директор РИЭПП.телефон (495) 916 28 84,

[email protected]

РОССИЙСКИЙ НАУЧНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС в 2000-2010 гг.

Управление каким-либо объектом предполагает наличие у субъек-та управления знаний об этом объекте и обновляемой достоверной ин-формации о его состоянии. Применительно к научно-технологическому комплексу, как объекту управления, в России сейчас нет ни того, ни дру-гого. Науковедческие исследования свернуты два десятилетия тому на-зад, целенаправленный осмысленный мониторинг отсутствует. Это не случайно.

Утвердившаяся в России система «ручного» управления сложными социальными системами предполагает их регулирование не столько посредством правил, сколько посредством прямых команд. Такая си-стема управления по самой своей природе является не сущностным, а ситуативным механизмом управления, и не нуждается в глубоком знании природы, состояния, тенденций развития управляемых объек-тов. В условиях преобладания культуры декретов над культурой норм научно-технологическая политика осуществляется «на глазок». Этим и объясняется то, что науковедческие исследования свернуты, а мони-торинг состояния научно-технологического комплекса страны отсут-ствует.

Министр образования и науки РФ А. А. Фурсенко, восемь лет руко-водивший ведомством (а это 40 % всего постсоветского периода), неу-станно говорил: «Чтобы начать что-то менять, надо иметь объективную картину того, что есть в реальности» [1]. Но фактически-то для сложив-шейся системы управления нужны были здравый смысл и эпизодическая информация, а не научное знание об объекте управления и регулярный мониторинг его состояния.

В российской государственной системе управления остается край-не мало специалистов, их место заняли завхозы и бухгалтеры, возо-мнившие себя менеджерами. В результате этого для проводимой ими политики в отношении науки не нужны собственно научное знание и

8 Семенов Е. В.

научные методы. Науковедение воспринимается огромной массой со-временных управленцев, как каламбур или анахронизм. А ведь науко-ведение – это и экономика науки, и наукометрия, и отраслевое право, и социология науки, без которых эффективное управление такими сложными, как наука, социальными системами действительно невоз-можно. Ручное управление отключает «избыточный» интеллект за его ненадобностью.

В своей книге «Эпоха потрясений» Алан Гринспен пишет: «Еще в студенческие годы меня поражало количество гениальных математиков с русскими именами. Такая культура, думал я тогда, заслуживает куда более развитой и совершенной экономики, чем та, что создана Совета-ми» [2, с. 321]. Как выяснилось, противоречие между высоким уровнем интеллекта и низким уровнем экономического развития может быть устранено не только за счет экономического прогресса, но и за счет лик-видации избыточного интеллектуального уровня.

Как следствие, мы располагаем сейчас крайне скудной, несистем-ной и недостоверной информацией о состоянии российского научно-технологического комплекса, а также крайне упрощенными представ-лениями о самом этом комплексе. Любой пишущий о российской науке является сейчас заложником этой ситуации, по крайней мере, в части недостатка достоверной информации. Разумеется, это полностью отно-сится и к данной статье.

В данной работе характеристика состояния российского научно-технологического комплекса дается на основе государственной ста-тистики – источника крайне ненадежного, но единственного отно-сительно системного из имеющихся. Россия перешла на стандарты статистики ОЭСР, поверхностно отражающие нестандартные реалии страны. В ряде случаев отклонение статистики от реальности может быть принципиально значимым. [3, с. 156]. Но другой сколько-нибудь системной информации просто не существует. Поэтому приходится оперировать числом организаций, выполняющих исследования и раз-работки, числом исследователей, занятых в сфере НИОКТР, хотя ясно, что сосчитаны во многом химеры, а не реальные сущности. И так будет до тех пор, пока управлением не будет востребована наука и не будет создана система мониторинга национального научно-технологического комплекса.

В число статистических изданий, на которые опирается данное ис-следование, входят издания Федеральной службы государственной ста-тистики (Росстат), включая «Российский статистический ежегодник» и «Регионы России. Социально-экономические показатели», а также че-тыре ежегодных выпуска статистического сборника «Научный потенци-ал и технический уровень производства» (РИЭПП, 2003–2006 гг.) и пять выпусков статистического сборника «Научный потенциал и инноваци-онная активность в России» (РИЭПП, 2007–2011 гг.).

9 Российский научно-технологический комплекс в 2000–2010 гг.

1. Состояние научно-технологического комплекса

2000-е гг. для науки были менее драматичными, чем 1990-е. Стре-мительный распад научно-технологического комплекса в первое пост-советское десятилетие сменился его стагнацией и медленной деграда-цией. В национальном НТК существенно нарушены связи и пропорции между его составляющими; сами составляющие находятся в принципи-ально разном, иногда вполне дееспособном, иногда совершенно удруча-ющем, состоянии; комплекс в целом в значительной степени утратил со-циально значимые функции и выпал из системы обмена деятельностью. Но удивительным образом даже после этих двух десятилетий в России сохранился и функционирует крупный научно-технологический ком-плекс, состоящий из разветвленной сети разнообразных организаций, в которых работает значительное число эффективных научных групп, осуществляющих исследования на современном уровне, т. е. все еще со-храняется достаточно значительный научный потенциал.

Таблица 1. Организации, выполнявшие исследования и разработки, по типам организаций

Показатель 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010Число организаций, выполнявших исследования и разработки – всего

4 099 4 037 3 906 3 797 3 656 3 566 3 622 3 957 3 666 3 536 3 492

Научно-исследовательские

организации2 686 2 677 2 630 2 564 2 464 2 115 2 049 2 036 1 926 1 878 1 840

Конструкторские бюро 318 289 257 228 194 489 482 497 418 377 362Проектные и проектно-

изыскательные организации

85 81 76 68 63 61 58 49 42 36 36

Опытные заводы 33 31 34 28 31 30 49 60 58 57 47Высшие учебные

заведения 390 388 390 393 402 406 417 500 503 506 517

Промышленные организации 284 288 255 248 244 231 255 265 239 228 238

Прочие 303 283 264 268 258 234 312 550 480 454 452

Сохранились и значительные человеческие ресурсы, катастрофиче-ски убывавшие в 1990-е гг. Драматичное сокращение численности за-нятых в сфере НИОКТР, произошедшее в России после распада СССР, многократно анализировалось российскими науковедами, включая авто-ра этих строк. Исход многих сотен тысяч людей из российской науки в первой половине 1990-х гг. и продолжившееся вслед за этим медленное, но неуклонное дальнейшее убывание кадрового потенциала науки дей-ствительно представляют собой настоящую драму, имеющую долговре-менные последствия для страны в целом и собственно для националь-ной науки.


На фоне относительно стабильных вспомогательного и прочего персонала число и доля исследователей в общем количестве занятых в сфере НИОКТР сокращались в 1990-х гг. особенно быстрыми темпами. Вопреки общемировым тенденциям снижалось и число исследователей на тысячу населения. Трудно отделаться от ощущения, что страна созна-тельно погружалась в тот самый сон разума, который рождает чудовищ. В 2000-х гг. все эти тенденции замедлились и пребывают в каком-то за-думчивом состоянии, видимо, еще не решив как им быть дальше.

Таблица 2. Персонал, занятый исследованиями и разработками

Показатель 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010Численность персонала, занятого исследованиями и разработками, всего чел.

887 729 885 568 870 878 858 470 839 338 813 207 807 066 801 135 761 252 742 433 736 540

Исследователи 425 954 422 176 414 676 409 775 401 425 391 121 388 939 392 849 375 804 369 237 368 915Техники 75 184 75 416 74 599 71 729 69 963 65 982 66 031 64 569 60 218 60 045 59 276

Вспомогательный персонал 240 506 238 933 232 636 229 214 223 356 215 555 213 579 208 052 194 769 186 995 183 713

Прочий персонал 146 085 149 043 148 967 147 752 144 594 140 549 138 517 135 665 130 461 126 156 124 636

Многократно отмечалось быстрое старение национального корпуса исследователей. Но и этот процесс в 2000-х гг. фактически остановился, хотя еще и не развернулся в противоположном направлении. Конечно, средний возраст исследователя, вплотную приблизившийся к 50-ти го-дам, и тем более средний возраст кандидатов и докторов наук (особенно последних) не может быть признан нормальным в современных услови-ях, когда мировая наука заметно молодеет. Требуются большие усилия по выправлению ситуации. Но катастрофический характер изменений остался позади.

Таблица 3. Средний возраст исследователей, лет

Показатель 2002 2004 2006 2008Все исследователи 48,4 48,2 49,0 49,0

Кандидаты наук 53,1 52,9 53,0 53,0Доктора наук 60,0 60,8 61,0 62,0

Существенно выправилась ситуация с финансированием науки. По крайней мере, финансирование науки из средств федерального бюд-жета за период с 2000 по 2010 гг. многократно возросло. «По масштабам финансирования науки (в расчете по паритету покупательной способ-ности национальных валют) Россия в настоящее время занимает 8-е ме-сто в мире, уступая США, Японии, Китаю, Германии, Франции, Корее и Великобритании» [4, с. 28].

11 Российский научно-технологический комплекс в 2000–2010 гг.Та

блиц

а 4.

Фин

анси

рова

ние

наук

и из

сре

дств

фед

ерал

ьног

о бю

джет

а

Пок

азат

ель

2000

2001

2002

2003

2004

2005

2006

2007

2008

2009

2010

Расх

оды

фед

ерал

ьног

о б

юдж

ета,

млн

. руб

.17

396

,423

687

,731

055

,841

576

,347

478

,176

909

,397

363

,213

2 70

3,4

162

115,

921

9 05

7,6

237

666,

6

на ф

унда

мент

альн

ые

иссл

едов

ания

8219

,311

666

,616

301

,521

073

,324

850

,332

025

,142

773

,454

769

,469

735

,883

198

,182

173

,8

на п

рикл

адны

е на

учны

еис

след

ован

ия91

77,1

12 0

21,1

14 7

54,4

20 5

0322

627

,844

884

,254

589

,877

934

,092

380

,113

585

9,5

155

482,

8

в пр

оцен

тах

к

расх

одам

фед

ерал

ьног

о бю

джет

а

1,69

1,79

1,51

1,76

1,76

2,19

2,27

2,22

2,14

2,27

2,35

в пр

оцен

тах

к

вало

вому

внут

ренн

ему

прод

укт

у0,

240,

260,

290,

310,

280,

360,

360,

400,

390,

560,

57

Пер

еста

ла б

ыть

кат

астр

офич

ной

и си

туац

ия с

зар

абот

ной

плат

ой и

ссле

дова

теле

й и

друг

их к

атег

орий

за-

няты

х в

сфер

е Н

ИО

КТР

. Табл

ица

5. З

араб

отна

я пл

ата

рабо

тник

ов н

аучн

ых

орга

низа

ций

Пок

азат

ель

2000

2003

2004

2005

2006

2007

2008

2009

2010

Сре

днем

есяч

ная

ном

инал

ьная

начи

слен

ная

зара

ботн

ая п

лата

рабо

тник

ов н

аучн

ых

орга

низа

ций,

руб

.27

0171

4888

3511

001

14 0

1119

517

24 9

1628

167

32 1

57

Отн

ошен

ие с

редн

емес

ячно

й но

мина

льно

й на

числ

енно

й за

рабо

тной

пла

ты

рабо

тник

ов н

аучн

ых

орга

низа

ций

к ср

едне

росс

ийск

ому

уров

ню, %

. . . . . .

131

129

132

144

144

151

153


Вывод о том, что, несмотря на масштабные разрушения, российский научно-технологический комплекс сохранился и функционирует, может быть подтвержден не только фактом существования значительного чис-ла организаций и какими-то его параметрами, но и результатами дея-тельности НТК. О достаточно высокой результативности выполняемых исследований и разработок свидетельствует рост числа подаваемых па-тентных заявок и рост числа выдаваемых патентов, а также рост общего числа действующих патентов на изобретения.

Таблица 6. Поступление патентных заявок и выдача патентов

Показатель 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010Количество поданных заявок на выдачу патентов на изобретения иностранными и отечественными заявителями, всего

28 688 29 989 29 225 30 651 30 192 32 254 37 691 39 439 41 849 38 564 42 500

отечественными заявителями 23 377 24 777 23 712 24 969 22 985 23 644 27 884 27 505 27 712 25 598 28 722

иностранными заявителями 5311 5212 5513 5682 7207 8610 … . . . . . . . . . …

Количество выданных патентов на изобретения иностранным и отечественным заявителям, всего

17 592 16 292 18 114 24 726 23 191 23 390 23 299 23 028 28 808 34 824 30 322

отечественным заявителям 14 444 13 779 15 140 20 621 19 123 19 447 19 138 18 431 22 260 26 294 21 627

иностранным заявителям 3148 2513 2974 4105 4068 3943 … … … … …

Действует патентов на изобретения

144 325 149 684 102 568 106 717 108 721 123 089 123 882 180 721 206 610 240 835 259 698

В 2000 г. в России было 144 325 действующих патентов, в 2010 г. их число возросло до 259 698, т. е. увеличилось на 79,9 %. Существенно воз-росла, особенно в самые последние годы, активность подачи патентных заявок и выросло число ежегодно выдаваемых патентов на изобретения. Эта динамика свидетельствует о значительном росте результативности российского научно-технологического комплекса в последнее десятиле-тие.

Но более внимательное рассмотрение состояния дел в российском научно-технологическом комплексе, даже если ограничиваться при этом только данными официальной статистики, позволяет выявить достаточ-но противоречивую картину.


2. Сеть организаций, выполняющих исследования и разработки

Статистика фиксирует шесть типов организаций, действующих в сфере научных исследований, опытно-конструкторских и технологиче-ских разработок (НИОКТР). Более половины их общего числа составля-ют научно-исследовательские организации. В 2000 г. их доля составляла 65,5 %, в 2010 г. снизилась до 52,7 %.

На организации, отвечающие за опытно-конструкторские разработ-ки, связанные с созданием новой техники, и технологические разработ-ки, связанные с созданием новых технологий, приходится менее 20 % общего числа организаций сферы НИОКТР. В 2000 г. их доля составляла 17,6 %, в 2010 г. выросла до 19,5 %.

Высшие учебные заведения, доля которых выросла с 9,5 % в 2000 г. до 14,8 % в 2010 г., трудно однозначно отнести либо к циклу исследо-ваний (фундаментальных и прикладных), либо к циклу разработок. Это же относится и к организациям, тип которых статистика не фиксиру-ет и которые числятся как «прочие». Их доля, кстати, весьма заметна: в 2000 г. – 7,4 %, в 2010 г. – 12,9 %, что сопоставимо с долей вузов, осу-ществляющих исследования и разработки.

Таблица 7. Организации, выполнявшие исследования и разработки, по типам организаций, %


100 100 100 100 100 100 100 100 100 100 100

Научно-исследовательские

организации65,5 66,3 67,3 67,5 67,4 59,3 56,6 51,5 52,5 53,1 52,7

Конструкторские бюро 7,8 7,2 6,6 6,0 5,3 13,7 13,3 12,6 11,4 10,7 10,4

Проектные и проектно-

изыскательные организации

2,1 2,0 1,9 1,8 1,7 1,7 1,6 1,2 1,1 1,0 1,0

Опытные заводы 0,8 0,8 0,9 0,7 0,8 0,8 1,4 1,5 1,6 1,6 1,3Высшие учебные

заведения 9,5 9,6 10,0 10,4 11,0 11,4 11,5 12,6 13,7 14,3 14,8

Промышленные организации 6,9 7,1 6,5 6,5 6,7 6,5 7,0 6,7 6,5 6,4 6,8

Прочие 7,4 7,0 6,8 7,1 7,1 6,6 8,6 13,9 13,1 12,8 12,9

Бросается в глаза гипертрофированность блока исследований, хотя и сократившаяся за последнее десятилетие, но все еще остающаяся не-пропорционально большой, а также неразвитость блока разработок, доля которых несколько возросла с 2000 г. до 2010 г., но осталась прин-


ципиально низкой. При этом доля конструкторских бюро несколько воз-росла: 7,8 % в 2000 г. и 10,4 % в 2010 г. Доля же проектных и проектно-изыскательских организаций, и без того крайне низкая, сократилась за тот же период с 2,1 % до 1,0 %. Доля промышленных организаций с 2000 г. до 2010 г. практически не изменилась – соответственно 6,9 % и 6,8 %. Выросла доля опытных заводов, но это рост в пределах пренебре-жимо малых величин – с 0,8 % до 1,3 %.

Очевидны сохраняющиеся масштабные диспропорции в сети орга-низаций, составляющих российский научно-технологический комплекс, результаты деятельности массивного блока научно-исследовательских организаций должны в дальнейшем протискиваться сквозь узкое гор-лышко блока организаций, осуществляющих опытно-конструкторские и технологические разработки. Причем результаты исследований на-ходятся в подавляющем большинстве случаев в состоянии, мало при-годном для использования их в качестве технологических инноваций, а соответствующую их трансформацию некому осуществлять.

Из такого положения дел неизбежно вытекает своего рода сырье-вая специализация российского научно-технологического комплекса, поставляющего на рынок сырые идеи. Об этом в течение многих лет постоянно, правда, без больших положительных последствий, говорил министр А. А. Фурсенко. По его словам, «мы часто продаем «сырой» продукт, когда он еще стоит копейки» [1], «Пока Россия поставляет на Запад интеллектуальное сырье в виде научных работников и плохо оформленных научных идей. А всю готовую наукоемкую продукцию мы вынуждены закупать» [5]. Из года в год министр говорил, что «товаром» науки «должны стать доведенные до конечной стадии научные идеи» в виде образца изделия или технологии [6], что ощущается «дефицит проектов, отвечающих требованиям рынка» [7], что «у нас сегодня все-таки не недостаток денег, у нас недостаток проектов» [8]. Положение дел менялось при этом, правда, слабо, если вообще менялось.

Заметно возрастает вовлеченность высших учебных заведений в сферу НИОКТР, но объемы осуществляемых ими исследований и разра-боток невелики, их качество остается очень неровным – от высокого до «никакого». В России по-прежнему исследования вынесены далеко за пределы университетов, ведомственно обособлены и даже отгорожены от них.

По большому счету, перед нами несколько видоизменившийся и со-кратившийся в период 2000–2010 гг. по общему числу организаций (со-кращение составило около 15 %), но еще все тот же по конфигурации научно-технологический комплекс советского образца. Его модерниза-ция и приведение в соответствие с потребностями инновационного раз-вития, как и двадцать лет назад, еще только предстоит. В последние годы в России оживилась научная и общественная дискуссия по вопросу мо-дернизации страны, экономики, политической системы [9], и это делает вновь актуальным вопрос о роли науки, о включении науки в значимые социальные процессы. Но само это оживление дискуссии только возвра-щает нас на уровень рубежа 1980–1990-х гг.


Обращение к распределению организаций, осуществляющих иссле-дования и разработки, по выделяемым статистикой секторам деятель-ности только укрепляет эти общие выводы.

Таблица 8. Организации, выполнявшие исследования и разработки, по секторам деятельности


4099 4037 3906 3797 3656 3566 3622 3957 3666 3536 3492

государственный 1247 1248 1218 1233 1230 1282 1341 1483 1429 1406 1400предпринимательский 2278 2213 2110 1990 1851 1703 1682 1742 1540 1446 1405

высшего профессионального

образования526 529 531 526 533 539 540 616 603 603 617

некоммерческих организаций 48 47 47 48 42 42 59 116 94 81 70

Если в 1990-е гг. в России в сфере НИОКТР сформировался довольно значительный предпринимательский сектор, превосходивший по разме-рам государственный сектор, то в 2000–2010 гг. произошло увеличение доли государственного сектора за счет предпринимательского сектора сферы НИОКТР. Доля государственного сектора выросла за этот пери-од с 30,4 % до 40,1 %, доля предпринимательского сектора снизилась с 55,6 % до 40,2 %. Возросла доля всех секторов, кроме предприниматель-ского. Министр А. А. Фурсенко прямо говорил об «опасной тенденции» и печальных последствиях этого процесса: «растущее бюджетное финан-сирование научной, инновационной сферы не становится катализатором привлечения внебюджетных средств, а служит для их замещения. Соот-ветственно, доля привлеченных средств, вместо того, чтобы расти, падает, и если так будет продолжаться, то и “казенная кормушка” прикроется» [10]. При этом толпящиеся у этой «кормушки», похоже, не очень верят в пессимистический прогноз и уж точно не собираются ничего менять.

О вытеснении государством бизнеса из научно-технологической сферы говорят и эксперты ОЭСР. В специальном докладе ОЭСР по ито-гам исследования факт вытеснения государством бизнеса не только кон-статируется, но и оценивается как следствие неправильной политики. Так, отмечается, что «активная научно-техническая и инновационная политика фактически подменяет, а не улучшает рамочные условия для инновационной деятельности, остающиеся неразвитыми. Т. о., вместо стимулирования спроса на первый план выдвигается предложение, а го-сударственное финансирование инноваций канализируется через набор инструментов, которые вытесняют бизнес-инвестиции» [11, с. 15].

Возросшее огосударствление научно-технологического комплекса свидетельствует о том, что условия для его модернизации в России за последнее десятилетие ухудшились. Необходимо решительное преодо-ление сложившейся негативной инерции.


3. Кадровый потенциал организаций в сфере НИОКТР

Процесс убывания человеческих ресурсов в сфере НИОКТР в 2000-егг., хотя и замедлился, но не прекратился. За 11 лет с 2000 г. по 2010 г. общее число занятых в данной сфере сократилось более, чем на 135 тысяч человек. При этом предпринимательский сектор снижался, а государственный рос.

Таблица 9. Персонал, занятый исследованиями и разработками, по секторам деятельности

Показатель 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010Численность персонала, занятого исследованиями и разработками, по секторам деятельности, всего чел.

887 729 885 568 870 878 858 470 839 338 813 207 807 066 801 135 761 252 742 433 736 540

государственный 255 850 256 137 257 462 256 098 258 078 272 718 274 802 272 255 260 854 260 360 368 915Предпринимательский 590 646 585 416 568 628 558 668 537 473 496 706 486 613 478 401 451 532 432 415 59 276

высшего профессионального

образования40 787 43 463 44 135 43 120 43 414 43 500 44 473 49 059 47 595 48 498 183 713

некоммерческих организаций 446 552 653 584 373 283 1178 1420 1271 1160 124 636

Исследователи, составляющие собственно научное ядро человече-ских ресурсов науки, сконцентрированы, что традиционно для России, прежде всего в научно-исследовательских институтах. Значительные группы исследователей работают также в конструкторских бюро, вузах и в научно-технических подразделениях промышленных предприятий. На опытных заводах, в проектных и проектно-изыскательских организа-циях исследователей крайне мало.

Таблица 10. Численность исследователей по типам организации

Показатель 2000 2002 2004 2006 2008 2010Численность исследователей, всего чел. 425 954 414 676 401 425 388 939 376 804 368 915

научно-исследовательские 338 178 335 214 325 930 245 996 226 778 220 101конструкторские 25 742 23 060 17 142 72 761 71 721 68 078опытные заводы 1762 2364 1495 2084 691 842

проектные и проектно-изыскательные 4263 4855 4008 4329 4092 3330высшие учебные заведения 22 979 22 554 23 383 25 462 28 908 34 799

научно-технические подразделения на промышленных предприятиях 26 733 21 926 22 016 27 932 24 005 23 309

За период с 2000 по 2010 гг. произошло существенное перераспре-деление исследователей между типами организаций. Абсолютно преоб-ладавшие в 2000 г. научно-исследовательские организации, в которых


концентрировалось 79,4 % общего числа работающих в России исследо-вателей, в 2010 г. снизили свою долю до 59,7 %. За тот же период доля исследователей, работающих в вузах, выросла с 5,4 % до 9,4 %, хотя она все еще остается традиционно низкой по сравнению с большин-ством развитых стран. Резкий рывок вверх совершили конструкторские бюро – доля исследователей, работающих в КБ, выросла с 6,0 % в 2000 г. до 18,5 % в 2010 г. Доля НИИ остается все еще чрезмерно высокой – почти 60 %, но ее снижение и рост за ее счет доли вузов и особенно КБ означают перспективный вектор развития в направлении большей вклю-ченности науки в инновационный и образовательный процессы.

При сравнении трех наиболее значительных по концентрации иссле-дователей форм (НИИ, КБ, вузы) необходимо отметить, что за период с 2000 по 2010 гг. во всех этих типах организаций произошли значи-тельные перемены. Так, в 2000 г. на научно-исследовательский институт приходилось в среднем по 125,9 исследователей. НИИ с большим отры-вом были самыми крупными центрами концентрации исследователей. В конструкторских бюро работало в среднем по 80,9 исследователей, в вузах (в тех их них, в которых статистика замечала наличие исследо-вателей) – по 58,9 исследователей. В 2010 г. картина стала иной. На пер-вую позицию уверенно передвинулись конструкторские бюро, среднее число исследователей в них существенно выросло и составило 188,1 че-ловека. В НИИ, напротив, этот показатель снизился до 119,6 человека на организацию, в вузах он поднялся до 67,3 человека. Явно обозначились точки роста и точки стагнации.

Особого внимания заслуживают научно-исследовательские ин-ституты, как самая крупная составляющая российского научно-технологического комплекса. Мало того, что за период с 2000 г. по 2010 г. почти на треть – на 31,5 % – снизилось общее число НИИ (с 2686 до 1840), снизилась и доля НИИ в числе организаций, выполнявших исследования и разработки (с 65,5 % до 52,7 %), более чем на треть – на 34,9 % – снизилось также общее число исследователей, работающих в НИИ (с 338 178 человек до 220 100 человек), снизилось и среднее чис-ло исследователей в НИИ (со 125,9 человек до 119,6 человек, т. е. на 5 %). Иными словами, научно-исследовательских институтов стало мень-ше абсолютно и относительно, исследователей в них стало меньше абсо-лютно и относительно, и сами НИИ стали меньше по размеру.

С конструкторскими бюро происходило нечто противоположное. Об-щее число КБ с 2000 г. по 2010 г. возросло (с 318 до 362, т. е. на 13,8 %), доля КБ среди организаций, выполнявших исследования и разработки, возросла с 7,8 % до 10,4 %, общее число исследователей, работающих в КБ, выросло более чем в два с половиной раза (с 25 742 человек до 68 078 человек, т. е. на 164,5 %), среднее число исследователей, заня-тых в конструкторском бюро, значительно выросло (с 80,9 человек до 188,1 человек, т. е. на 132,5 %). Иными словами, конструкторских бюро стало больше и абсолютно, и относительно, исследователей, занятых в КБ, также стало больше и абсолютно, и относительно, сами КБ по числу исследователей стали крупнее почти в 2,5 раза.


Для вузов, как и для КБ, тоже характерен, хотя и менее стреми-тельный, но устойчивый рост исследовательского потенциала. С 2000 по 2010 гг. выросло число вузов, ведущих исследования и разработки (с 390 до 517, т. е. на 32,6 %), доля вузов в общем числе организа-ций, ведущих исследования и разработки, возросла с 9,5 % до 14,8 %, общее число исследователей в вузах увеличилось более чем на треть – на 34,0 % – (с 22 979 человек до 34 799 человек, среднее число ис-следователей в вузе выросло (с 58,9 человек до 67,3 человек, т. е. на 14,3 %).

Очевидно, что отчасти за счет самоорганизации общества, включая экономику и науку, отчасти благодаря проводимой государством эконо-мической и научно-технологической политике, в период с 2000 по 2010 гг. произошло заметное перераспределение научного потенциала, прежде всего человеческих ресурсов, причем именно их ценнейшей части – ис-следователей, между типами организаций. Человеческие ресурсы сферы НИОКТР, ранее максимально удаленные от образовательного и иннова-ционного циклов, заметно подвинулись в сторону последних. Это, ко-нечно, еще не инновационная экономика, но это уже некоторое условие перехода к ней.

При этом поражает, насколько же инерционной системой являет-ся российская экономика со всеми ее составляющими, включая науку. Министр Фурсенко А. А. постоянно говорил: «Наша главная задача – создать эффективную систему финансирования и организации научно-технической деятельности в стране, которая включает в себя университе-ты, НИИ, инновационные компании. Задачи образования, модернизации и инноваций будут осуществляться в разных формах, но должны не разъединять, а объединить интересы ученых, бизнеса, государства и общества для формирования новой современной научно-технической и образовательной сферы в России» [12]. И эта задача, почти не видоизме-няясь, стоит перед страной уже более двух десятилетий.

* * *

Состояние российского научно-технологического комплекса, на-ходящегося в весьма запущенном состоянии, все-таки не безысход-но, а его перспективы не безнадежны. Осмысленная государственная научно-технологическая и инновационная политика, последовательная и настойчивая реорганизация существующей сети организаций, вос-становление координирующей роли Минобрнауки, решительное разви-тие научной самоорганизации, органичное включение науки в научно-образовательный и научно-инновационный циклы (каналы) циркуляции научного знания и, разумеется, переход от анахронизма ручного управ-ления к управлению через правила, могут кардинально изменить ситуа-цию.


Литература

1. Интервью с министром А. Фурсенко // Итоги. 01.02.2012 г.2. Гринспен А. Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой

финансовой системы. 4-е изд. М.: ООО «Юнайтед Пресс», 2011. C. 321.

3. Варшавский А. Л. Проблемы науки и ее результативность // Вопросы экономики. № 1. 2011.

4. Российский инновационный индекс. М.: НИУ «Высшая школа эко-номики», 2011.

5 . Лесков С. Чиновник между молотом и наковальней // Известия. 21.01.2005.

6. Медведев Ю. Между Нобелем и рынком // Российская газета. 14.04.2004.

7. Петровский И. Андрей Фурсенко: «Венчур всегда должен быть ори-ентирован на идею и на взрывную реакцию» // Московский Комсо-молец. 06.08.2007.

8. Интервью с Министром образования и науки Андреем Фурсенко // Радиостанция Business-FM. 07.10.2009.

9. Модернизация России как условие ее успешного развития в ХХI веке. М.: РОССПЭН, 2010.

10. Цит. по: Соснова А. Ода авантюре // Поиск. № 24–25. 20.06.2008.11. Обзоры ОЭСР по инновационной политике. Российская Федерация.

М., 2011.12. Цит. по: Онищенко Е. РФФИ: поправки к бюджету не прошли // Тро-

ицкий вариант. № 68. 07.12.2010.

Изосимов Владимир Юьевич1-й заместитель директора РИЭПП.телефон (495) 917 86 66,[email protected]

Напреенко Владислав Георгиевичкандидат технических наук

ведущий научный сотрудник РИЭПП.телефон: (495) 917 86 66,

[email protected]

РАЗРАБОТКА СИСТЕМЫ ПОКАЗАТЕЛЕЙ ДЛЯ ОЦЕНКИ МАКРОЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ

НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИХ ПРОЕКТОВ, ФИНАНСИРУЕМЫХ ИЗ ГОСУДАРСТВЕННОГО БЮДЖЕТА1

Принятию решения об инвестировании любого проекта предшеству-ет экономическая оценка инвестиционного проекта и анализ его эффек-тивности, базирующийся, как правило, на оценке будущей доходности проектов. Такой подход является общеупотребимым в мировой практи-ке. Например, он рекомендован «Руководством ЮНИДО в подготовке промышленного технико-экономического обоснования» (UNIDO Manual for the Preparation of Industrial Feasibility Studies) [1], а также Методиче-скими рекомендациями по оценке эффективности инвестиционных про-ектов [2].

Однако достаточно ли убедиться в потенциальной прибыльности проекта для того, чтобы вложить в него средства государственного бюджета? Ведь целью государственных инвестиций является не толь-ко извлечение прибыли. Особенно, если речь идет о финансировании научно-технических проектов. Безусловно, инвестиционный (тем бо-лее – инновационный) проект, как правило, должен быть безубыточным для государственного бюджета (хотя и здесь могут быть исключения). Тем не менее, перед такого рода проектами наряду с бюджетной эффек-тивностью ставятся гораздо более масштабные задачи – прежде всего задачи развития экономики и науки.

Критерий прибыли (или родственные ему критерии чистого дохода, чистого диконтированного дохода и др.) важен, но он – не единствен-ный, имеющий значение для решений о государственных инвестициях. Не случайно Федеральный закон «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации» [3] предусматривает всестороннюю экспертизу инвестиционных проектов, что означает необходимость многокритери-альной оценки. В частности, в отечественной практике инвестиционного анализа важное значение придается социальным эффектам проекта [4]. Известен ряд приемов, позволяющих свести эти эффекты к финансовым показателям и – в конечном счете – к оценке чистого дохода, но этот

1 Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного на-учного фонда (проект №12-02-00461а).

21 Разработка системы показателей

подход методически не проработан и требует дальнейших исследова-ний [5].

Многокритериальное оценивание требует пересмотра самого поня-тия макроэкономической эффективности научно-технических проектов, финансируемых из государственного бюджета. Если бы можно было ограничиться критерием прибыли (чистого дохода, чистого диконтиро-ванного дохода, внутренней нормой рентабельности и т. п.), то макро-экономическую эффективность можно было бы понимать как превыше-ние доходов над расходами в связи с осуществлением данного проекта. Но при использовании многокритериального оценивания представля-ется необходимым опираться на более широкое понимание эффектив-ности как меры соответствия результатов какого-либо процесса целям и интересам субъектов, вовлеченных в этот процесс. С этой точки зре-ния макроэкономическая эффективность научно-технического проекта, финансируемого из государственного бюджета, может трактоваться как мера соответствия проекта целям и задачам государственной полити-ки, находящая отражение в показателях, характеризующих различные аспекты и этапы жизненного цикла проекта. Такие показатели не следу-ет понимать только как затраты на финансирование проекта и доходы от продажи его результатов. Требуется более широкая система показателей. Какая именно?

Очевидно, что заранее предусмотреть все цели и задачи любого научно-технического проекта не представляется возможным. Система показателей должна быть открытой (дополняемой), т. е. допускающей возможность внесения в нее самых разных показателей, отражающих разнообразие критериев оценки проекта, определяемых новыми целями и задачами проекта.

Система должна предусматривать использование экспертных оценок, необходимых для учета тех свойств проекта, формализовать которые за-труднительно. Исходная информация для таких оценок может иметь как вербальную, так и количественную форму. В то же время, во избежание излишнего субъективизма оценок, следует по возможности максималь-но применять расчетные показатели, опирающиеся на количественные данные о проекте. Тем самым мы приходим к целесообразности постро-ения комбинированной системы показателей, содержащей в качестве исходных данных вербальную и количественную информацию, а в каче-стве результирующих показателей использующей экспертные оценки и расчетные количественные показатели.

Требование дополняемости системы показателей способно войти в противоречие с естественным желанием заранее определить состав ис-ходной информации, привлекаемой для оценки проекта. Такое противо-речие можно свести к минимуму, если открытая для изменений часть списка показателей будет касаться главным образом экспертных оценок, а состав исходной информации о проекте – в основном фиксирован. Кро-ме того, представляется полезным заранее установить наиболее значи-мые критерии оценки проекта, что позволит свести к минимуму неожи-данности, возможные при рассмотрении конкретных проектов. Исходя

22 Изосимов В. Ю., Напреенко В. Г.

из доступного нам опыта анализа отечественных и зарубежных научно-технических проектов к наиболее значимым (или, по крайней мере, наи-более употребимым) следует отнести критерии общего макроэкономи-ческого эффекта и роста производства, бюджетного эффекта, влияния проекта на научно-технический потенциал, научно-технического эффек-та и социального эффекта.

Макроэкономический эффект и рост производства, обусловленные проектом, прежде всего проявляются в виде вклада проекта в ВВП. Весьма информативными представляются также общественные затраты на проект и экспертные оценки, дополняющие картину макроэкономи-ческого эффекта и роста производства.

В целях детального анализа проекта целесообразно выделить пря-мой вклад проекта в ВВП, создаваемый в ходе работ по проекту у непо-средственных исполнителей проекта, и косвенный вклад, описывающий влияние, выходящее за пределы круга работ по проекту, осуществляе-мых его непосредственными участниками.

Проще всего определить прямой вклад проекта в ВВП. Этот вклад отражает финансовые доходы и расходы по проекту его участников, включая внешнеэкономическую деятельность (доходы по экспорту, рас-ходы по импорту и др.), а также налоговые и аналогичные им платежи.

Значительно более сложной представляется оценка косвенного вкла-да проекта в ВВП, касающаяся, например, последствий внедрения ин-новационных разработок в производство. Между тем косвенный вклад способен быть намного больше прямого и потому его очень важно учи-тывать. Наиболее корректным является определение косвенного вкла-да проекта в ВВП с помощью моделирования национальной экономи-ки. Такое моделирование является достаточно трудоемким. Поэтому представляется полезным по результатам моделирования формировать приближенные формулы косвенного вклада в ВВП, относящиеся к от-дельным типам проектов и позволяющие связать этот вклад с другими показателями проекта.

Удобным показателем общественных затрат на проект является об-щественная себестоимость проекта. В соответствии с общими принци-пами оценки макроэкономических затрат общественную себестоимость проекта возможно вычислять как сумму амортизированных за период жизненного цикла проекта инвестиций в основной капитал проекта, расходов по статьям материальных затрат на проект и расходов по ста-тьям оплаты труда на проект.

В целях определения эффективности отдельных работ по проекту вклад проекта в ВВП и общественную себестоимость целесообразно определять с разделением по отдельным работам и исполнителям про-екта. Это легко достижимо при расчете прямого вклада в ВВП и обще-ственной себестоимости. Но косвенный вклад в общем случае удается разделить на составляющие лишь условно, например – пропорциональ-но прямому вкладу в ВВП.

Критерии, предназначенные для экспертного оценивания макроэко-номического эффекта и роста производства, должны выбираться с уче-


том целей проекта. Примерами таких критериев являются: возможности расширения высокотехнологичного экспорта, удовлетворение потреб-ностей внутреннего рынка, замещение импорта и улучшения позиций России в международной конкурентной борьбе; вклад в позитивные структурные сдвиги в экономике; создание новых экономически эффек-тивных продуктов и технологий, повышение эффективности использо-вания трудовых, материальных и финансовых ресурсов, коммерческий риск.

Чаще всего бюджетный эффект понимается как обусловленное реа-лизацией проекта превышение прямых доходов бюджета над расходами. Хотя такое понимание бюджетного эффекта не является единственно возможным, его представляется полезным использовать при формиро-вании системы показателей как удобное и привычное.

Для выявления бюджетной эффективности отдельных работ по про-екту требуется определять бюджетные доходы и расходы с разделением по работам и организациям-исполнителям проекта. При этом в соста-ве показателей бюджетных доходов очень важно учитывать не только прямые доходы бюджета, соответствующие прямому вкладу проекта в ВВП, но и косвенные доходы от реализации проекта. Следует также об-ратить внимание на возможность ошибок в распределении бюджетных расходов по работам и организациям-исполнителям проекта, обуслов-ленную финансовыми потоками внутри проекта (например, бюджетное финансирование головной организации способно служить источником финансирования со стороны этой организации других участников про-екта). С целью избежания таких ошибок бюджетные расходы требуется разделять по работам и исполнителям проекта в соответствии с принци-пом «деньги учитываются там, где они превращаются в материальный капитал (основной и оборотный), зарплату и налоги».

Учет влияния проекта на научно-технический потенциал требует как оценки роста этого потенциала в целом, так и выделения двух его со-ставляющих – потенциала кадрового и потенциала технического. Кад-ровый потенциал описывают показатели численности научных кадров, обладающих научными знаниями, а также накопление этими кадрами новых знаний. Технический потенциал характеризуют показатели ко-личественного роста и совершенствования технологического оснаще-ния исследовательской деятельности. Особый интерес представляют показатели стоимости всего потенциала, кадрового и технического по-тенциала, накопленных знаний и технологического оснащения иссле-довательской деятельности. При определении таких показателей наи-лучшие результаты дает комбинированный подход, использующий как данные о стоимости подготовки кадров, заработной плате, инвестициях в технологическое оснащение и т. п., так и корректирующие экспертные оценки. В результате оказывается возможным учет качества и актуаль-ности знаний, накопленных кадрами в процессе обучения и професси-ональной деятельности, поправки на возможную уникальность техно-логического оснащения и др. Необходимо подчеркнуть, что стоимость научно-технического потенциала не следует понимать в том смысле,


будто научно-технический потенциал – это товар, который возможно продать и легко купить. Речь идет лишь о финансовой форме измерения научно-технического потенциала, позволяющей наглядно выражать его рост или снижение.

В последнее время часто делаются попытки определения научно-технического эффекта проектов на основе упрощенного подхода, с ис-пользованием одного показателя (в лучшем случае – нескольких), на-пример такого, как: число и цитируемость публикаций по теме проекта, выручка от реализации результатов проекта, показатели подготовки кад-ров в связи с выполнением проекта. Однако попытки такого рода дают весьма неполную (в ряде случаев дезориетирующую) оценку научно-технического эффекта. Надо признать, что научно-технический эффект определяется свойствами проекта, которые с трудом поддаются форма-лизации, и потому этот эффект может быть корректно описан только с помощью экспертных оценок. При этом к наиболее информативным по-казателям научно-технического эффекта следует отнести соответствие мировому уровню, соответствие тенденциям научно-технического раз-вития, научно-техническую значимость, приемлемые временные рамки реализации проекта, новизну, актуальность, научно-технический уро-вень, стимулирование научно-технического прогресса, вклад в поддерж-ку наиболее перспективных направлений развития российской науки и высокотехнологичных отраслей, риск невыполнения проекта и вероят-ность реализации проекта в срок. Все эти показатели требуют эксперт-ных оценок.

Социальный эффект научно-технических проектов весьма многогра-нен и затрагивает большое число факторов, с трудом поддающихся фор-мализации. Поэтому наилучшим способом учета социального эффекта научно-технических проектов представляются экспертные оценки таких свойств и последствий проекта, как: повышение уровня жизни населе-ния, создание новых рабочих мест, изменение условий труда, влияние на миграционные процессы, изменение экологической ситуации, влия-ние на здоровье населения, изменения социальной структуры и струк-туры занятости, улучшение демографической ситуации в результате сокращения преждевременной и предотвратимой смертности, повыше-ния рождаемости, увеличения продолжительности жизни, культурно-образовательные изменения, снижение социальной напряженности, обеспечение населения теплом, энергией, продовольствием, медицин-скими услугами и медикаментами, транспортом и связью. При этом це-лесообразно использование многоуровневой системы показателей соци-ального эффекта проекта, позволяющей строить «свертки» экспертных оценок, отражающие разные группы социальных последствий проекта.

Одной из основных проблем оценки макроэкономической эффек-тивности научно-технических проектов является долгосрочная оценка широты внедрения результатов, определение горизонта оценивания. В краткосрочном плане научно-технический проект обычно определяет область внедрения – ею может быть, например, технология производ-ства на определенном предприятии или техническое решение для опре-


деленного изделия. Но в долгосрочном плане разработка может быть с небольшими коррективами тиражирована на многих производствах или технологических процессах. Определить, сколь широким будет это внедрение, в большинстве случаев возможно лишь экспертно. При этом оптимистическая и пессимистическая оценки широты внедрения спо-собны различаться очень сильно. Широта внедрения существенно влия-ет на косвенный вклад проекта в ВВП, косвенные доходы бюджета от проекта, социальные показатели и др. Для оценки широты внедрения представляется полезной классификация проектов с точки зрения воз-можностей внедрения их результатов и анализ статистики по уже вы-полненным проектам каждого класса.

Особый вопрос – состав исходной информации, необходимой для оценки макроэкономической эффективности научно-технических про-ектов. При определении этого состава желательно не усложнять суще-ствующие требования к документации проектов и к отчетности орга-низаций, такой проект осуществляющих. Однако ограничиться только «самыми обычными» данными проекта оказывается невозможно – мож-но лишь избегать необоснованного расширения состава информации. Например, потребности учета вклада проекта в ВВП делают целесоо-бразным включение в состав исходных данных проекта информации о расходах по импорту с выделением разных групп таких расходов. Дале-ко не в каждом проекте имеются обоснованные оценки таких расходов. Другой не вполне обычный показатель, необходимый для оценки ма-кроэкономической эффективности научно-технических проектов, – за-грузка исследовательской инфраструктуры организаций-исполнителей в случае реализации проекта и в случае отказа от его осуществления. Этот показатель может быть весьма существенным с точки зрения анализа использования исследовательской инфраструктуры.

В качестве основной исходной информации, необходимой для оцен-ки макроэкономической эффективности научно-технических проектов, могут быть названы следующие данные

• описание целей проекта;• перечень организаций-исполнителей проекта;• данные организаций-исполнителей проекта (кадровый состав,

сведения об оснащении и т. п.);• загрузка исследовательской инфраструктуры организаций-

исполнителей в случае реализации проекта и в случае отказа от его осуществления;

• сроки реализации проекта;• объем бюджетного финансирования проекта;• объем собственных средств;• объем привлекаемых кредитов;• выплаты процентов по кредитам и возврат привлекаемых кре-

дитов;• выручка нетто и прибыль от реализации результатов проекта с

выделением внутрироссийской и экспортной выручки и при-были;


• численность персонала, участвующего в выполнении проекта с выделением квалификационных групп;

• показатели подготовки кадров в связи с выполнением про-екта;

• расходы по статьям оплаты труда;• изменения в результате мероприятий проекта характеристик

научно-технического и производственно-технологического оснащения организаций-участников проекта;

• инвестиции в основной капитал с разделением по видам капи-тала и с выделением инвестиционных расходов по импорту;

• расходы по статьям материальных затрат (оборотный капитал) с выделением расходов по импорту;

• налоговые и аналогичные им платежи участников проекта, включая таможенные пошлины, акцизы и платежи за исполь-зование природных ресурсов;

• подоходный налог и обязательные платежи в государственные социальные фонды по статьям оплаты труда;

• прочие доходы и расходы бюджета, предусмотренные проек-том (например, эмиссионный доход от выпуска ценных бумаг под осуществление проекта и дивиденды по принадлежащим государству акциям и другим ценным бумагам, выпущенным с целью финансирования проекта).

Финансовые и кадровые показатели, а также изменения в резуль-тате мероприятий проекта характеристик научно-технического и производственно-технологического оснащения, должны определяться с разбивкой по организациям-исполнителям, этапам работ, годам либо кварталам исполнения проекта.

Как правило, в процессе реализации проекта отчетные показатели от-клоняются от прогнозных (плановых) значений. Для снижения рисков, связанных с такими отклонениями, возможно рассмотрение нескольких сценариев хода работ по проекту, различающихся прогнозными значе-ниями наиболее существенных показателей .

Предложенный способ решения задачи оценки макроэкономической эффективности проектов, финансируемых из государственного бюдже-та, как меры их соответствия целям и задачам государственной поли-тики, находящей отражение в системе показателей, характеризующей различные аспекты и этапы жизненного цикла проектов, позволит со-вместить расчетное аналитическое оценивание проектов с экспертным оцениванием, что даст возможность сочетать объективный характер рас-четных показателей с такими достоинствами экспертных методов как гибкость, учет плохо формализуемых факторов, возможность форми-рования «сверток» разнокачественных показателей. Кроме того, подоб-ный способ даст возможность рассматривать как полный цикл проекта (все мероприятия проекта, развернутые в течение достаточно долгого времени), так и усеченный цикл (мероприятия, относящиеся только к конкретному периоду), что зачастую необходимо для мониторинга работ по проекту и принятия управленческих решений, а также позволит реа-


лизовать принцип раздельного рассмотрения этапов НИР, ОКР и про-изводства (наряду с рассмотрением проекта как целого), что расширит возможности анализа инновационных проектов.


1 . Беренс В., Хавранек П. М. Руководство по оценке эффективности ин-вестиций / Пер. с англ. М.: Интерэксперт: ИНФРА-М, 1995.

2. Методические рекомендации по оценке эффективности инвестици-онных проектов. (Вторая редакция). М.: Экономика, 2000.

3. Федеральный закон от 25 февраля 1999 г. № 39-ФЗ «Об инвести-ционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений».

4. Методика аудита инвестиционных проектов. М.: Счетная палата Российской Федерации. Департамент стратегического контроля ре-сурсного обеспечения социально-экономического развития, 2011.

5 . Шахрай С. М. и др. Системная оценка эффективности инвестицион-ных (инновационных) проектов. М.: НИИ Счетной палаты Россий-ской Федерации, 2010.

Гусев Александр Борисовичкандидат экономических наук

заведующий отделом проблем инновационной политикии развития НИС РИЭПП. телефон: (495) 917 03 51,

[email protected]

СОВРЕМЕННЫЙ ПРОФИЛЬ ВУЗОВСКОЙ НАУКИ В РОССИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ЕГО ИЗМЕНЕНИЯ1

Постановка задачи. Программными документами долгосрочного социально-экономического, инновационного развития России преду-сматриваются значительные изменения в перспективном облике рос-сийской науки. На фоне ожидающейся радикальной ревизии органи-заций государственного сектора исследований и разработок высшего образования в качестве одной из «точек роста» позиционируется вузов-ская наука.

В соответствии с государственной стратегией в авангард вузовской науки выдвигаются национальные исследовательские университеты, часть из которых, скорее всего, будет стараться претендовать на вхож-дение в мировые рейтинги университетов, реализуя задачу, постав-ленную в Указе Президента Российской Федерации от 7 мая 2012 года № 599.

С точки зрения государственной поддержки, в течение последних 20 лет вузовская наука оставалась на обочине. В этой связи определен-ная на официальном уровне ставка на то, что в короткий временной период (до 2020 г.) точечно поддерживаемая университетская наука сделает качественный рывок в масштабах пусть даже очень узкого кру-га вузов, является достаточно рискованной, хотя и почти безальтерна-тивной.

Каким потенциалом обладает современная университетская наука и насколько она готова к тому, чтобы соответствовать современным меж-дународным требованиям? Ответ на данный вопрос позволит сформу-лировать адекватную стратегическую цель и задачи развития вузовской науки в России.

1 Работа выполнена по гранту Президента Российской Федерации для государ-ственной поддержки молодых российских ученых и ведущих научных школ (про-ект МК-3351.2012.6).

Автор признателен В. В. Сергеевой, Т. Р. Кондратьевой и А. А. Ширяеву за по-мощь в подготовке материалов для данной статьи.

29 Современный профиль вузовской науки в России

Основные параметры современной университетской науки в России

Осуществление вузом научной деятельности, использование полу-ченных научных результатов в учебном процессе и вовлечение в научную работу студентов и аспирантов являются необходимыми отличительны-ми признаками современного высшего учебного заведения. Создание на базе вузов исследовательских лабораторий научных и производствен-ных организаций становится лишь дополнением к самостоятельной научной деятельности вуза, но не выступает ее заменой. Подчеркнем, что речь идет о полноценной научной деятельности, а не ее имитации. Учреждения, которые ограничиваются исключительно предоставлени-ем образовательных услуг по программам бакалавриата и магистратуры, вправе претендовать только на статус высшей школы (даже при очень качественном оказании образовательных услуг), но не современного университета.

В настоящее время вузовская наука не является авангардом сектора исследований и разработок в России и не является его значительной частью, однако именно она максимально приближена к 7 млн. студен-тов, 140 тыс. аспирантов (почти 90 % от общего количества аспирантов в России) и имеет все возможности воспользоваться данным конку-рентным преимуществом и первой подпитываться талантливыми мо-лодыми кадрами, наращивая свой потенциал и повышая результатив-ность. Тем не менее следует обратить внимание на то, что с переходом на двухуровневую систему высшего профессионального образования и сокращением бюджетных мест многие абитуриенты 2012 г., даже очень успешно сдавшие ЕГЭ в средней школе, могут поступить и обу-чаться в вузах только на договорной основе, поскольку бюджетные ме-ста отдаются преимущественно льготным категориям граждан, а так-же студентам целевого приема. В таких условиях de facto платного высшего образования по американскому формату трудно рассчитывать в перспективе на достаточный объем выборки студентов, позволяю-щей к концу обучения вырастить необходимое количество начинаю-щих исследователей для продолжения научной деятельности в рамках вуза либо других организаций. В то же время, официально заявлен-ный рост заработной платы научно-педагогическим работникам вузов до 200 % от уровня заработной платы по экономике региона может стать значительным стимулом для вовлечения и закрепления молоде-жи в науке, развития конкуренции за постоянные позиции в универси-тетах.

Вузовскую науку можно рассматривать как совокупность организа-ций, структурных подразделений, научных коллективов, занимающих-ся исследованиями и разработками. При этом необходимо отметить, что согласно действующему законодательству учреждения высшего профессионального образования не относятся к научным организа-циям (статья 5 федерального закона от 23 августа 1996 г. №127-ФЗ). Масштабы, ресурсную базу и результативность вузовской науки ха-

30 Гусев А. Б.

рактеризуют стоимостные объемы выполненных НИР, публикацион-ная и патентная активность. Указанные параметры вузовской науки ниже будут рассмотрены более подробно в целях выявления сильных и слабых сторон, а также определения цели и задач долгосрочного раз-вития.

В 2010–2011 учебном году в России функционировало 1115 вузов, из которых 653 государственных (муниципальных) вуза (или 58,6 %). Из общего количества государственных вузов почти половина (немно-гим более 300) являются подведомственными Минобрнауки России. При этом далеко не каждый вуз занимается научной деятельностью. Так, в 2000-х годах более половины вузов страны, по сути, являлись обычными высшими школами, выступая продолжением средних школ (табл. 1).

Таблица 1. Структура вузов России

Год Общее кол-во вузов, ед.

Количество государственных (муниципальных) вузов, ед.

Удельный вес вузов, выполняющих исследования

и разработки, %1995 762 569 51,81998 914 580 43,01999 939 590 41,22000 965 607 40,42001 1008 621 38,52002 1039 655 37,52003 1044 654 37,62004 1071 662 37,52005 1068 655 38,02006 1090 660 38,32007 1108 658 45,12008 1134 660 44,42009 1114 662 45,42010 1115 653 46,4

Источник: рассчитано по данным [1], [2]

Следует отметить, что вузовская наука представлена не только об-разовательными учреждениями высшего профессионального образова-ния. К ней также относятся и другие специализированные организации: научно-исследовательские институты, конструкторские, проектно-конструкторские организации, опытные (экспериментальные) предпри-ятия и другие. По данным официальной статистики в последние годы общее число таких специализированных организаций не превышает 100 единиц (табл. 2).


Таблица 2. Структура организаций вузовской науки

Год

Кол-во вузов, выполняющих исследований и разработки, ед.

НИИ (центры),

ед.

Конструкторские, проектно-

конструкторские организации, ед.

Опытные (экспериментальные)

предприятия, ед.

Прочие организации,

ед.Итого

1995 395 88 18 1 9 5111998 393 104 21 1 12 5311999 387 111 19 2 10 5292000 390 107 19 2 8 5262001 388 111 19 1 10 5292002 390 113 17 2 9 5312003 393 108 17 - 8 5262004 402 106 17 1 7 5332005 406 109 17 - 7 5392006 417 106 14 - 3 5402007 500 95 12 1 8 6162008 503 80 11 1 8 6032009 506 78 11 1 7 6032010 517 71 11 1 17 617

Данные табл. 2 позволяют сделать вывод о том, что при вузах прак-тически не осталось юридически самостоятельных структур, профес-сионально занимающихся исследованиями и разработками (например, опытных предприятий, конструкторских организаций). При этом функ-ционирование соответствующих подразделений в составе самих вузов встречается редко.

Организация научной деятельности в вузе: основные проблемы. В отличие от научных организаций научно-исследовательская состав-ляющая в российских вузах остается второстепенной по сравнению с образовательной компонентой, что выражается в структуре кадрового потенциала и объемах финансирования образовательной и научной дея-тельности. При этом следует отметить, что средства, зарабатываемые вузами за счет оказания образовательных услуг на договорной основе, в недостаточной степени инвестируются в развитие научной деятельно-сти, успешность осуществления которой является фактором конкурен-тоспособности образовательных услуг.

Организация научно-исследовательской деятельности в универси-тетах определяется локальными нормативными актами. Как правило, работы проводятся в рамках НИЧ, научно-образовательных центров, центров коллективного пользования, лабораторий, образуемых при ка-федрах (факультетах), а также лабораторий, образуемых научными ор-ганизациями на базе вузов. Тем не менее такие атрибуты не позволяют выявить содержательную часть научной работы, который определяет успех.

Необходимо обратить внимание на то, что исследовательская дея-тельность осуществляется в вузах как на профессиональной основе, так


и в любительской режиме, когда наука для преподавателей становится видом хобби. В первом случае исследования проводятся в лабораториях научными коллективами, сотрудники которых не отвлекаются или поч-ти не отвлекаются на образовательный процесс. Наука в режиме люби-тельства осуществляется отдельными представителями профессорско-преподавательского состава, принимающими участие в научной работе на условиях совместительства при наличии полной учебной нагрузки. Согласно предварительным оценкам, до 50 % позиций научных работ-ников замещаются на условиях совместительства2. По нашему мнению, данное сочетание не означает интеграцию науки и образования, продви-гаемую отдельными работниками вузов, а, наоборот, свидетельствует о реализации низкоэффективных маргинальных решений.

Привлечение студентов к научной работе во многом определяется исследовательской активностью профессорско-преподавательского со-става. Если допустить, что для большинства квазинаучных работников вузов исследовательская деятельность является факультативной, то для студентов она будет иметь еще меньшее значение.

Следует отметить, что многие руководящие должности научных под-разделений вузов замещаются на основе совместительства не только сотрудниками самих вузов, но и работниками внешних организаций. Наиболее контрпродуктивная практика состоит в замещении одним че-ловеком нескольких административных позиций в научном секторе, что не позволяет продвигаться в карьерном плане другим исследователям.

Вместе с тем, решение вопросов участия профессорско-преподава-тельского состава в научно-исследовательских проектах вуза, что в свою очередь обещает дополнительный доход, носит преимущественно ла-тентный характер. Правила вхождения новых сотрудников в коллектив исполнителей научно-исследовательских проектов, в целом, невозмож-но считать прозрачными.

В последнее время в вузах получили некоторое распространение си-стемы внутренних исследовательских грантов, однако количество под-держиваемых проектов и объемы их финансирования в целом пока оста-ются незначительными, а результаты их распределения на конкурсной основе вызывают обычно те же вопросы, которые предъявляются к ито-гам конкурсов на выполнение НИР для государственных нужд.

Кадровый потенциал вузовской науки. С точки зрения численного состава кадров вузовская наука не выглядит внушительно. По данным статистики, в каждом вузе, осуществляющем научную деятельность, менее 100 человек заняты исследованиями и разработками на постоян-ной основе (табл. 3). Как показывает практика, из них исследователями являются не более 70 %. Номинально таким кадровым потенциалом мо-гут быть укомплектованы лишь несколько полноценных лабораторий, что для современного вуза с научным профилем является явно недоста-точным.

2 См. например, штатную и фактическую численность работников вузов и науч-ных организаций, подведомственных Минобрнауки России, в 2011 году [3, с. 23].


Конечно, численный состав научных подразделений и организаций зависит от многих факторов, и среди организаций государственного сектора науки можно выделить малые научные организации с числен-ностью исследователей до 50 человек, а также относительно крупные исследовательские структуры, в которых занято свыше 500 исследовате-лей. В среднем же по государственному сектору науки численный состав исследователей в расчете на 1 организацию составляет 106 человек3. От-сюда, можно сделать вывод о том, что организационные единицы вузов-ской науки практически не выделяются на общем фоне.

Таблица 3. Средняя численность занятых исследованиями и разработками в организациях, представляющих вузовскую науку, чел.

Год

В вузах, выполняющих исследований и разработки

В НИИ (центры)

В конструкторских, проектно-

конструкторских организациях

В опытных (экспериментальных)

предприятиях

В прочих организациях

1995 101,3 107,5 120,6 23 44,31998 80,0 69,4 102,7 5 27,51999 79,7 67,4 112,9 3,5 29,22000 79,8 67,8 115,7 2,0 27,62001 80,3 86,8 121,2 4,0 37,12002 79,6 91,3 136,8 7,5 47,72003 80,8 79,2 135,6 – 61,32004 79,9 80,8 128,8 15,0 77,12005 83,6 64,4 117,1 – 78,02006 84,4 68,8 134,1 – 40,72007 80,9 69,6 153,6 2,0 20,62008 79,5 69,0 162,1 1,0 35,42009 82,5 64,0 131,5 2,0 41,12010 90,5 67,5 126,5 2,0 19,0

На протяжении рассматриваемого временного периода научно-исследовательские институты, а также конструкторские, проектно-конструкторские организации при вузах переживали динамику сокра-щения не только своей численности, но и удельного количества занятых (табл. 2), хотя проектно-конструкторским организациям удается поддер-живать общую численность. Опытные (экспериментальные) предприя-тия практически прекратили свое существование как форма реализации научно-технической деятельности, что не позволяет полноценно прово-дить ОКР, обеспечивать апробацию результатов университетской науки и повышать их востребованность.

3 Рассчитано по данным информационно-статистических материалов «Развитие научных организаций, входящих в государственный сектор науки». М.: ЦИСН, 2012. С. 138–140.


В целом, в организациях, представляющих вузовскую науку, общая численность занятых исследованиями и разработками в 2010 г. увели-чилась на 4,8 тыс. чел. и составила 53,29 тыс. чел., в том числе иссле-дователей –38,64 тыс. человек, вернувшись к уровню 1995 г. Данный прирост во многом обусловлен акцентированной государственной по-литикой по поддержке научной деятельности в вузах, реализованной в виде комплекса мероприятий, предусмотренных ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009–2013 гг. (включая поддержку программ развития национальных исследователь-ских университетов), а также постановлениями Правительства Россий-ской Федерации от 9 апреля 2010 года №№ 218, 219, 220.

Если проводить сравнения, то состав исследователей вузовской науки сопоставим, например, с общей численностью исследователей подведомственных научных организаций Федерального космического агентства (29,7 тыс. чел. в 2010 г.), в 7 раз превышает численность ис-следователей, занятых в научных организациях ОАО «Газпром» и ОАО «Лукойл» (соответственно 3 тыс. чел. и 2 тыс. чел. в 2010 году), но в 2 раза меньше корпуса исследователей государственных академий наук (76,8 тыс. чел.)4 .

На макроуровне удельный вес исследователей вузовской науки в общем количестве исследователей в 2009 г. составлял 9,2 %, прирастая ежегодно на 0,1–0,3 процентных пункта (табл. 4). С учетом указанного выше прироста численности занятых в вузовской науке в 2010 г. рас-сматриваемый параметр преодолел 10 %-ный рубеж. Наиболее значи-тельный сдвиг в структуре исследователей произошел в 2007 г., когда удельный вес исследователей в вузовской науке увеличился на 0,8 п.п. (табл. 4).

Таблица 4. Структура исследователей, занятых в основных секторах науки

Сектор науки* 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010Государственный 30,5 31,1 31,7 32,2 33,0 35,6 35,7 35,2 35,2 36,0 35,7Предпринимательский 62,8 61,9 61,0 60,6 59,6 56,6 56,2 55,9 55,8 54,6 53,5Высшего профессионального образования

6,6 6,9 7,1 7,2 7,4 7,7 7,9 8,7 8,8 9,2 10,5

Некоммерческие организации 0,1 0,1 0,1 0,1 0,1 0,0 0,2 0,2 0,2 0,2 0,3

* Сегментирование официальной статистикой национального сектора исследо-ваний и разработок представляется методически не вполне корректным в силу смешения основных субъектов генерации знаний и их форм собственностиИсточник: рассчитано по данным [2]

4 Рассчитано по данным информационно-статистических материалов «Развитие научных организаций, входящих в государственный сектор науки». М.: ЦИСН, 2012. С. 133.


Обращает на себя внимание устойчивость увеличения удельного веса исследователей в вузовской науке (в период с 2000–2010 гг. с 6,6 % до 10,5 %), который сопровождается поступательным повышением удель-ного веса вузовской науки в общей численности занятых в секторе ис-следований и разработок: в период 2000–2010 гг. с 4,6 % до 7,2 %.

Сравнительный анализ структуры занятых в секторе исследований и разработок по основным его сегментам позволяет установить, что со-отношение исследователей как потенциальных производителей новых знаний и прочего персонала (включая техников, вспомогательных ра-ботников, управленческие кадры) для вузовской науки принимает мак-симальное значение и с течением времени увеличивается на фоне закон-сервированности значения аналогичного показателя в других секторах науки (табл. 5).

Таблица 5. Соотношение количества исследователей и других работников, занятых исследованиями и разработками,

по секторам науки

Сектор науки 2007 2008 2009 2010Государственный 1,0 1,0 1,0 1,0Предпринимательский 0,8 0,9 0,9 0,9Высшего профессионального образования 2,3 2,3 2,3 2,6

Некоммерческие организации 1,7 1,7 2,0 2,0

Источник: рассчитано по данным [1], [2]

Необходимо отметить, что в абсолютном выражении в период 2000–2009 гг. общее число исследователей в России сократилось на 13 % (с почти 426 тыс. чел. до 369 тыс. чел.). При этом наибольшие потери отмечаются в предпринимательском секторе (снижение с 267,6 тыс. чел. до 201,7 тыс. чел.). Однако на этом негативном фоне количество иссле-дователей в вузовской науке увеличилось на 5500 чел. (+19,5 %). Почти на такую же величину (5 тыс. чел.) за рассматриваемый период време-ни сократился корпус исследователей в академическом секторе науки (–6 %).

Учитывая, что кадровые потоки прямо или косвенно могут свиде-тельствовать о предпочтительности мест работы, можно сделать вывод о том, что в последнее десятилетие вузовская наука стала небольшим «оазисом» в национальном секторе исследований и разработок. Причем эта тенденция объективно имела место до начавшейся в 2009 г. масштаб-ной государственной поддержки вузовской науки. На фоне сокращения кадров в остальных секторах науки, прежде всего в академическом, ву-зовская наука выступила практически единственно возможной потен-циальной точкой роста и соответственно местом приложения будущих государственных инвестиций, несмотря на сравнительно невысокую ре-зультативность научной деятельности в университетах.


Вместе с тем, по оценкам Минобрнауки России, удельный вес профессорско-преподавательского состава, осуществляющих научную деятельность как в официальном, так и в инициативном порядке без официального оформления, варьируется по профильным группам вузов в интервале 22–36 %, что позволяет рассматривать данную группу ППС в качестве потенциала штатных научных сотрудников вуза. На примере вузов, подведомственных Минобрнауки России, это означает, что при благоприятных условиях количество штатных исследователей может увеличиться как минимум на 48 тыс. чел.5, в рамках всей вузовской нау-ки – на 78,5 тыс. чел. при общей численности ППС порядка 360 тыс. чел. Потенциал более чем 2-кратного увеличения штатной численности научных работников в масштабах всей вузовской науки по сравнению с текущим уровнем, возможно, вызовет дефицит преподавательского кор-пуса, транслирующего знания в аудиторию. В перспективе дифферен-циация вузовских работников на исследователей и лекторов будет не-избежной. При этом рекрутировать последних значительно проще, чем вырастить либо привлечь профессионального исследователя.

Оценка систематичности исследовательской деятельности в ву-зах. Необходимо подчеркнуть, что количество научных сотрудников в вузах определяется штатным расписанием организации. В государ-ственных учреждениях штатное расписание утверждается организацией самостоятельно без согласия учредителя. При этом количество научных ставок, как правило, должно соответствовать получаемым доходам от научной деятельности. Например, в подведомственных Минобрнауки России вузах в 2010 г. доля средств, полученных от выполнения НИОКР, в общих доходах, по оценкам учредителя, составила около 15 %. Отсюда логично предположить, что и удельный вес научных работников в вузах должен находиться в окрестности данной величины. Однако число на-учных ставок не превышает 6 % в общем их количестве.

Агрегируя в общую модель сведения о соответствии структуры ка-дрового потенциала вуза структуре его доходов с выделением научной компоненты, а также информацию о характере заполнении научных ста-вок, представляется возможным перейти к количественной оценке сте-пени систематичности (профессиональности) вузовской науки:

%100'

⋅⋅=SS

KWF (1)

где F – степень систематичности вузовской науки; W – удельный вес научных ставок в общем количестве ставок в вузе согласно штатному расписанию; K – удельный вес доходов от научной деятельности вуза в общем объеме его доходов (в данной методике к доходам от научной

5 По данным на 2010 г., в вузах, подведомственных Минобрнауки России, об-щая численность профессорско-преподавательского состава достигала порядка 220 тыс. чел.


деятельности относятся также собственные средства вузов, расходуе-мые на исследования и разработки, объем государственного задания на НИР); S – общее количество научных ставок; S’ – количество научных ставок, замещаемых на условиях совместительства. Следует отметить, что данная формула работает при условии W ≤ K. В случае W > K будет иметь «перекрестное субсидирование», когда доходы от образователь-ной и иной ненаучной деятельности вуза будут частично направляться на содержание научных подразделений, что может рассматриваться как позитивное явление, поскольку результаты научной деятельности, инте-грированные в образовательный процесс, и студенты, интегрированные в финансируемую вузом научную деятельность, повышают конкуренто-способность образовательных услуг.

Необходимо также отметить, что представленная методика является работоспособной при сопоставимости в рентабельностях образователь-ной и научной деятельности. На сегодняшний день рентабельность на-учной деятельности вряд ли превосходит рентабельность образователь-ных услуг вуза. Дело в том, что основным источником заказов на НИР является государственный сектор, и при размещении заказов на выпол-нение НИР для государственных нужд первоначальные стоимости госу-дарственных контрактов проходят процедуру обоснования, в том числе с учетом трудоемкости, размера заработной платы, предполагаемого ко-личества участников. Заказы от предпринимательского сектора для ву-зов высокой рентабельностью также не отличаются, поскольку бизнес умеет рационально использовать средства.

Возвращаясь к параметрам сети вузов, подведомственных Миноб-рнауки России, и учитывая, что W/K ≈ 0,4 и S’/S ≈ 0,72, получаем, что степень систематичности вузовской науки составляет 29 % (то есть на 2/3 вузовская наука реализуется в несистематическом режиме).

Приборная база научных исследований в вузах. Наряду с кадро-вым потенциалом существенное значение для перспективного развития научной деятельности в вузах имеет обеспеченность приборной базой, отвечающей современному мировому уровню. В настоящее время офи-циальной статистикой сведения об исследовательском оборудовании учитываются в достаточно агрегированном разделе «машины и обору-дования» (см. форму статистического наблюдения «2-Наука»), из кото-рого вычленить приборную базу не представляется возможным. В то же время в отношении государственных вузов учредителями издаются при-казы об особо ценном движимом имуществе, в состав которого вклю-чается также исследовательское оборудование с указанием наименова-ния, количества и балансовой стоимости. Необходимо отметить, что в свободном доступе, например, в информационно-справочной системе «Консультант Плюс», данные приказы не размещаются, что делает дан-ный подход к оценке приборной базы вузов трудно реализуемым.

В последнее время приборная база научных исследований в госу-дарственных вузах была существенно обновлена, в том числе в рамках проектов по поддержке национальных исследовательских универси-тетов, центров коллективного пользования научным оборудованием и


других объектов исследовательской и инновационной инфраструктуры, проектов по развитию инфраструктуры наноиндустрии в Российской Федерации. Поставленное оборудование, преимущественно зарубеж-ного производства, характеризуется относительно высокими затратами на его содержание, а также на расходные материалы для проведения исследований, которые внутри страны, как правило, не производятся. Кроме того, в целом не решена задача подготовки квалифицирован-ных кадров для работы на приобретенном современном оборудовании. Вследствие указанных обстоятельств уровень загрузки научного обо-рудования остается недостаточно высоким. В целом, реализованные мероприятия по обновлению приборной базы в краткосрочном аспекте не привели к существенным позитивным сдвигам в результативности вузовской науки.

На фоне закрытости сведений о приборной базе научных исследова-ний, имеющейся в вузах, относительная информационная прозрачность объектов научной инфраструктуры, размещенной и функционирующей в вузах, позволяет косвенным образом оценить состояние материально-технической базы вузовской науки.

Опираясь на данные мониторинга сети центров коллективного пользования научным оборудованием (ЦКП), осуществляемого РИ-ЭПП в интересах Минобрнауки России, представляется возможным рассмотреть основные параметры ресурсного потенциала вузовской сети ЦКП, в том числе в контексте сравнительного анализа с объек-тами научной инфраструктуры академической науки и ряда ФГУП на-учного профиля (табл. 6). Следует отметить, что охваченная монито-рингом выборка ЦКП вузовской, академической и отраслевой науки является неисчерпывающей, но вполне репрезентативной (например, на Интернет-сайте www.ckp-rf.ru представлены основные сведения о 406 центрах).

Таблица 6. Основные параметры вузовской и академической сети ЦКП, охваченной мониторингом (данные на конец 2011 г.)

Наименование показателя

Вид базовой организации ЦКПУчреждение

гос. академии наук

Вуз ФГУП

Количество ЦКП, ед. 77 182 10Стоимость приборной базы, млн. руб. 13 716,91 13 264,03 1857,1Средний возраст дорогостоящего оборудования (стоимостью свыше 1 млн. руб.), лет 6,37 4,1 12,78

Численность сотрудников ЦКП, чел. 3133 5090 740Техновооруженность, млн. руб./чел. 4,4 2,6 2,51Стоимость выполненных НИР, млн. руб. 3101,4 4070,1 232,15Стоимость оказанных услуг внешним пользователям, млн. руб. 290,2 1276,7 210


Продолжение таблицы 6Уровень фактической загрузки дорогостоящего оборудования ЦКП (от расчетной загрузки), % 66,54 61,46 72,5

Уровень загрузки дорогостоящего оборудования ЦКП в интересах внешних пользователей (от фактической загрузки), %

22,47 29,71 23,15

Источник: рассчитано по данным мониторинга РИЭПП.

Анализ представленной в табл. 6 информации позволяет сделать сле-дующие выводы.

Во-первых, являясь сопоставимыми по общей стоимости приборной базы оборудования группа 182 вузовских ЦКП и 77 академических ЦКП существенно различается по количеству занятого персонала (5090 чел. и 3133 чел. соответственно). В то же время средняя оснащенность при-борной базой вузовских ЦКП в 2,5 раза уступает значению аналогичного параметра в ЦКП учреждений государственных академий наук и ФГУП. Данные обстоятельства приводят к тому, что по техновооруженности академические ЦКП на 70 % превосходят вузовские центры (4,4 млн. руб./чел. против 2,6 млн. руб./чел.), хотя средний возраст дорогостояще-го оборудования в вузовских ЦКП выглядит предпочтительнее (4,1 года против 6,4 года).

Во-вторых, с точки зрения результативности функционирования рассматриваемые группы ЦКП существенно отличаются. Так, вузов-ские и академические ЦКП имеют примерно одинаковый уровень про-изводительности (выработки на 1 сотрудника) – 1,05 млн. руб./чел. и 1,08 млн. руб./чел. соответственно, однако по уровню фондоотдачи бо-лее эффективными выглядят вузовские ЦКП (0,4 и 0,25 соответственно). С точки зрения общей загрузки оборудования, вузовские ЦКП уступают центрам в учреждениях государственных академий наук и ФГУП.

В-третьих, на фоне немногочисленных ЦКП, функционирующих в рамках ФГУП и косвенным образом представляющих отраслевую науку, обращает на себя внимание соотношение стоимостного объема выпол-ненных НИР (для базовой организации и по заказам внешних пользо-вателей) и объема оказанных услуг внешним пользователям. Так, для вузовских ЦКП данная пропорция составляет 76/24, для ЦКП в ФГУП – примерно 52/47, для группы академических ЦКП – 91/9. В целом, удель-ный вес объема оказанных внешним пользователям услуг в общем финансовом результате деятельности ЦКП вместе с уровнем загрузки приборной базы в интересах внешних пользователей свидетельствует о прикладной ориентированности центров.

Географически вузовская сеть ЦКП является наиболее разветвлен-ной, а в перспективе, очевидно, выйдет на первой место по объему при-борной базы научных исследований. В то же время вузовским ЦКП не-обходимо повышать как общий уровень загрузки приборной базы (хотя бы довести до уровня ЦКП в ФГУП – 72,5 %), так и загрузку в интересах внешних пользователей. Необходимо отметить, что по этому показате-


лю группа вузовских ЦКП превосходит даже ЦКП в ФГУП, которые, как можно было бы полагать, должны преуспеть в работе для внешних заказчиков. Данный вывод еще раз косвенно подтверждает тезис о том, что хотя вузовская наука (в данном случае – вузовская инфраструктура научных исследований) недостаточно результативна, однако по срав-нению с другими секторами исследований и разработок она выглядит предпочтительнее.

В случае с ЦКП мы рассматривали в основном производимое серий-но научное оборудование. В то же время значительное место в прибор-ной базе научных исследований занимают уникальные стенды и уста-новки, которые особенно важны для получения прорывных результатов мирового уровня.

Исторически сложилась практика передачи большей части уни-кальных стендов и установок научным учреждениям государственных академий наук и научным организациям, подведомственным государ-ственным органам власти. Некоторые университеты (в том числе вузы со статусом НИУ, федеральные университеты) тоже имели и многие со-хранили крупные объекты, относимые условно к категории уникальных (например, исследовательские реакторы), но в целом вузовский сектор является наименее обеспеченным уникальной приборной базой науч-ных исследований.

Данный вывод подтверждают подведенные в 2011 г. итоги конкурсов 1–3 очереди по мероприятию 1.8 ФЦП «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического ком-плекса России на 2007–2013 годы» в 2011 г., в соответствии с которыми были отобраны исследовательские проекты, предполагающие использо-вание 113 уникальных стендов и установок. Из них 27 объектов, доста-точно разнородных по своим характеристикам и степени использования, находятся в ведении вузов Минобрнауки России и Минсельхоза России (подробнее см. www.ckp-rf.ru). Как свидетельствуют результаты про-веденного РИЭПП мониторинга, разнородность объектов выражается в их дисциплинарной принадлежности и функциональном назначении, широком диапазоне их стоимости (от 1 млн. руб. до 330 млн. руб.), воз-раста (от 1 до 46 лет), общем уровне загрузки (45–100 % от расчетного времени работы) и загрузки для внешних пользователей (12–100 % от фактического времени работы).

В целом, приборная база научных исследований в ряде вузов опережа-ет возможности и потребности кадрового потенциала университетской науки. Это как будто бы негативное обстоятельство на сегодняшнем эта-пе, после многолетнего острого дефицита современного оборудования, следует признать вполне оправданным. В перспективе разрыв между ка-чественным уровнем научного оборудования и степенью его использо-вания должен все более и более сокращаться.

Вопрос о развитии объектов, относимых к категории уникальных, для вузовской науки требует отдельной проработки. Принципиальные решения заключаются в следующем: либо создавать в ведущих вузах собственные уникальные стенды и установки, либо усиливать научную


инфраструктуру, функционирующую в режиме коллективного пользо-вания. Выбор того или иного варианта (включая смешанный) будет за-висеть от научной активности самих вузов.

В принципе, уникальные научные приборы и оборудование миро-вого уровня вряд ли должны находиться в ведении вузов. В то же время принадлежность вузам оборудования, имеющего региональную, отрас-левую и даже национальную уникальность, вполне обоснована. Тем не менее и эти уникальные стенды и установки должны быть результатив-но использованы.

В целом, развитие вузовской науки, в том числе поддержание и рас-ширение ее кадрового состава, развитие приборной базы научных иссле-дований, непосредственно связано с наличием у организаций устойчиво-го объема финансирования исследований и разработок за счет внешних и внутренних источников. Как правило, вузы очень неохотно расходуют собственные средства на исследования и разработки, предпочитая вы-ступать в роли обычного исполнителя работ от заказчиков с внутреннего рынка НИОКР. Ниже будут рассмотрены и оценены современные воз-можности вузов по привлечению дополнительных объемов финансиро-вания научной деятельности, а также представлены результаты анализа реализации таких возможностей.

Вузовская наука и рынки исследований и разработок

Наряду с такими традиционными показателями результативности вузовской науки, как публикационная, патентная активность, не менее важными являются финансовые показатели исследовательской деятель-ности в вузах. Следует отметить, что в настоящее время официальной статистикой не выделяется вклад вузовской науки в общее число публи-каций российских исследователей, в том числе в мировых научных жур-налах, индексируемых в базе данных Web of Science, а также удельный вес в общем количестве патентов. В условиях дефицита информации о значениях традиционных показателей результативности рассмотрим подробнее рыночные ниши для вузовской науки и ее финансовые до-стижения.

Внутренний рынок НИОКР, в котором участвуют вузы, условно раз-деляется на два сектора по виду источников финансирования: бюджет-ный сектор, в котором средства федерального и региональных бюджетов на исследования и разработки распределяются на условиях открытого конкурса, и предпринимательский сектор. Вместе с тем, выделенные сектора значительно отличаются по уровню своего развития и емкости.

Удельный вес вузов в бюджетном сегменте рынка НИОКР, в кото-ром доминируют фундаментальные исследования, является достаточно существенным. Отчасти это обусловлено объемами государственного задания вузам на выполнение НИР, государственными программами и проектами, ориентированными исключительно либо преимущественно на вузы, а также узким кругом организаций-конкурентов, как правило,


представленным теми же государственными вузами и научными органи-зациями, в том числе государственных академий наук, либо подведом-ственными федеральным органам исполнительной власти.

Предпринимательский сектор НИОКР, емкость которого в 2010 г. составила порядка 86 млрд. руб., для вузов характеризуется преиму-щественно низкими по стоимости разовыми научными работами (как правило, менее 1 млн. руб.), которые представляется достаточно за-труднительным отнести к фундаментальным или прикладным научным исследованиям. Крупные научные проекты с участием вузов, иниции-рованные предпринимательским сектором, не имеют широкого распро-странения.

Рассмотрим на примере сети вузов Минобрнауки России некоторые сдвиги в структуре финансирования их научной деятельности.

Так, в 2010 г. в структуре финансирования НИОКР вузов, подведом-ственных Минобрнауки России, объемы средств, привлеченных из бюд-жетного и предпринимательского секторов внутреннего рынка НИОКР, были сопоставимы (соответственно 16,5 млрд. руб. и 14,1 млрд. руб.). Таким образом, вузы Минобрнауки России освоили порядка 5 % общего объема бюджетного финансирования исследований и разработок, а так-же на 16,5 % обеспечивали годовые потребности бизнеса в НИР. Соот-ветственно в среднем на вуз объем средств на НИОКР суммарно из бюд-жетного и предпринимательского сегмента составляет немногим менее 100 млн. руб. в год. Вместе с тем, вузы остаются значительно диффе-ренцированными по объемам привлеченного финансирования НИОКР, и степень этой дифференциации является порядковой. Благодаря госу-дарственным программам развития вузовской науки в 2011 г. отмеча-ется увеличение бюджетного финансирования научных исследований вузов Минобрнауки России, опередившее прирост объемов финансиро-вания НИР от предпринимательского сектора (соответственно порядка 26 млрд. руб. и 17,1 млрд. руб.).

По сравнению с государственными вузами, подведомственными фе-деральным органам исполнительной власти, активность частных (кор-поративных) и муниципальных вузов на внутреннем рынке НИОКР весьма невысока.

Современный международный рынок НИОКР как совокупность механизмов фондовой поддержки инициативных проектов (например, Fulbright, DAAD и др.), распространяется в большей степени на индиви-дуальных исследователей и научные коллективы, а не на организации, в том числе вузы.

Международные исследовательские программы, предполагающие участие консорциумов организаций из разных стран, единичны и, пре-жде всего, ориентированы на организации, являющиеся резидентами финансирующих программы государств. Например, участие российских вузов на правах соисполнителей возможно в рамках 7-й Рамочной Про-граммы Евросоюза. Однако, как показывает практика, вхождение рос-сийских организаций в проекты Программы затруднен, и объемы финан-сирования незначительны по сравнению с участием вузов в бюджетном


сегменте внутреннего рынка НИОКР. Ориентированные на вузы между-народные программы TEMPUS, ERASMUS научно-исследовательскую составляющую не содержат. Участие российских вузов в конкурсах на выполнение НИОКР в рамках государственных закупок иностранных государств затруднено.

В настоящее время успешная работа вузов на международном рынке НИОКР возможна при наличии зарубежного партнера (например, уни-верситета) и заказов со стороны крупных зарубежных компаний.

По информации за 2010 г., объем финансирования НИОКР вузов, подведомственных Минобрнауки России, в рамках международного со-трудничества составил немногим более 1 млрд. руб., в том числе по-рядка 370 млн. руб. – средства, поступившие по грантам (в среднем 0,5–1 млн. руб. на вуз), и около 670 млн. руб. – по контрактам (в среднем 1,5–2 млн. руб. на вуз). В 2011 г. общий финансовый результат междуна-родного сотрудничества вузов в сфере исследований и разработок сохра-нился практически неизменным, однако структура грантов и контрактов несколько изменилась: 330 млн. руб. и 735 млн. руб. соответственно.

В международном информационном пространстве российские вузы остаются малозаметными в связи с минимальным количеством публи-каций на иностранных языках. Во многом это связано с незнанием профессорско-преподавательским составом иностранных языков на уровне, достаточном для подготовки статей в высокорейтинговые жур-налы, в том числе индексируемые в базе данных Web of Science.

Рынок интеллектуальной собственности и участие в нем вузов. Коммерциализация результатов интеллектуальной деятельности вузов осуществляется посредством передачи их в уставный капитал хозяй-ственных обществ, образуемых в соответствии с Федеральным законом от 2 августа 2009 г. № 217-ФЗ. Однако в настоящее время статистика о передаче исключительных или неисключительных прав на патенты в рамках заключенных соглашений, а также статистика о размерах лицен-зионных платежей не разрабатывается, что не позволяет в полной мере оценить востребованность результатов вузовской науки.

Ввиду отсутствия официальной статистической информации об об-щем количестве патентов, полученных и поддерживаемых вузами, а так-же их востребованности в виде заключенных лицензионных соглашений с указанием стоимостных характеристик, рассмотрим коммерциализа-цию результатов университетской науки на примере вузов, подведом-ственных Минобрнауки России.

В 2010 г. вузами Минобрнауки России было подано порядка 8000 за-явок на выдачу патентов, что составляет около 20 % в общем объеме поданных заявок российскими заявителями. В общем объеме действую-щих патентов (около 260 тыс. единиц), по данным на 2010 г., поддержи-ваемые вузами Минобрнауки России 11 тыс. единиц патентов составили порядка 4%. По сравнению с 2010 г. в 2011 г. число поддерживаемых вузами патентов увеличилось с 11 345 ед. до 11 822 ед.; число заявок на объекты промышленной собственности сохранилось на достигнутом уровне (7683 заявки в 2010 г., 7610 заявок в 2011 г.).


Что касается востребованности результатов вузовской науки, то в основном лицензионные договора на право использования объектами интеллектуальной собственности вузов заключаются с российскими ор-ганизациями. В частности, в 2010 г. в отношении патентов вузов, подве-домственных Минобрнауки России, было заключено порядка 500 лицен-зионных соглашений, а в 2011 г. – 1454 соглашения. Заинтересованность в запатентованных результатах вузов, подведомственных Минобрнауки России, со стороны зарубежных организаций остается минимальной: в 2010 г. заключено 8 лицензионных соглашений, в 2011 г. – 16 согла-шений. Финансовые параметры соглашений не раскрываются. На этом фоне резко контрастирует объем премий, наград и почетных дипломов, исчисляемых на уровне 32 тысяч единиц (в среднем, ежегодно около 100 ед. на вуз).

По данным [3, 4], в 2011 г. число хозяйственных организаций, об-разованных вузами, составило 1453 ед., увеличившись на 639 ед. по сравнению с 2010 г. Следует обратить внимание, что количество заклю-ченных лицензионных соглашений тесно коррелирует с числом образо-ванных хозяйственных обществ, что свидетельствует о низком спросе на вузовские патенты со стороны организаций, не аффилированных с вузами. Вместе с тем, высокая динамика создания хозяйственных об-ществ пока не подкрепляется очевидными результатами их функцио-нирования.

В целом, федеральная инициатива по предоставлению вузам возмож-ности коммерциализировать результаты интеллектуальной деятельности посредством передачи их в уставный капитал создаваемых хозяйствен-ных обществ пока себя не оправдала, поскольку подавляющее большин-ство вузов не может предъявить конкурентоспособные результаты на открытом рынке.

Результативность вузовской науки: ретроспективный анализ финансовых показателей.

Подытоживая анализ вузовского сектора науки, рассмотрим пред-ставленную в табл. 7 динамику значений финансовых показателей на-учной деятельности российских вузов, которая позволяет сделать сле-дующие выводы.

Таблица 7. Основные финансовые параметры вузовской науки

Год 1995 2000 2005 2006 2007 2008 2009 2010Внутренние затраты на исследования и разработки в секторе высшего профессионального образования, млрд. руб. (1995 г. – трлн. руб.)

0,66 3,49 13,34 17,64 23,47 28,87 34,64 43,71

Удельный вес вузовской науки в общих затратах на исследования и разработки, %

5,41 4,55 5,78 6,11 6,33 6,70 7,13 8,35


Продолжение таблицы 7Выработка на 1 занятого исследованиями и разработками в вузовской науке, тыс. руб. (1995 г. – млн. руб.)

12,63 85,55 306,62 396,63 478,44 606,55 714,30 820,30

Примерная расчетная среднемесячная заработная плата занятого исследованиями и разработками в вузовской науке, тыс. руб. (1995 г. – млн. руб.)

0,53 3,56 12,78 16,53 19,94 25,27 29,76 34,18

Средства вузов, израсходованные на исследования и разработки, млн. руб. (1995 г. – млрд. руб.)

16,00 58,10 181,20 592,10 890,00 518,10 327,20 508,20

Удельный вес средств вузов, израсходованных на исследования и разработки, в общих затратах на исследования и разработки, %

0,13 0,08 0,08 0,21 0,24 0,12 0,07 0,10

Удельный вес средств вузов, израсходованных на исследования и разработки, в общих затратах на исследования и разработки в секторе высшего образования, %

2,43 1,67 1,36 3,36 3,79 1,79 0,94 1,16

Источник: рассчитано по данным [1]

Во-первых, по общему объему средств на исследования и разработ-ки, осваиваемому вузовской наукой, в 2010 г. она немногим превыси-ла объем финансирования программы фундаментальных исследований РАН и ее региональных отделений (43,71 млрд. руб. и 42,39 млрд. руб. соответственно). При этом следует отметить, что по сравнению с фи-нансированием РАН рассматриваемые деньги вузовской науки не име-ют статус зарезервированных, за исключением средств учредителей, направляемых в государственные (муниципальные) вузы для выполне-ния тематического плана НИР (с 2012 г. – государственного задания на НИР), удельный вес которых достигает, по предварительным оценкам, 10 %. Значительная часть финансирования вузовской науки была при-влечена из внутреннего и внешнего рынка исследований и разработок, в том числе из системы государственных закупок.

Во-вторых, сопоставление удельного веса исследователей вузовской науки в общем их количестве (табл. 4) и удельного веса затрат на иссле-дования и разработки, «отрабатываемые» вузовской наукой (табл. 7), по-зволяет установить их синхронную положительную динамику. Вместе с тем, на протяжении рассматриваемого временного периода для вузов-ской науки значение структурного параметра относительно исследова-телей устойчиво превышает на 2 процентных пункта значение струк-турного параметра для объемов финансирования (например, в 2010 г. соответственно 10,5 % и 8,35 %). Если сопоставлять удельный вес вузов-ской науки в общей численности занятых в секторе исследований и раз-работок и структурный параметр по объему финансирования (в 2010 г.


соответственно 7,2 % и 8,35 %), то в этом случае производительность вузовского сегмента оценивается несколько выше среднего уровня по всей российской науке.

В-третьих, в продолжение вопроса о производительности в науке необходимо отметить достаточно высокий уровень выработки на одно-го занятого в вузовской науке, определяемый как отношение объемов финансирования научных исследований в вузах к общей численности занятых исследованиями и разработками, не ограничиваясь только ис-следователями. В 2010 г. удельная выработка в вузовской науке состави-ла 127 % от уровня производительности труда в среднем по экономике страны и определила вполне приемлемую заработную плату (в 2010 году 34,2 тыс. руб.). Расчетный уровень заработной платы определялся ис-ходя из того, что в объеме средств по исследовательским проектам фонд оплаты труда составляет не менее 50 % при умеренных накладных рас-ходах организации (порядка 20 %).

В-четвертых, усиление участия вузовской науки в выполнении ис-следований для внешних заказчиков и сохраняющаяся продолжительное время минимальная исследовательская активность, финансируемая за счет собственных средств вузов (менее 1 % в общих затратах на иссле-дования и разработки), свидетельствует о том, что вузовская наука все еще находится на этапе накопления компетенций, наращивания эффекта масштаба. Можно сказать, что благодаря в основном государственной поддержке университетская наука переживает экстенсивный рост, пока не перешедший в качественные изменения, которые должны выразить-ся в том числе и в повышении результативности научной деятельности вузов.

Усиливающийся экстенсивный рост вузовского сектора науки по основным социально-экономическим показателям в определенный пе-риод должен сопровождаться качественным усилением. Когда и в какой форме это может произойти? Ответ на данный вопрос будем искать в программах долгосрочного развития самих вузов и официальных доку-ментах.

Стратегическое позиционирование вузовской науки: инсайдерское видение и государственная позиция

На протяжении всего постсоветского периода вузовское сообщество так и не смогло сформулировать цели своего развития и университет-ской науки в частности. Доминирование государственных вузов, ректо-ры которых являются государственными служащими, отчасти объясняет данную неспособность или невозможность формулирования и отстаива-ния инициатив в области стратегического развития университетов. В то же время негосударственные вузы, корпоративные университеты не мо-гут взять на себя эту функцию, поскольку для них данные вопросы еще менее актуальны, чем для государственных вузов. Объединения россий-ских университетов, которые потенциально призваны артикулировать


общие цели и задачи стратегического развития, остаются недостаточно активными. Долговременное отсутствие инициатив «снизу» не оставля-ет выбора, кроме как реформирование «сверху».

Одной из первых попыток, инициированных государством, по фор-мированию стратегий развития вузов, в том числе их научной деятель-ности, стали конкурсы программ долгосрочного развития вузов, про-веденные в 2009–2010 гг. на право получения статуса «национальный исследовательский университет». Изначально структура документа была задана с максимальным приближением к формату федеральных целевых программ. Полагая, что именно в этих программах и содер-жится инсайдерское видение перспектив развития вузовской науки в лучших университетах России, рассмотрим эти документы на предмет содержательности разделов, посвященных научной деятельности, а также амбициозности значений целевых индикаторов, иллюстрирую-щих ее результативность.

В целом, содержание программ развития НИУ в части научно-исследовательской деятельности включает стандартные мероприятия, которые должен осуществлять по умолчанию любой современный вуз для повышения исследовательской активности, а также специфические меры, обусловленные отраслевой принадлежностью вуза, системой вза-имодействий со сложившейся сетью партнеров и другими обстоятель-ствами. В то же время стратегии развития вузовской науки в рамках дис-циплинарных направлений определить не представляется возможным.

Относительно типового перечня показателей, характеризующих ре-зультативность научно-инновационной деятельности 27 НИУ, прошед-ших конкурсный отбор, необходимо отметить их общую малосодержа-тельность и пригодность скорее для целей отчетности о достижении запланированных значений, чем для идентификации реальных сдвигов в научной деятельности вуза (табл. 8).

Таблица 8. Характеристика показателей научно-инновационной деятельности НИУ

№ Показатель Характеристика1 Количество статей по ПНР НИУ в

научной периодике, индексируемой иностранными и российскими организациями (Web of Science, Scopus, РИНЦ), в расчете на одного НПР, ед.

Показатель не информативен. Рассматривая публикации, индексируемые в совершенно различных системах, размывается их качественный уровень, что позволяет обеспечить относительно легкую достижимость заданного значения показателя (в том числе благодаря наличию у НИУ собственных журналов, индексируемых РИНЦ).Целесообразно выделять в отдельную категорию публикации в журналах, индексируемые в Web of Science не только в удельном, но и в абсолютном выражении.


Продолжение таблицы 82 Доля доходов от НИОКР из всех

источников по ПНР НИУ в общих доходах НИУ, %

Показатель информативен (при определении его минимальных значений), является одним из критериев отнесения вуза к числу НИУ, иллюстрирует востребованность и конкурентоспособность научного потенциала вуза.

3 Отношение доходов от реализованной НИУ и организациями его инновационной инфраструктуры научно-технической продукции по ПНР НИУ, включая права на результаты интеллектуальной деятельности, к расходам федерального бюджета на НИОКР, выполненные НИУ, %

Показатель не информативен.Привязка доходов НИУ к расходам федерального бюджета на НИОКР, выполненных НИУ, не обосновывается. Содержательное назначение показателя размыто.

4 Количество поставленных на бухгалтерский учет объектов интеллектуальной собственности по ПНР НИУ, ед.

Показатель не информативен.Прикладная значимость и востребованность объектов интеллектуальной собственности НИУ не отражается. Плановые значения показателя легко достижимы.

5 Доля ОКР по ПНР НИУ в общем объеме НИОКР НИУ, %

Показатель не информативен.Содержательная нагрузка показателя не раскрывает результативность вузовской науки. Значение показателя легко подвергается изменению. Более того, ОКР не могут быть признаны более важными, чем фундаментальные исследования.

6 Количество научных лабораторий по ПНР НИУ, оснащенных высокотехнологичным оборудованием, ед.

Показатель не информативен.Не учитывается потенциал лабораторий и их достаточность для НИУ. Не определены критерии высокотехнологичного оборудования, а также достаточной оснащенности оборудованием. Значение показателя легкодостижимо.

Единственное исключение составляет такой показатель, как доля доходов от НИОКР из всех источников по ПНР НИУ в общих доходах НИУ. В программах развития вузов ценность данного показателя зани-жена, поскольку он не является приоритетным при определении и под-тверждении статуса НИУ. С одной стороны, определенное минималь-ное значение данного параметра (например, 25 %) может выступить квалификационным барьером, преодоление которого позволяет вузу считаться исследовательским. Кроме того, чем выше значение данного показателя, тем больше внимания необходимо уделять вузовскому ме-неджменту к развитию науки. ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009–2013 гг., являясь юридическим инструментом для финансирования программ развития НИУ, предусма-тривает целевое значение для показателя на момент окончания Про-


граммы на уровне 28 %. В табл. 9 приведены плановые значения по-казателя по всем НИУ к 2013 году, анализ которых позволяет сделать следующие вы воды.

Таблица 9. Значения удельного веса доходов от НИОКР из всех источников по ПНР НИУ в общих доходах НИУ (в 2013 году, по данным программ

развития НИУ)

Наименование НИУ

Доля доходов от НИОКР из всех источников по

ПНР НИУ в общих доходах НИУ, %

Белгородский государственный университет 26,0Иркутский государственный технический университет 9,6Казанский государственный технический университет им. А. Н.Туполева 32,0Казанский государственный технологический университет 43,1Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева 11,3Московский авиационный институт 17,0Московский государственный строительный университет (МГСУ) 15,0Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана 34,0Московский физико-технический институт 31,0Московский энергетический институт 33,0Национальный исследовательский технологический университет «МИСиС» -*Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» 25,0Национальный исследовательский университет «МИЭТ» 37,9Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ» 39,0Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского 15,0Новосибирский государственный университет 22,0Пермский государственный университет 20,7Пермский национальный исследовательский политехнический университет 39,0Российский государственный медицинский университет 10,4Российский государственный университет нефти и газа им. И. М. Губкина 24,4Самарский государственный аэрокосмический университет им. акад. С. П. Королева 34,0

Санкт-Петербургский академический университет – научно-образовательный центр нанотехнологий РАН 36,5

Санкт-Петербургский государственный горный институт им. Г. В. Плеханова 30,0Санкт-Петербургский государственный политехнический университет 13,3Санкт-Петербургский государственный университет информационных технологий, механики и оптики 26,0

Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского 18,0Томский государственный университет 28,0Томский политехнический университет 23,0Южно-Уральский государственный университет 6,0

* Программа развития НИУ не включает рассматриваемый показатель


Во-первых, сравнительно высокие значения показателя (свыше 25 %) позволяют формально сделать вывод о том, что наука во многих НИУ должна переживать период расцвета, а сами НИУ – являться лидерами в профильных научных направлениях, чего в реальности не наблюдается. Даже НИУ «Высшая школа экономики», известный своими успехами в получении государственных заказов на выполнение НИР, устанавливает менее амбициозные значения показателя, чем, скажем, МИФИ, МИЭТ или Казанский государственный технологический университет.

Во-вторых, для ряда НИУ весьма низкие плановые значения пока-зателя просто не соответствуют их исследовательскому статусу (напри-мер, Южно-Уральский государственный университет, Иркутский госу-дарственный технический университет). В то же время данный вывод может быть признан некорректным, если абсолютный размер доходов от НИОКР достаточно внушителен, либо удельный вес рабочего време-ни научно-педагогических работников, затраченного на исследования и разработки, в общем фонде рабочего времени составляет не менее 50 %. Следует отметить, что именно структура рабочего времени является определяющей для американских университетов, на основании которой признается его образовательный, либо исследовательский профиль. Бо-лее того, удельный вес «исследовательского» фонда рабочего времени, как правило, указывается в контрактах профессорско-преподавательского состава в университетах США.

В области составления и утверждения программ развития от НИУ не отстали и авангардные университеты России: МГУ и СПбГУ (хотя именно они логичным образом должны были стать пионерами в этом процессе). Их программы развития были практически одновременно утверждены распоряжениями Правительства Российской Федерации 27 сентября 2010 г. № 1617-р и от 7 октября 2010 г. № 1696-р соответ-ственно. Некоторые индикаторы развития науки в МГУ и СПбГУ и их значения представлены в табл. 10.

Таблица 10. Индикаторы развития науки в МГУ и СПбГУ

Год

Общая численность

научно-педагогических

работников, тыс.чел.

Доля доходов, получаемых за

счет выполнения НИОКР в общем объеме доходов,

%

Общая численность студентов, аспирантов,

докторантов, соискателей, обучающихся за счет средств фед. бюджета

с полным возмещением затрат, тыс.чел. (МГУ)*

Количество научных публикаций научно-

педагогических работников в журналах списка Web of Science,

тыс.ед. (СПбГУ)*МГУ СПбГУ МГУ СПбГУ2010 18,0 4,90 11,0 11,0 40,0 1,002011 19,6 4,90 11,4 13,0 43,0 1,252012 20,4 5,10 12,8 13,0 45,0 1,402013 21,4 5,20 14,7 14,0 47,0 1,552014 22,2 5,30 17,1 16,0 48,0 1,702015 23,0 5,40 20,0 18,0 50,0 1,802016 24,6 5,42 22,9 20,0 56,0 1,90


Продолжение таблицы 102017 25,4 5,44 24,8 22,0 59,0 2,002018 26,4 5,46 28,8 25,0 63,0 2,052019 27,2 5,48 33,8 28,0 67,0 2,102020 28,0 5,50 40,0 30,0 70,0 2,15

* Значения показателей имеются только в программе развития одного из уни-верситетовИсточник: составлено на основе Программ развития МГУ и СПбГУ

Информация табл. 10, характеризующая отдельные аспекты перспек-тивного облика науки в МГУ и СПбГУ, позволяет сделать следующие выводы.

Во-первых, закладываемая в МГУ и СПбГУ динамика увеличения общей численности научно-педагогических работников (на 55,6 % и 12,5 % соответственно к 2020 г. по сравнению с 2010 г.) резко контра-стирует с масштабами увеличения удельного веса доходов от НИОКР в общих доходах вузов (соответственно в 3,6 раза и 2,7 раза за анало-гичный период). По данным федерального закона от 30 ноября 2011 г. № 371-ФЗ в 2012 г. объем бюджетного финансирования МГУ составил 12,28 млрд. руб. Соответственно абсолютный размер доходов МГУ от НИОКР должен быть не менее 1,7 млрд. руб., или в удельном выраже-нии 81 тыс. руб. на 1 научно-педагогического работника. Расчетные значения аналогичных показателей для СПбГУ должны составить со-ответственно не менее 1,34 млрд. руб. и 263 тыс. руб./чел. (при финан-сировании из федерального бюджета в размере 9 млрд. руб., не включая бюджетные инвестиции).

Для сравнения, по России в целом отношение объема затрат на ис-следования и разработки к сумме занятых в высшем образовании и сек-торе исследований и разработок в 2010 г. составило 316 тыс. руб./чел. На этом фоне полученная для МГУ плановая оценка удельного размера доходов от НИОКР в расчете на 1 научно-педагогического работника вы-глядит существенно заниженной. Таким образом, соотношение кадрово-го потенциала и объемов финансирования, в том числе ожидаемого от научной деятельности, показывает, что для МГУ удельный вес доходов от НИОКР необходимо увеличивать не менее чем в 3 раза для дости-жения среднего уровня по стране. Данный вывод позволяет определить дополнительный показатель к индикатору «Доля доходов, получаемых за счет выполнения НИОКР в общем объеме доходов».

Во-вторых, исходя из программ развития университетов, научная специализация СПбГУ более ярко представлена, чем МГУ. Ожидает-ся, что в СПбГУ публикационная активность научно-педагогических работников в элитных мировых журналах должна увеличиться в 2 раза (с 0,2 публ./чел. в 2010 г. до 0,4 публ./чел. к 2020 г.). В программе раз-вития МГУ данный показатель вообще отсутствует, однако планируется 75%-ный прирост бюджетных мест для обучающихся (видимо, за счет увеличения государственного задания).


В целом, сочетание образовательной и научной деятельности являет-ся одним из ключевых вопросов для современных университетов. Если определить минимальный уровень развития науки в вузе еще как-то воз-можно, то оценить достаточность (избыточность) науки вряд ли имеет смысл. Науки как деятельности по получению новых знаний, не может быть слишком много – она может быть ограничена только имеющимися у организации ресурсами, возможностями и востребованностью резуль-татов. Следует отметить, что востребованность не является таким уж серьезным фактором при принятии решения об усилении либо ослаб-лении исследовательской активности. Не исключено, что практическая значимость результатов может никогда не наступить не только в силу низкого качества научных результатов, но и по причине экономического отторжения любых новых знаний. Однако это не является основанием имитации научной деятельности либо и вовсе отказа от интеллектуаль-ного развития. Правда, в таких неблагоприятных условиях на первый план выходит вопрос о том, за чей счет будет осуществляться интеллек-туальное развитие и повышение качества научных результатов.

Наряду с доходами от выполнения научных работ для внешних за-казчиков большое значение имеют собственные средства вуза. В настоя-щее время, пожалуй, единственным надежным источником собственных средств вуза для финансирования научных исследований являются посту-пления от реализации на коммерческой основе образовательных программ. Вложение в науку собственных средств отчасти будет гарантировать от имитации научной деятельности и способствовать рациональному их ис-пользованию, вовлечению в научную деятельность студентов. Учитывая изложенное, в стоимость образовательных услуг университета следует закладывать исследовательскую составляющую6. Исходя из наблюдений, можно сказать, что темп прироста расходов на исследования и разработ-ки у вузов, стремящихся быть лидерами в своей области, в отсутствии искусственного сдерживания будет превосходить темп прироста доходов университетов (университетское приложение закона Вагнера).

Обзор инсайдерского видения перспектив развития науки в государ-ственных вузах, проведенный на основе ряда программ долгосрочного развития университетов, показывает следующее.

Во-первых, вузовская наука не рассматривается как «высшая лига» в секторе исследований и разработок, генерирующая прорывные результаты в науке и технике. Претензии вузов на лидерство в научно-технологическом комплексе пока не имеют под собой оснований. Специализация вузов на прикладных и фундаментальных научных исследованиях достаточно раз-мыта, и, скорее всего, перевес фундаментальных исследований выглядит оправданным. Специализация на прикладных исследованиях, проведе-нии опытно конструкторских работ предполагает наличие материально-технической базы (например, опытных заводов), сопоставимой по уровню

6 Аналогом данного подхода является система тарифообразования в коммуналь-ном комплексе, когда в тарифе на коммунальный ресурс предусматривается инве-стиционная компонента для модернизации производства.


с ведущими производственными предприятиями. С экономической точки зрения, для подавляющего большинства вузов такие инвестиции вряд ли будут возможны и оправданны.

Во-вторых, стремление вузов коммерциализировать научную дея-тельность в виде доходов от НИОКР и доходов от использования охра-носпособных результатов интеллектуальной деятельности является избыточным. Следует также отметить, что в программах развития от-дельно не рассматриваются собственные расходы вузов на научные ис-следования.

В-третьих, не находит своего решения проблема сочетания образо-вательной и научной деятельности с переводом последней на профес-сиональную систематическую основу. Перспективный облик вузовской науки с возможно усиленным научным сегментом поставит под сомне-ние автономию научных учреждений государственных академий наук и поднимает вопрос о передаче их вузам. Таким образом, современная вузовская система может выглядеть как симбиоз сегодняшних вузов и научных учреждений государственных академий наук.

В-четвертых, сохраняется несоответствие административного под-чинения государственных вузов их научному профилю, когда функции учредителя осуществляет федеральный орган исполнительной власти, не имеющий отношения к вопросам отрасли, в которой специализирует-ся вуз. В этой связи подведомственность более половины государствен-ных вузов Минобрнауки России является предметом для пересмотра, с возможным переподчинением вузов отраслевым федеральным, либо региональным органам исполнительной власти.

Учитывая специфику вузовской науки, ее близость с образователь-ной деятельностью, представляется возможным сформулировать страте-гическую цель ее развития. По нашему мнению, стратегической целью вузовской науки является расширение масштабов научной деятельности до уровня, сопоставимого по значениям основных экономических по-казателей с образовательной деятельностью, раскрытие научного по-тенциала талантливой молодежи и достижение результативности, пред-полагающей устойчивое получение научных результатов, в том числе научных результатов, востребованных национальной экономикой и со-ответствующих мировому уровню.

Соответственно, для реализации стратегической цели предполагает-ся решение следующих задач:

1) развитие кадрового потенциала научных подразделений и научно-технических организаций при вузах;

2) развитие материально-технической базы, поддержание ее в до-статочном объеме и на современном уровне;

3) обеспечение достаточного и стабильного финансирования науч-ной деятельности посредством сочетания собственных и привлекаемых средств;

4) усиление взаимодействий с корпоративным сектором и системой государственного (муниципального) управления;

5) усиление интеграции вуза в мировую науку.


Следует отметить, что обозначенные задачи во многом известны, од-нако на практике трудно выполнимы. Реализация же данных задач ил-люстрирует идеальную схему функционирования не только вузовской науки, но и любой научной организации.

Установленные для российских вузов задачи вхождения в верхнюю часть мировых рейтингов, повышение публикационной активности в мировых научных журналах, индексируемых в базе данных Web of Sci-ence, вместе с обязательствами государственной социальной политики довести к 2018 г. среднюю заработную плату преподавателей образова-тельных учреждений высшего профессионального образования и науч-ных сотрудников до 200 % от средней заработной платы в соответству-ющем регионе составляют текущий вектор государственной стратегии развития вузовской науки и закладывают качественные изменения в ву-зовской науке.

Совмещение государственного видения университетской науки и ву-зовских предпочтений позволяет рассчитывать на достижение данных показателей, хотя даже их невыполнение не станет для вузов каким-либо поражением. Важно подчеркнуть, что достижению показателей должно аккомпанировать новое качество научной жизни в вузах, инициируемое, поддерживаемое и развиваемое самими университетами.


1. Российский статистический ежегодник. 2011: Стат. сб. / Росстат. М., 2011.

2. Индикаторы науки: 2012: Стат. сб. М.: Нац. иссл. ун-т «Высшая шко-ла экономики», 2012.

3. Научный потенциал вузов и научных организаций Министерства об-разования и науки Российской Федерации. 2011 / Под ред. В. В. Ка-чака. СПб.: СПбГЭтУ, 2012.

4. Научный потенциал вузов и научных организаций Министерства об-разования и науки Российской Федерации. 2010 / Под ред. В. В. Ка-чака. СПб.: СПбГЭтУ, 2011.

5. Информационно-статистические материалы «Развитие научных ор-ганизаций, входящих в государственный сектор экономики». М.: ЦИСН, 2012.

Игнатов Игорь Игоревичзаведующий сектором анализа международного

управления наукой и образованием РИЭПП.телефон (495) 917 07 95,

[email protected]

ЭВОЛЮЦИЯ АМЕРИКАНСКОЙ УНИВЕРСИТЕТСКОЙ СИСТЕМЫ1

Пролог

Данная статья посвящена общим тенденциям в развитии универси-тетской системы США, с упором на некоторые последние тренды в ее развитии, которые принято считать «инновационными». Ограниченный объем не позволяет в этой статье широко развернуться в анализе име-ющихся трендов, но кое-какие выводы сделать можно, и они, как мне представляется, могут быть, до некоторой степени, полезны в смысле определения общих организационных направлений реформы россий-ской науки и вузовского сектора.

Забегая вперед, следует отметить, что последние 25–30 лет в развитии американского комплекса можно охарактеризовать как период коммер-циализации и своеобразной «индустриализации» его практик. Его отли-чительной чертой является увеличение роли университетов в генерации инновационных технологий и продуктов. В последние 30 с лишним лет мы наблюдаем масшабную попытку «технологизировать» американские университеты, расширив их участие в секторах прикладной науки и раз-работок – de facto за счет сокращения их же роли в фундаментальных исследованиях. Эта деятельность, в которую вовлечено много сторон, включая федеральные и региональные органы власти, корпоративный бизнес, национальные лаборатории, некоммерческие организации и, наконец, сами университеты, привела к определенным изменениям в организационной структуре и модусе операнди вузовского комплекса, которые я и попытаюсь проанализировать в этой статье. По развитию американской сферы высшего образования и ее участию в сфере ИиР накоплена значительная литература. Но она очень фрагментарна, про-тиворечива и обычно представлена узкими исследованиями. Для меня же в этой статье первоочередный интерес представляет определение об-щего направления «дрейфа» университетского комплекса. Такого рода

1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Инновационные тенденции в развитии системы публичных исследовательских университетов США в свете реформы высшего образо-вания и науки в Российской Федерации», проект № 11-06-00590а.

56 Игнатов И. И.

обобщения, особенно выдержанные в строго аналитическом ключе (и, следовательно, лишенные как эпической патетики, так и чрезмерного алармизма), довольно дефицитны даже в американском сегменте нау-коведческой литературы, где они теряются на фоне огромного массива узкопрофильных статей. Российские же обобщения вообще «запаздыва-ют на фазу». Когда американская университетская система находилась в стадии роста и «цветения» и ее опыт, в какой-то своей части, несомнен-но, мог быть востребован советской или российской вузовской систе-мой, этой темой мало кто был озабочен. Когда вузовская система США вошла в полосу системного кризиса, на фоне которого ее преимущества стали менее очевидны, тема вдруг стала «модной», и, соответственно, появились статьи, восторженно живописующие достоинства этой систе-мы. Разумеется, американский опыт должен учитываться в ходе рефор-мы российской вузовской системы, но необходимо отдавать себе отчет в том, что время для восторженного благоговения перед американской университетской моделью выбрано не самое подходящее, поскольку по-гружение последней в вялотекущий организационный, функциональный и финансовый кризис набирает обороты.

1. Этапы развития американского университетского комплекса

Согласно предложенной в данной статье периодизации, универси-тетская система США прошла через 5 этапов на пути к своему нынеш-нему состоянию. Cегодня мы наблюдаем развитие в рамках шестого этапа. Он еще не закончен, и нам остается лишь созерцать сумеречный горизонт. По причине недостатка места, содержание пяти пройденных периодов будет изложено в предлагаемой вниманию читателя статье предельно кратко – просто для того, чтобы дать представление о кон-тексте и указать общий тренд. А на последнем, текущем, периоде мы остановимся особо.

Раннеисторический период: от колониальных колледжей к ран-нему университету

Первый период можно условно назвать раннеисторическим. Он зани-мает почти два столетия (если считать со времени основания Гарварда, история которого восходит к 1636 г.) и представляет собой постепенное расширение круга почти исключительно частных вузов и их медленную эволюцию из колледжей в ранние университеты, что сопровождалось расширением образовательных программ, соответствующим усложне-нием организационной структуры и, в целом, длительным и довольно мучительным изживанием феодализма из образовательной системы.

Америка Нового, да и Новейшего времени часто противопоставля-ется Европе как страна, свободная от феодальных пережитков и сред-невековых форм и потому устремленная в будущее, к прогрессу. Люди эмигрировали и бежали в Америку, чтобы найти там избавление от оков, условностей и общей затхлости европейского феодализма. Однако ран-ние колледжи и университеты, возникшие в Североамериканских коло-

57 Эволюция американской университетской системы

ниях, парадоксальным образом культивировали наиболее консерватив-ные традиции европейских школ. По сути дела, ранние американские университеты долгое время оставались в культурном и образовательном смысле полусредневековыми учебными учреждениями, серьезно от-стававшими от передовых европейских университетов, в которые уже в XVII в. начала активно проникать, вытесняя схоластику, научная ме-тодология. В то время как в Европе зарождались и развивались первые научные школы, доминирующую роль в куррикулумах ранних амери-канских университетов по-прежнему играли предметы, отчасти харак-терные для программ средневековых европейских университетов – тео-логия, богословие, тексты Аристотеля, юриспруденция и классические языки (древнегреческий, латынь и т. п.), а также циклы гуманитарных предметов более светского характера – история, классическая филосо-фия, литература (в том числе классическая), английский и иностранные языки (в основном французский). В целом, в колледжах и «протоуни-верситетах» раннеисторического периода периода наблюдался явно-выраженный перекос в пользу гуманитарного знания, причем нередко в весьма устаревших его формах и трактовках. Естественные науки, натурфилософия и естественная история, в целом, играли куда более скромную роль, преподавались эпизодически или отсутствовали вовсе. В некоторых университетах преподавалась медицина, но и она, как пра-вило, не относилась к числу доминантных дисциплин.

Почти все колониальные колледжи, позднее вошедшие в Плющевую лигу (Ivy League), были основаны с целью подготовки священников, проповедников и миссионеров. Главной задачей Гарварда, например, была подготовка кадров для «церкви в дикой местности». При этом дан-ный колледж изначально рассматривался в качестве «кузницы кадров» специфически для пуритан и мыслился как учебное заведение, которое будет выполнять эту задачу в масштабах всей Новой Англии. Дартмут-ский колледж был основан сугубо для того, чтобы обучать миссионеров индейского происхождения, хотя, в связи удаленностью этого заведения от нативных племенных территорий, он, в конце концов, вынужденно сконцентрировался на белой аудитории. Миссия Йельского колледжа формулировалась несколько шире: он мыслился как центр либерального европейского образования в Новом свете. В хартии 1701 г. Йель провоз-глашался учебным заведением, «в котором молодежь может обучаться Искусствам и Наукам и через благословление Всемогущего Бога под-готавливаться для публичного служения в Церкви и Светском Государ-стве». Однако у истоков Йельского колледжа тоже стояло духовенство, и подготовка кадров для церковных кафедр также там считалась главной задачей.

Период раннего Американского университетаТочный год окончания раннеисторического периода зафиксировать

невозможно, но, в целом, переход в новое качество наблюдается при-близительно в первом-втором десятилетиях XIX в.: на этом заканчива-ется трансформация абсолютного большинства наличных колледжей в


университеты и намечается сокращение роли богословских и классиче-ских дисциплин в пользу светских гуманитарных и естественных наук. Последующий этап можно назвать периодом раннего Американского университета (РАУ). Структура университетов усложнилась, но РАУ все еще характеризовался избыточной важностью гуманитарных дисциплин и устаревшими, метафизическими подходами к дисциплинам естествен-нонаучного круга. Вплоть до середины XIX в. американские универси-теты имели еще очень малочисленный профессорско-преподавательский состав (faculty) с ограниченным набором профессиональных навыков, которые по-прежнему ограничивались, в основном, гуманитарными дисциплинами: философией, историей, богословием и библеистикой, литературой, классическими и европейскими языками. Кадры, специ-ализирующиеся в естественных науках, были вкраплены в faculty, но настолько малочислены, что, как правило, не могли даже образовать своих профессиональных «цехов». Главной задачей РАУ было образова-ние «молодых джентельменов», которые часто были существенно выше своих преподавателей по социальному статусу. В течение этого периода университетов в Америке было еще мало, почти все они были частными и представляли собой преимущественно образовательные учреждения, мало и/или лишь эпизодически вовлеченные в изучение природы и/или общества. Термин «изучение» употреблен неслучайно, поскольку о на-стоящей научной методологии говорить было еще рано. «Изучение при-роды», например, проходило главным образом, посредством методов на-турфилософии. Верхней границей периода РАУ можно условно считать 1862 г.

Создание системы публичных ландгрантовых университетовРеволюционным этапом в развитии американской университетской

системы было принятие Акта Морилла (Morrill Act) в 1862 г. [1], резуль-татом которого стало основание ландгрантовых университетов (land-grant universities) на безвозмездно предоставленных для этой цели зем-лях в 1860–1870-х гг., а отчасти и в последующие десятилетия. Согласно этому Акту каждый штат получал 30 000 акров (120 кв. км.) федеральных земель (находившихся или в пределах его границ, или примыкавших к ним) на каждого представителя в Конгрессе на момент переписи 1860 г. Сначала под действие закона подпали Северные штаты; формирование публичных университетов в штатах бывшей Конфедерации началось лишь после окончания Гражданской войны. Всего по Акту 1862 г. было роздано 17 400 000 акров, или 70 000 кв. км. публичных земель. Ланд-грантовые университеты (ЛУ) стали основой первой в истории США сети публичных университетов, которые возникли сначала в штатах восточной половины страны (изначально в штатах Среднего Запада и Северо-Востока), несколько позже на Юге, а затем и на Западе. Это было также первой скоординированной попыткой организации «регулярной» научной среды в Соединенных Штатах. Во второй половине XIX в. были заложены и федеральные принципы университетской системы. Вузов-ская система США по сей день, если так можно выразиться, «жестко»


децентрализована: публичные университеты Америки находятся в юрис-дикции штатов, а не федерального правительства. В США практически нет ни одного гражданского федерального университета. Серьезных по-пыток создать систему таковых и не предпринималось – более того, сама эта идея считается многими антиконституционной. Среди специалистов по юриспруденции и госуправлению до сих пор идут споры о том, дает ли Американская Конституция федеральному правительству право со-здать свою собственную общефедеральную университетскую систему. Единственным прецедентом положительного ответа на этот вопрос яв-ляется статус американских военных академий и институтов, которые находятся в подчинении Пентагона. Кроме того, в округе Колумбия име-ется два частных университета – Gallaudet University и Howard Universi-ty – которые получили свои хартии от федерального правительства, что, впрочем, не делает их федеральными.

Система публичных университетов начала бы развиваться в США значительно раньше и быстрее, если бы не специфические обстоятель-ства середины позапрошлого века. Движение в поддержку создания пу-бличных университетов существовало в Америке уже в 1840-х гг. [2, 3], но его прогресс тормозился отрицательным отношением к этому про-екту Южных штатов, которые усматривали в плане широкомасштабного развития системы высшего образования покушение на свои специфиче-ские социально-экономические и расовые устои. Первый законопроект был представлен в Конгрессе в 1857 г., одобрен им в 1859 г., но откло-нен президентом Джеймсом Бухананом, который, хотя и был родом из Пенсильвании, но имел «южные симпатии» и старался делать все воз-можное, чтобы не раздражать Юг. Поэтому реализации плана немало поспособствовала начавшаяся Гражданская война, поскольку вместе с выходом Конфедерации из Союзного государства американская полити-ческая система потеряла и главных оппонентов этого радикального по тем временам проекта.

Изначально ЛУ были созданы для удовлетворения потребностей от-дельно взятых штатов в кадрах и научно-техническом обеспечении про-мышленной деятельности. Хотя уже в XIX в. Америка была известна как страна активных и агрессивных индустриалистов, технологические и экономические успехи этого класса лишь в очень малой степени опи-рались на доморощенную науку. Учреждений, последовательно специ-ализировавшихся в данной области, было очень немного, и серьезные фундаментальные исследования были эпизодичны. Прикладные завод-ские разработки развивались активнее по причине экономической необ-ходимости, но все же и они не составляли системы. Только крупные ком-пании (особенно автомобильные и судостроительные) могли позволить себе некое подобие прикладной заводской науки. В течение довольно длительного времени американская индустрия развивалась преимуще-ственно или на базе таких эпизодичных заводских изобретений, или на основе уже существующих европейских – сначала британских, а позже германских – разработок и технологий. Таким образом, регулярная уни-верситетская система была создана для того, чтобы подвести под аме-


риканскую промышленность американскую же научно-техническую и кадровую базу.

До 1890 г. финансирование публичных ладгрантовых университе-тов штатами было очень незначительно, но на протяжении последне-го десятилетия XIX в. оно резко вырастает, поскольку отечественное научно-техническое «сопровождение» становится именно на этом этапе исключительно важным для американской промышленности в силу тех-нологической революции и смены технико-экономических укладов.

Еще одним важным следствием принятия Акта Морилла стало нача-ло массового формирования в Америке системы исследовательских уни-верситетов (ИУ). Исследовательские университеты представляли собой новый тип высшего учебного заведения, в котором обучение студентов сочеталось с регулярной научной работой. Организационная «техноло-гия» исследовательского университета пришла в Америку из Европы, где она возникла в нескольких странах, включая Великобританию, Гер-манию и Францию. Однако та форма ИУ, которая была «импортирова-на» в США, была преимущественно германской по происхождению. Германская модель вызрела в недрах средневековых университетов и ремесленных союзов, где формировались сплоченные узами цехового братства цепочки профессионалов: глава цеха – мастер – подмастерий – ученик. Эта модель хорошо приспособлена для передачи сложных по структуре и содержанию знаний и навыков. Кроме того, германская мо-дель (в отличие, скажем, от более гуманитарной британской) отличалась подчеркнутым фокусом на фундаментальных естественных дисципли-нах и профессиональных «ремеслах» – особенно на инженерном, гор-ном и медицинском деле. Одним из наиболее именитых университетов, основанных на германской модели, был заложенный в 1876 г. Универси-тет Джона Хопкинса (John Hopkins University).

В ходе формирования системы американских исследовательских университетов происходило интенсивное «вторжение» в их куррику-лумы подлинно научных программ. При этом старые частные универ-ситеты Восточного побережья, такие как Harvard, Yale, Princeton, Co-lumbia и University of Pennsylvania, начали интенсивно наращивать свои естественно-научные и инженерные программы, сокращая относитель-ное (в рамках конкретного университета) значение гуманитарных на-правлений еще в 1850–1860-х гг. (то есть, еще до и сразу после при-нятия Акта Морилла), став прообразами первых ИУ и образцом для подраждания для более молодых школ [4, 5]. Постепенно они эволюци-онировали из преимущественно гуманитарных в смешанные по дисци-плинарной специализации вузы, со значительной (и, по существу, пре-обладающей) ролью естественных наук и инжиниринга, но оставаясь при этом и значительными центрами гуманитарных наук. MIT и Cornell, напротив, эволюционировали из преимущественно технических вузов в опять-таки «смешанные» университеты ландгрантового типа. Другие школы – такие как John Hopkins, Stanford и University of Chicago – были изначально основаны как исследовательские университеты, основанные на германской модели. Новые же – публичные ландгрантовые – универ-


ситеты, начавшие возникать чуть позже, с самого начала формировали сбалансированные куррикулумы, в которых естественным и техниче-ским дисциплинам уделялась особо важная роль. Свои публичные ис-следовательские университеты раньше других создали такие передовые в научно-образовательном отношении штаты, как Мичиган, Иллинойс, Висконсин, Миннесота и Калифорния. Эти университеты имели в своей основе мощные естественно-научные и инжиниринговые программы, но впоследствии и они пережили процесс диверсификации, также став известными центрами гуманитарного знания.

К 1875 г. ЛУ возникли уже во многих штатах, однако процесс эво-люции Раннего американского университета в Американский исследо-вательский университет (АИУ) шел медленно и занял, по существу, не-сколько десятков лет. В первом десятилетии ХХ в. в Америке было, по существу, лишь приблизительно 15 университетов, которые можно было отнести к числу «исследовательских».

Ландгрантовский период можно условно считать завершенным при-мерно к 1920 г., когда все или почти все штаты обзавелись своими уни-верситетами, а число исследовательских университетов достигло при-мерно 40.

Межвоенный период – окончательное становление модели АИУВ межвоенный период (1920–1941 гг.) американские университеты –

причем не только престижные частные, но и публичные – завоевывают широкое международное признание. В первые десятилетия ХХ в. идет интенсивное поглощение ими разного рода профессиональных школ (professional schools) – медицины, права, зубоврачебного дела, фарма-цевтики – которые раньше существовали отдельно от университетов. На стыке XIX и XX вв. порядка 48 % студентов, подготавливаемых в рамках вышеупомянутых специальностей, посещало такие школы. К 1934 г. их число сократилось до 19 %. К 1940 г. большая группа аме-риканских университетов опережала лучшие университеты Европы или шла с ними на равных в смысле качества образования и научной работы. К этому периоду относится и завершение формирования организацион-ных основ АИУ, центральным принципом которого было создание ком-плементарности между образовательным и научно-исследовательским процессами [6].

Организационно классический АИУ был выстроен как своеобраз-ная система разновеликих звеньев. На тех направлениях, где требова-лось умеренное количество специалистов, создавались департаменты (departments), которые обычно соответствовали отдельным дисципли-нам – таким, как физика, химия, биология, география, геология (или в целом «науки о Земле), история, литература, языкознание. Дисципли-нарные департаменты такого рода объединялись на разных принципах (например, естественные vs. гумантарные, но не всегда столь стандар-тно) в рыхлые образования большего размера, обычно именуемые «фа-культетами» (faculties). Факультеты следили за общим соблюдением университетских норм и гармонизировали деятельность департамен-


тов. Типичные названия последних – факультет наук или искусств и наук (Faculty of Science(s)/Arts and Sciences), гуманитарный факультет (Humanities), факультет социальных наук (Faculty of Social Sciences) и т. п. На тех направлениях, которые были особенно актуальны и требо-вали поэтому наличия большого штата, роль узкоспециализированных департаментов выполняли образования большего размера, называемые обычно «школами» (schools). Они, как правило, покрывали такие направ-ления как право, медицина, часто – бизнес и управление, иногда – ин-жиниринг. Подобная специфика отражается и в современных структуре и названиях. Поэтому во многих университетах до сего времени депар-таменты, покрывающее большое количество базовых, но не чрезмерно коммерциализованных дисциплин (т. е. departments of geology, physics, chemistry, biology, geography, mathematics, anthropology, history, sociology и т. п.) сосуществуют с Law School, Business School, School of Medicine и т. п. И те, и другие являются низовыми и при этом базовыми образова-ниями университетской иерархии (аналога российских «кафедр» в АИУ, как правило, не существует), но различаются по размеру. Численность постоянного профессорско-преподавательского состава на современных департаментах составляет, как правило, от полутора до нескольких де-сятков человек, численность же кадрового состава современных узко-дисциплинарных школ нередко может достигать 100 и более человек (для довоенного периода была характерна значительно более скромная численность кадрового состава и департаментов, и школ. При этом неко-торых из вышеперечисленных департаментов не существовало вовсе). Многие из вышеупомянутых «школ» существовали некогда как незави-симые профессиональные учреждения высшего образования, но были позже поглощены университетами на условиях сохранения определен-ной автономии. При департаментах и узкодисциплинарных школах со-здавались лаборатории для проведения исследований и экспериментов, которые были основными центрами получения практических навыков.

Для довоенного периода характерно активное расширение сотрудни-чества между университетами и корпорациями, правда, особо сложных форм это сотрудничество не принимало и иногда, с точки зрения совре-менных норм, могло выглядеть как разновидность коррупции. Это был период «классического капитализма» с характерной для него «свободой рук и ног», которой пользовались, конечно, в первую очередь капита-листы. Чаще всего сотрудничество сводилось к тому, что корпорации спонсировали нужные им исследования и иногда просто «покупали» полезных для них исследователей с минимальной пользой для универ-ситета в целом. Случаи бесцеремонного вторжения в планы научной и образовательной работы были нередки и не рассматривались как нечто из ряда вон выходящее. Собственно, университеты и создавались «для помощи промышленности» – другое дело, что стихийно развивающееся при этом сотрудничество было еще мало формализовано.

Характерной особенностью довоенных АИУ была их региональная атомизированность: единой университетской системы в полном смысле этого слова – то есть системы, которая действовала бы, как слаженный


механизм, по существу, не было. Конечно, и до войны в США суще-ствовали университеты мирового уровня, которые вели дела с ведущими корпорациями. Но, в целом, университеты были погружены в специфику региональных отношений. Публичные университеты финансировались (отчасти) штатами, но не федеральным правительством, которое при-нимало минимальное, можно даже сказать, исчезающе малое участие в поддержании их на плаву. В обмен на финансовую поддержку штатов публичные университеты были обязаны развивать такие образователь-ные программы, которые были бы полезны для местной промышленно-сти. Контакты с корпоративным сектором у большинства университетов тоже развивались преимущественно на региональном уровне.

Под воздействием той «свободы рук», которой пользовалась в Амери-ке корпоративная индустрия в довоенный период, американские универ-ситеты приобрели репутацию «хватких» учреждений, специализирую-щихся на прикладных исследованиях и разработках, что резко отличало их от современных им европейских университетов. Самыми главны-ми областями практической специализации довоенных университетов были инженерно-механическое дело и сельское хозяйство. Фактически многие публичные университеты первоначально формировались как инженерно-сельскохозяйственные школы и лишь позже расширялись до университетов в изначальном смысле этого слова: полное название ряда современных университетов до сих пор содержит разнообразные при-ставки со словом «агромеханический». Однако довоенные университе-ты готовили кадры и осуществляли разработки и в таких специфиче-ских областях, как бухгалтерский учет, финансовое дело и менеджмент. Подобная утилитарная практичность была немыслима для европейских университетов.

Хотя довоенные университеты были способны готовить высокопро-фессиональных инженеров и других профессионалов, до 1940 г. они, в массе своей, вносили довольно скромный вклад в фундаментальную науку. Тем не менее выстроенная в этот период система региональных «мостов» между вузами и корпоративным сектором способствовала диффузии научного знания в промышленность, что помогло США «до-гнать» международные технологические стандарты, которые тогда еще задавались ведущими европейскими державами.

Период послевоенного модерна: инициативы Ванневара Буша, установление системы федерального патронажа и возникновение современного «мультиверситета»

Новый этап развития АИУ начинается со Второй мировой войны, ко-гда большое количество университетов было «мобилизовано» федераль-ным правительством для выполнения общенациональных задач. Именно в этот период университеты впервые в своей истории начали получать большие объемы федеральных денег. В годы войны федеральное пра-вительство (ФП) осуществляло финансирование университетских ис-следований и разработок и фактическое управление университетской системой через различные мобилизационные органы – такие как Нацио-


нальный совет по научным исследованиям (National Research Council) и Управление научных исследований и разработок (Office of Scientific Research and Development, OSRD). Университеты в этот период начали активно участвовать в военных проектах и вышли по размеру получае-мых от ФП контрактов на уровень промышленных корпораций.

Вторым важным фактором, повлиявшим на становление Амери-канского исследовательского университета в том виде, в каком мы зна-ем его сегодня, стал «сменовеховский» доклад «Наука и бесконечный фронтир» («Science and Endless Frontier») [7], разработанный по прось-бе президента Рузвельта связанным с Манхэттенским проектом главой OSRD Ванневаром Бушем (Vannevar Bush). Запрос на подготовку этого документа поступил от президента 17 ноября 1944 г. и был опубликован Бушем 25 июля 1945 г. уже после смерти Рузвельта. В этом докладе Ван-невар Буш формулирует основы федеральной политики в области раз-вития науки и технологий, делая акцент на развитии фундаментальных исследований как той основной функциональной специализации, кото-рая должна быть закреплена за исследовательскими университетами в послевоенный период.

Война стала той вехой, которая принципиально изменила как систе-му организации науки, так и принципы функционирования универси-тетской системы. Впервые в истории Америки университеты, прави-тельство и корпорации начали работать как одно целое для достижения единой цели в рамках мобилизационной модели развития в масштабах, которые еще несколько лет назад невозможно было себе представить. Университетская система возникла не только de jure, но и de facto . С одной стороны опасаясь милитаризации университетской системы, а с другой не желая рушить созданную за годы войны систему, Буш аргу-ментирует необходимость продолжения активной федеральной полити-ки в деле финансирования фундаментальных исследований, полагая что централизованная федеральная поддержка университетских исследова-ний в достаточной мере доказала свою эффективность в годы Второй мировой войны. В довоенный период американские университеты за-воевали известность как центры передового инжиниринга, но центра-ми фундаментальной науки, которая является основой всех прикладных наук и разработок, по-прежнему оставались европейские университеты и НИИ. После войны Европа лежала в руинах, и этот момент, по мыс-ли Буша, подходил как нельзя лучше для того, чтобы направить усилия на создание своей собственной базы фундаментальных исследований, создав самодостаточную инновационную систему, которая получила на-звание «линейной».

За 35 последующих за публикацией Ванневара Буша лет, Американ-ский университет претерпел радикальную трансформацию, окончатель-но приобретя те формы, которые характеризуют его и сегодня. Главным содержанием послевоенного периода были: (1) резкое наращивание федерального финансирования (в 2009 г. вузовские ИиР почти на 60 % финансировались ФП) [8]; (2) основополагающий сдвиг в сторону фун-даментальных исследований при общем сокращении прикладных ис-


следований и разработок (в 2009 г. вузовский сектор выполнял 53,4 % всех фундаментальных исследований, проводившихся в США) [8]; (3) общее, хотя и не столь впечатляющее, увеличение доли университе-тов во всех американских ИиР (13,6 % в 2009 г.) [8]; (4) прогрессирую-щая и резко ускорившаяся к концу периода дисциплинарная «балкани-зация», происходящая, главным образом, за счет (4.1) дробления многих базовых дисциплин на более мелкие специализированные направления (особенно интенсивно этот процесс шел в рамках формирующегося биомедицинского кластера) и (4.2) отчасти совпадающего с означен-ным трендом процесса создания междисциплинарных направлений, не-которые из которых были синтезированы из «осколков» предваритель-но «раздробленных» классических дисциплин. Известный науковед и историк Американского университета Laurence Veysey (1965) [4] назвал сформировавшуюся уже к середине 1960-х гг. модель «мультиверсите-том». В его изображении современного университета мы находим па-радоксальные черты: фактическое создание единой, управляющейся федеральным правительством через систему грантов университетской системы сопровождается распадом университетского сообщества, кото-рое якобы превратилось из академического братства энтузиастов про-свещения и «чистого познания» в некую атомизированную субстанцию сфокусированных на своей карьере и коммерческом успехе индивидов. Этот взгляд, конечно, грешит драматическими преувеличениями и ис-кажением пропорций реально происходящих процессов, но некоторые тенденции Veysey (1965) все-таки подметил верно: университетская си-стема действительно во многом превратилась в большую «федеральную лабораторию», а коммерциализация университетских исследований уже тогда постепенно становилась фактором, угрожающим миссии и уни-кальной нише университетов в национальной инновационной системе (НИС) США. (Впрочем, во времена L. Veysey данный процесс находил-ся еще в «эмбриональном» состоянии.)

Хотелось бы упомянуть и другие тренды, а также проиллюстриро-вать некоторые из числа вышеупомянутых.

О резком скачке федерального финансирования от довоенного к по-слевоенному периоду можно судить по следующим цифрам. Между 1940 и 1950 гг. суммы, направляемые федеральным правительствов на финан-сирование университетов, возросли с $ 39 млн. до $ 524 млн. При этом интересно, что федеральное финансирование всей сферы ИиР составля-ло в середине 1960-х гг. 67 %, а доля федерального правительства во всех проводимых в США фундаментальных исследованиях достигла 70 %. Доля проводимых университетами фундаментальных исследований поднялась приблизительно с одной трети в начале 1950-х гг. до одной половины в начале 1960-х гг., а затем почти до 60 % в начале 1970-х [9]. Роль вузов в общем объеме ИиР возросла с 7,4 % в 1960 г. до почти 16 % в 1995 г. [10]: в 1990-х гг. эта доля достигла своего максимума, а потом постепенно снизилась до вышеупомянутых 13,6 % [8]. Другой важной тенденцией послевоенного периода было резкое увеличение количества университетов (в разы) – во многом за счет присвоения университетско-


го статуса большому количеству специализированных педагогических вузов (institutes of teacher’s education), многие из которых превратились в университеты «второго эшелона», а некоторые даже выбились в группу исследовательских.

Период постмодерна: коммерциализация и индустриализация университетских практик

Последний период развития АУ наиболее ярким образом стал прояв-лять себя с начала 1990-х гг., но отсчет его целесообразно начать с 1980 г., когда был принят Акт Бэя-Доула (Bayh-Dole Act of 1980, BDA-1980), раз-решивший вузам патентовать результаты исследований, проведенных на федеральные деньги (более подробно этот Акт обсуждается в другой моей статье настоящего сборника). Для этого периода характерны: (1) ярко вы-раженная (особенно с 1984 г.), хотя и неравномерная, тенденция в сторону частно-индивидуальной и институциональной приватизации интеллек-туальной собственности (ИС), выражающаяся в массовом патентовании университетских изобретений и результатов НИР с последующим фак-тическим или «визуализируемым» рядом пессимистов «огораживанием» целых направлений научных исследований; (2) заметная, хотя опять-таки неравномерная, коммерциализация мотиваций части faculty, заинтересо-ванных в патентовании и последующем лицензировании результатов сво-ей научной работы, с вытекающей из этого неизбежной «дезактивацией» норм «открытой науки»; (3) взрывной рост биомедицинского кластера за счет широкого спектра других дисциплин (как естественнонаучных, так и гуманитарных), с формированием соответствующих диспропорций в развитии университетской системы; (4) параллельное увядание кластера инженерно-механических наук, сопровождаемое устареванием и дегра-дацией, в некоторых случаях катастрофическими, его технической и ин-фраструктурной базы [11]; (5) информационная революция и формиро-вание второго по важности информационно-технологического кластера; (6) стагнация или постепенное сокращение (в зависимости от области знания) федерального финансирования университетских исследований; (7) существенное усложнение организационной структуры исследова-тельских университетов новейшего времени, отражающее интенсивно развивающееся сотрудничество между вузами, корпоративным бизне-сом, национальными лабораториями и институтами (НЛИ), а также фе-деральным правительством.

2. Постмодерн в университетских кампусах: более внимательный взгляд на некоторые симптомы текущего этапа

Попытка определиться с понятиямиЧто такое «коммерциализация» и «индустриализация»? Пора дать

некоторые пояснения.Под тенденцией к коммерциализации следует понимать находящее

свое выражение в целенаправленной политике общее стремление как


публичных, так и частных университетов к тому, чтобы разными путя-ми участвовать в получении предпринимательской прибыли, образую-щейся в ходе коммерческого применения научных знаний и технологий. Раньше публичным университетам выделялись бюджетные средства и пожертвования; университеты участвовали в кое-каких научно-исследовательских проектах и разработках, за которые платили корпо-ративный сектор и/или правительство; дыры в бюджете закрывала взи-маемая со студентов плата за обучение, аренда кампусов и отдельных университетских зданий под общественные и спортивные мероприятия, а также деньги, вырученные за продажу билетов на спортивные сорев-нования (футбол, баскетбол, хоккей). Конечно, кое-что из вышепере-численного тоже можно было назвать коммерческой деятельностью, но это была относительно «простая коммерция»: публичные университеты оставались государственными учреждениями, от которых требовалось в первую очередь выполнение определенных функций, «служба», а не зарабатывание банкнот, которые печатает ФРС (хотя, конечно, все по-нимали, что финансовывй достаток облегчает и улучшает выполнение университетом его служебной функции). Иными словами, публичные, да и частные американские университеты оставались островками сво-еобразного квазисоциализма (а отчасти и квазикоммунизма) в разли-ванном море американского капитализма. Законодательные изменения 1980-х и 1990-х гг. вкупе с технологической революцией и возросшей ролью научного знания в экономическом росте страны привели к тому, что университеты стали примеривать на себя роль своеобразных капи-талистических корпораций. Теперь они пытаются участвовать в разде-ле капиталистической ренты.

Термин «коммерциализация» может также применяться в отноше-нии интенций faculty. ВВФ-1980 и последующие акты стимулировали мощную «приливную волну» патентования, которая затронула, в пер-вую очередь, те быстрорастущие области американской индустрии, где сейчас наблюдается технологический рывок (биомедицинский кластер, науки о жизни в целом, информационные технологии, в меньшей сте-пени химия). Работа за зарплату или на грантовые деньги – это пусть и оплачиваемый, но все же свободный поиск истины. Законотворчество же 1980-х и 1990-х гг. породило целую генерацию исследователей, которые пытаются «продать» (хоть как-то – хоть за какие-то деньги) результаты своих ИиР, а еще лучше – начать получать с них более-менее постоянную «ренту». Причем речь идет о результатах не только прикладных исследований и разработок (ПИР), но даже и фундамен-тальных исследований. Таким образом, мы ведем речь не просто о про-ведении оплачиваемых НИР, но о попытках «капитализировать» свои исследования (я уж не говорю о разработках) со всеми вытекающими отсюда последствиями – засекречиванием НИР, их результатов и мето-дологий, «капиталистическим фетишизмом» («обожествлением» прин-ципа прибыльности) с неизбежным снижением качества НИР – просто потому, что примат качества неизбежно занимает в такой системе цен-ностей подчиненное положение по отношению к примату прибыли.


Таким образом, говоря о «коммерциализации», я подразумеваю также ментальные, культурные и – шире – антропологические – тренды, про-являющие себя в университетском профессорско-преподавательском сообществе. Они оказывают свое влияние на формирующуюся в со-временных университетах атмо сферу, хотя при этом могут и не всегда находить явное выражение в количественных данных, презентуемых нам NSF, Association of University Technology Managers и другими ор-ганизациями.

«Индустриализация» (в первую очередь, речь идет об «индустриали-зации» университетского модуса операнди – декларативная миссия уни-верситетов в рамках линейной модели и американской сферы ИиР почти не изменилась) – это параллельный и отчасти совпадающий с предыду-щим процесс, который тоже не всегда находит явное отражение в ста-тистике. Коммерческий интерес заставляет и отдельных работников, и университетские подразделения, и целые университеты смещаться в те зоны ИиР, где наиболее вероятна регистрация и лицензирование патента (или продажа прав). Это ползучий, статистически не вполне фиксируе-мый процесс, потому что исследователи и департаменты пытаются па-тентовать и получать доход даже с результатов тех исследований, кото-рые относятся к числу фундаментальных.

Кроме того, об «индустриализации» университетов следует гово-рить и в смысле расширяющегося, усложняющегося и принимающего все более разнообразные формы сотрудничества вузов и корпоративного сектора. Собственно, именно этот смысл является первичным и предше-ствующим ползучему сдвигу в специализации многих университетов. Именно на эту тему написано уже большое количество узкоспециали-зированных работ, обширный массив которых еще ждет своего общего осмысления.

Интенции сторонВыше речь уже заходила о желании университетов (точнее, опреде-

ленных акторов, действующих в рамках университетской системы) при-ватизировать и капитализировать, в той или иной форме, свою интел-лектуальную собственность. Но ограничиться подобной констатацией было бы чрезмерным упрощением. Да, существует обширная литерату-ра, которая упрямо указывает нам на один и тот же факт: университеты во все времена были заинтересованы во взаимоотношениях с корпора-тивным сектором, чтобы получить – на тех или иных условиях – деньги [12, 13]. Кроме того, университеты традиционно всегда в послевоенное время пытались обеспечить своих студентов, градуатов и членов fac-ulty практикой, сторонним заработком, а в случае со студентами и гра-дуатами – еще и обеспечить своих выпускников работой. Способность университета оказать такие услуги – это его сильная сторона. Она по-вышает его рейтинг и популярность. Однако помимо того, что универ-ситеты нуждаются в деньгах и пытаются оказать корпоративные услуги «своим людям», они заинтересованы еще во многих аспектах сотрудни-чества, причем важность всех этих аспектов неуклонно возрастает по


мере ускорения технологической революции. Университеты интересу-ются опытом коммерциализации новых разработок, пытаются почерп-нуть знания по состоянию рынка и, по возможности, отслеживать оное в режиме мониторинга, им очень интересен научно-технологический опыт корпоративных лабораторий, специализирующихся, в основном, на ПИР. Во всех этих областях они традиционно отстают от опытных корпораций и выступают во взаимоотношениях с ними в роли получа-телей знания.

У корпораций и фирм есть свои мотивы, причем они не только доста-точно разнообразны, но зависят от целого ряда обстоятельств – таких как статус университета, размер фирмы и ее технологическая специализация. Например, фирмы, устанавливающие связи с исследовательскими под-разделениями престижных университетов, часто имеют целью расши-рение связей и своей контактной сети. Напротив, фирмы, устанавливаю-щие связи с исследовательскими подразделениями менее престижных университетов, часто ориентированы на решение узких специфических проблем. Крупные компании в сотрудничестве с университетами обыч-но преследует стратегические цели, связанные с общим укреплением своей конкурентоспособности (т. е. существенно предваряя тот момент, когда это может стать проблемой «текущего выживания») и развитием широкого спектра технологий [14]. Кроме того, они предпочитают раз-вивать контакты на долговременной основе [12, 15] и делают упор на укреплении технологических направлений, которые являются для них традиционными [16]. Маленькие фирмы, напротив, имеют потребность развивать узкий круг (часто одну-две для отдельно взятой компании) «прорывных» технологий, чтобы «войти» в определенный сектор рынка или просто выжить в рамках уже занимаемой ими ниши [17]. Они заин-тересованы в новых продуктах, решении узких проблем, которые угро-жают их текущему выживанию [18], и более краткосрочных форматах сотрудничества [19]. При этом в 1990-х гг. просматривалась тенденция, что компании, специализирующиеся в биотехнологиях и фармацевтике, часто полагались на фундаментальные исследования в таких областях, как микробиология [20], фармакология и химия [21]. Напротив, Chrysler Corporation работала с несколькими университетами по сугубо приклад-ным инженерным проектам [22].

Следует отметить, что если раньше корпоративная индустрия до-вольно охотно финансировала широкие (и потенциально обещающие) направления не только прикладных, но и фундаментальных исследова-ний, буквально «раздавая» финансовые и материальные пожертвования с минимальными ограничениями на их использование университетами, а также fellowship для градуатов [23], то в новейший период (особенно начиная с 1990-х гг.) корпоративная поддержка и взаимное сотрудниче-ство корпоративного и университетского секторов, как правило, имеет место в рамках специфических исследовательских проектов, которые могут дать корпоративному сектору конкретные и весьма ощутимые когнитивные «дивиденды» в смысле обеспечения его научным знанием и новыми технологиями для долговременных разработок [24].


Изменение роли университетов и формата их взаимодействия с корпорациями и фирмами

На изменение роли университетов в «постмодернисткой» атмосфере современной Америки указывает немалое количество исследователей. Практически все они подчеркивают, во-первых, новый уровень отноше-ний между университетами и корпоративной индустрией, а во-вторых, своеобразную индустриализацию внутренних университетских прак-тик.

В последние два десятилетия растущий интерес корпоративной инду-стрии к сотрудничеству с университетами был связан с растущей ролью последних в генерации потенциально полезных для индустрии знаний и исследовательских методологий [25]. Технологические разработки и изобретения американских университетов традиционно считаются мно-гими авторами важным источником технологических инноваций для американской экономики [26]. Университеты также выполняют функ-цию «площадок доступа» к экспертным знаниями и опыту представите-лей фундаментальной науки [25]. В 1990-х и начале «нулевых» гг. вклад университетов в развитие инновационной сферы оценивался частью ис-следователей в довольно оптимистичных тонах. Связи с их университет-скими коллегами давали корпоративным исследователям возможность быть в курсе того, что происходит на наиболее передовых направлениях НИР, получать оперативные консультации и помощь в решении широко-го круга проблем [27]. Доступ к мощному пулу фундаментальных зна-ний и открытий, накопленных университетами, позволял представите-лям корпоративного сектора наиболее эффективным (в смысле затрат времени, энергии и финансовых ресурсов) образом вести поиск потен-циальных инноваций [28, 29]. Успех и даже неудачи в университетских фундаментальных исследованиях помогали прикладной корпоративной науке находить наиболее оптимальные зоны для своих собственных ис-следований, избегая тупиковых направлений, что повышало общую про-дуктивность инновационного процесса [30].

Майкл Гиббонс с коллегами (Gibbons et al., 1994) [31] описывает modus operandi современного университетского сектора ИиР в рамках модели «Mode-2», характеризуя более междисциплинарную, плюрали-стичную и «сетевую» («networking») инновационную систему, где сти-раются институциональные грани. Mode-2 контрастирует с более ран-ними практиками «линейной» модели, в рамках которой университеты и корпоративные организации имели свои четко определенные ниши и выполняли специализированные, только им присущие функции. Более ранняя модель (Mode-1) подразумевает цепочку, в которой генерация знания (knowledge production) инициируется работником фундаменталь-ной науки в свободном (творческом) поиске в академической (т. е. уни-верситетской, если говорить о контексте Америки) среде и лишь на определенном этапе и в превращенном виде переходит «в руки» корпо-ративного сектора. В Mode-2 уже нет столь явной цепочки, процесс на-чинается с «проблемы», и вся последующая работа представляет собой ее решение в междисциплинарном и межинституциональном режиме,


с задействованием всех доступных ресурсов. Mode-2 подчеркивает важ-ность сетевой и непосредственной интеракции исследователей универ-ситетского, корпоративного, да и федерального секторов на всех этапах инновационного процесса – от работ в рамках фундаментальной науки до внедрения и коммерциализации, с последующим совместным соуча-стием в прибыли. Гиббонс с коллегами особо подчеркивал динамичный и контекстуальный характер предложенной ими модели: междисци-плинарные команды собираются на относительно короткое время для работы над специфическими проблемами в рамках специфических об-стоятельств «реального мира». Джон Зиман (2000) пишет в этой связи о различиях между традиционной академической и «постакадемической» наукой [32], а Хельга Новотны со товарищи (2001) [33] подчеркивают, что данный модус операнди становится характерным для всей сферы ИиР. В подобном социальном контексте грань между вузовским и кор-поративным секторами в значительной степени размывается, причем за счет «ужатия» академических практик: корпоративный индустриализм вторгается в университетскую среду, но корпоративная среда, по понят-ным причинам, не претерпевает аналогичной экспансии академических практик.

Близкие идеи относительно эволюции университетского комплекса высказываются Etzkowitz и Leytesdorff (1997) [34], которые подчеркива-ет в своей модели «Triple Helix» возросшее взаимодействие между уни-верситетами, индустрией и правительством в формировании как уни-верситетской, так и национальной сферы ИиР. Интересно, что Etzkowitz et al. (1998: 6) [35] (быть может, с не вполне обоснованным энтузиазмом) далее отмечают растущее взаимопроникновение институциональных сфер, что в некоторой степени противоречит выводам, изложенным в конце предыдущего абзаца: «В дополнение к взаимосвязям между ин-ституциональными сферами, каждая из сфер берет на себя роль других. Таким образом, университеты берут на себя выполнение задач предпри-нимательского характера, таких как маркетизация знания и создание компаний; фирмы же берут на себя выполнение функций, свойственных академической сфере, делясь знанием друг с другом и обучая персонал все более наукоемким и высокотехнологичным навыкам». Правда, Mow-ery and Sampat (2004) [36] справедливо отмечают в связи с этим, что, при общей правильности выводов об «индустриализации» университетов, этот процесс происходит преимущественно в тех немногих областях университетских исследований, которые связаны с быстрорастущими высокотехнологичными отраслями промышленности.

Ряд авторов предполагает, что «индустриализм» и склонность к предпринимательству заложена в самой институциональной сущности АУ – развитию этих «качеств» в новых условиях способствовала, в част-ности, значительная автономия, которой традиционно пользовались аме-риканские унитверситеты в формировании своей административной по-литики [36]. Ben-David (1968) [37] и Rosenberg (1999) [38] отмечают, что отсутствие централизованного контроля и гарантированной поддержки заставляло американские университеты быть «антрепренерскими» орга-


низациями по части формирования своих исследовательских программ и образовательных куррикулумов. Соответственно, они, по природе сво-ей, более чувствительны к изменению социально-экономической ситуа-ции, чем их европейские аналоги, и способны быстро реагировать на такие изменения, гибко адаптируя под них свои практики.

Santoro и Chakrabarti (2001; 2002) [39, 40] выделяют четыре основные формы взаимодействия между университетами и индустрией: (1) ис-следовательскую поддержку/взаимодействие (ИПВ), квалифицируемые как помощь корпоративного сектора университетским исследованиям посредством финансирования и/или поставок оборудования; (2) коопе-ративную поддержку/взаимодействие (КПВ), подразумевающие более интерактивные формы сотрудничества и включающие контакты и кон-сультирование с профессорско-преподавательским составом и работу смешанных групп над совместными проектами; (3) трансфер знаний (ТЗ), который включает формальное и неформальное взаимодействие корпоративных и вузовских кадров, кооперативное и корпоративное образование как на базе университетов, так и на базе фирм, развитие совместных куррикулумов, обмен персоналом, создание корпоративно-университетских исследовательских консорциумов, центров и институ-тов, торговых и цеховых ассоциаций, соавторство в научных статьях, преподавание практикующих предпринимателей в университетах и ра-бота университетских исследователей в корпоративных лабораториях, студенческие и градуативные практики в корпорациях и т. п., а также (4) трансфер технологий (ТТ), сопровождаемый патентованием результа-тов определенных исследований соответствующими университетскими структурами и последующим их лицензированием, услугами по (обычно взаимному) технологическому консультированию, использованию кор-поративным персоналом университетских научно-исследовательских лабораторий, а также созданием и функционированием совместных университетско-корпоративных (а иногда и с участием федерального сектора) предприятий.

Некоторые организационные инновацииВ конце 1990-х гг. примерно 12 % университетских изобретений и

технологических инноваций осваивались промышленностью через фор-мирование новых организаций [41]. К середине «нулевых» этот процент значительно увеличился. В период с 1985 по 1994 г., в рамках тренда на «экстернализацию» корпоративных исследований и разработок, амери-канские фирмы сформировали более 450 совместных исследовательских предприятий (research joint ventures), как сообщается фирмами по усло-виям Национального акта по кооперативным исследованиям (National Cooperative Research Act) [42].

Офисы по трансферу технологийПосле принятия BDA-1980 при университетах для обслуживания

университетской интеллектуальной собственности в массе стал возни-кать новый тип коммерческих фирм, известных как офисы технологиче-ского лицензирования (technology licensing offices, TLO) и – альтернатив-


но – как офисы технологического трансфера (technology transfer offices, TTO) или (как, например, в Гарварде) офисы технологического развития (offices of technology development, OTD). Большинство из них было до-статочно успешно: из 2578 TLO, которые были основаны после 1980 г., 78 % продолжали функционировать к 1998 г. [41]. Несколько крупных корпораций выросло из TLO стартапов, среди них – «Genentech», спе-циализирующаяся на биотехнологиях, «Cirrus Logic», работающая в области полупроводников и «Lycos», представляющая сферу Интернет-технологий [43]. Однако следует отметить, что активность в области раз-вития стартапов весьма существенно различается между университета-ми, причем эти различия часто не связаны с качеством и статусом вузов. Как правило, крупные и статусные исследовательские университеты имеют больше ресурсов и возможностей для организации стартапов, чем небольшие и в большей степени специализирующиеся на образователь-ной деятельности. Принадлежность к первой группе отнюдь не подраз-умевает непременную склонность университета к предпринимательской и внедренческой деятельности. Например, MIT занимается активным трансфером технологий через создание большого количества стартапов, в то время как Columbia University, который принадлежит к Плющевой лиге, почти не проявляет активности в этой области. Stanford University, истративший на научные исследования в 1997 г. $ 391 млн., произвел в том же году 25 стартапов, в то время как другой элитный университет, Duke University, истратил $ 361 млн. и не произвел ни одного [43]. Gre-gorio и Shane (2003) отмечают, что, помимо размера и статусности уни-верситета, эти различия существенным образом обусловлены политикой индивидуальных университетов в отношении стимулирования иннова-ционной деятельности, а также тем, как они воспринимают свое место в сложившейся системе разделения труда в вузовском секторе. Например, низкие доли выплат университетов индивидуальным исследователям способствуют активизации последних в создании стартапов. Стартапы создаются в большинстве исследовательских университетов и техноло-гических институтов, но далеко не все исследовательские вузы активно занимаются их инсталлированием. В крупной выборке, приводящейся в исследовании Gregorio and Shane (2003), из 101 университета, 17 не име-ли стартапов на протяжении 5 лет.

Образцовым центром патентования, лицензирования и производи-телем стартапов является MIT. «Путеводитель» по трансферу техноло-гий, созданный при этом институте, определяет процесс трансфера как движение когнитивных продуктов (знаний и открытий), произведенных силами MIT, в публичное «пространство» [44]. Существующий при MIT TLO представляет собой административно-коммерческий департамент, состоящий из специалистов в области лицензирования, развития бизне-са и вопросах права, которые имеют обширный опыт в трансфере тех-нологий из целого ряда областей знания, включая естественные (в осо-бенности, физические) науки и науки о жизни, а также инжиниринг. В офисе наличествует определенная функциональная специализация, но преобладают специалисты широкого профиля, способные администри-


ровать процесс трасфера сразу из нескольких областей знания. Депар-тамент обслуживает сам MIT, а также аффилированные с ним Lincoln Laboratory и Whitehead Institute for Biomedical Research.

Сам трасфер представленияет собой состоящий из 10 ступеней про-цесс.

Первая ступень соответствует стадии предшествующего трансферу исследования, который ведет к открытию или изобретению (ОИ). По-следнее определяется MIT как любой полезный процесс, машина/меха-низм, вещество/материал или любое новое полезное «улучшение» уже существующих процессов, машин/механизмов или веществ/материа-лов.

Вторая ступень процесса представляет собой так называемое предва-рительное информирование (predisclosure), т. е. установление исследо-вателем раннего контакта с TLO для обсуждения ОИ, чтобы подготовить почву для последующего официального раскрытия информации об ОИ, его оценки и защиты своих прав на заявленную интеллектуальную соб-ственность в ходе ее патентования и коммерциализации.

Третья ступень процесса – раскрытие информации об изобретении или технологии (invention disclosure или technology disclosure), пред-ставляющее собой письменное извещение TLO об открытии или изо-бретении, которое и запускает процесс трансфера. Извещение остается конфиденциальным документом, который должен, в то же время, доста-точно полно описать и задокументировать природу ОИ с целью предо-ставления TLO максимально широкого представления о возможностях коммерциализации данного новшества.

Четвертая ступень представляет собой всестороннюю оценку ОИ силами TLO с помощью исследователя. Она включает в себя такие ме-роприятия, как рассмотрение извещения о раскрытии информации, про-ведение патентных исследований (в том случае, если таковые необходи-мы), анализ рынка и наличных технологий, чтобы оценить потенциал для коммерциализации. Именно на этом этапе определяется дальнейшая стратегия трансферного процесса. В зависимости от результатов оцен-ки, исследователю предлагается либо сосредоточиться на лицензирова-нии ОИ для уже существующей компании, либо создать новый стартап.

Пятая ступень включает мероприятия по обеспечению юридической защиты ОИ в ходе коммерциализации. Это довольно сложный, финансо-во затратный и длительный процесс, который начинается с размещения заявки в Патентном офисе США и, в случае необходимости, в патент-ных офисах других стран. На получение американского и зарубежных патентов уходит, как правило, несколько лет и десятки тысяч долларов. Помимо патентов, TLO также обеспечивает получение авторских прав и торговой марки.

Шестая ступень – маркетинговые мероприятия, в ходе которых TLO идентифицирует компании-кандидаты, в наибольшей мере подходящие для коммерциализации ИО. При этом учитывается наличие у них до-статочных ресурсов, опыта по коммерциализации инноваций в целом и специфического технологического опыта в частности, а также бизнес-


сетей. Активное участие исследователя в этом процессе поощряется са-мым решительным образом. В качестве альтернативы, например, TLO может предложить исследователю не контракт с существующей компа-нией, а создание нового стартапа, в случае чего, разумеется, продумыва-ются меры по изначальному форматированию новой фирмы под нужды коммерциализации заявленного ОИ.

Седьмая ступень распадается на два возможных варианта. Если соз-дание нового стартапа было избрано в качестве оптимальной стратегии коммерциализации ОИ, TLO предлагает исследователю помощь в пла-нировании, оформлении, кредитовании и «постановке на ноги» стартап-компании. Если же изобретатель предпочитает осуществлять коммерци-ализацию через уже существующие компании, то TLO займется поиском потенциальных лицензитатов и формулировкой плана коммерциализа-ции, в котором учитываются взаимные интересы, цели и планы сторон.

Восьмая ступень представляет собой подписание лицензионного договора между MIT и третьей стороной. Лицензионный договор под-писывается и при основании стартап-компании, и при осуществлении сотрудничества с уже существующей организацией. Опциональный дополнительный договор с третей стороной иногда подписывается для того, чтобы последняя могла в течение ограниченного времени перед за-ключением лицензионного договора протестировать новую технологию и ее рынок.

Девятая ступень – это собственно коммерциализация. В течение это-го периода компания-лицензиат занимается доработкой и/или продви-жением новой технологии и осуществляет дополнительные инвестиции с целью выработки окончательного продукта. На этом этапе закладыва-ются основы для дальнейшего технологического развития, регулятив-ных норм, продаж и маркетинга, тренинга персонала и т. п.

Десятая ступень связана с извлечением дохода, который начинает «течь» в MIT от лицензиата; при этом определенные доли ее поступают изобретателю и структурным подразделениям MIT (на соответствующие департаменты, в центры), а также Общий фонд MIT (MIT General Fund) для финансирования дальнейшей НИР и образования.

Практика MIT – это организационная «классика жанра», которая могла бы быть востребована и заинтересованными вузами/институтами в РФ.

Научные паркиДругой организационной инновацией, стимулированной законода-

тельными инициативами 1980-х гг., было массовое создание так называ-емых «научных парков» (science parks). Университетская система науч-ных парков (НП) начала свое развитие в США и Канаде в самом начале 1980-х гг. и пережила за последующее десятилетие поистине взрывной рост – от 4 стартапов в 1982 г. до 64 в 1988-м г. и 103 в 1994-м г., но потом интенсивность роста существенно снизилась [45, 46, 47]. Развитие НП было особенно ускорено принятием Национального акта по кооператив-ным исследованиям (National Cooperative Research Act) 1984 г., который открыл двери для создания большого количества институционально-


смешанных предприятий [47]. В американской литературе существу-ют довольно большие расхождения по поводу того, что именно следует считать научным парком. На местном уровне научные парки называют также «бизнес-инкубаторами» (business incubators), «технологическими центрами» (technological centers), «центрами превосходства» (centers of excellence) и т. п. Определение Международной научной ассоциации (In-ternational Association of Science Parks), пожалуй, отличается чрезмерной широтой, но оно, по крайней мере, проливает хоть какой-то свет на этот феномен: «Научный парк представляет собой организацию, управляе-мую специалистами-профессионалами, главной целью которой являет-ся увеличение общественного богатства посредством стимулирования инновационной культуры и конкурентоспособности ассоциированных с ней бизнес-структур и производящих знание институтов… Чтобы до-стичь этих целей, научный парк стимулирует и направляет обмен зна-ний и технологий между университетами, научно-исследовательскими институтами, компаниями и рынками; он облегчает создание и способ-ствует экономическому росту инновационных компаний посредством “инкубационных” и “ответвляющихся” (spin-off) процессов, а также создает благоприятные условия для развития подобных организаций, предоставляет им высококачественные площадки и услуги по обслу-живанию» [48]. Основными учредителями университетских научных парков являются университеты: в 43 % случаев НП управляются вузами или аффилированными с ними организациями, 26 % управляются неза-висимыми частными некоммерческими организациями, которые могут не включать университетских представителей, 14 % – правительствен-ными или публичными организациями и лишь 6 % – коммерческими структурами. Еще для 4 % характерны сложные форматы управления [49]. Научные парки специализируются на фундаментальных и приклад-ных исследованиях, в то время как родственные им технологические парки вовлечены в прикладные исследования и разработки. К 2007 г. в Северной Америке существовало примерно 175 научных парков (их об-щее число близко и несколько отстает от общего числа университетов, позиционирующих себя как «исследовательские»), которые, по оценке компании «Battelle», способствовали созданию в США и Канаде более 750 000 рабочих мест [49]. НП предоставляет площади, инфраструктуру (в том числе и исследовательскую) и услуги для большого количества технологических фирм, из которых часть базируется в НП в качестве арендаторов, а часть создается в научных (или технологических) парках в форме старапов [47]. Основными областями разработок в научных и технологических парках являются компьютеры, инжиниринг, биомеди-цинский кластер и телекоммуникации.

Проведенное «Battelle» и Association of University Research Parks в 2007 г. исследование [49] дает довольно оптимистическую статистику по НП: за предшествовавшие моменту опубликования сборника пять лет научные парки произвели на свет почти 800 фирм, из которых одна четверть после выхода из «инкубационного периода» осталась в парках и только роковые 13 % потерпели неудачу. Однако накопленная по НП


литература менее оптимистична. Несмотря на широкий интерес к на-учным паркам, существует мало свидетельств тому, что они позитив-но влияют на активизацию инновационного потенциала американских университетов. Анализируя данные по американским научным паркам, Felsenstein (1994) [50] не нашел никаких свидетельств в пользу того, что технологические фирмы, базирующиеся в университетских научных парках, отличаются большей инновационностью, чем прочие местные фирмы, а Wallsten (2001) [51] обнаружил, что университетские научные парки даже негативно влияют на региональный экономический рост и темпы инновационного развития. Mian (1996) [52] в своем исследова-нии двух университетских бизнес-инкубаторов (The Enterprise Develop-ment Incorporated’s Edison Technology Incubator в Case Western Reserve University, Ohio, и Ben Craig Center (BCC) в University of North Carolina at Charlotte) выявил, что, вне зависимости от организационного статуса университетов (первый университет – частный, второй – публичный) и определенных различий в администрировании соответствующими ин-кубаторами, участие университетских управленцев и, что особенно важ-но, представителей профессорского-преподавательского состава в рабо-те инкубаторов очень незначительно. В период исследования названные университеты еще не до конца сформировали свою технологическую политику, все еще улаживая конфликты интересов и вопросы, связанные с интеллектуальной собственностью, но отсутствие особого интереса к работе инкубаторов со стороны профессорско-преподавательского со-става связано, по убеждению автора, с совершенно другим кругом про-блем: носители научного знания гораздо больше обеспокоены пробле-мами своей научно-исследовательской «успеваемости», продвижением по лестнице тенуры и большими преподавательскими нагрузками. По-давляющее большинство faculty «активно игнорирует» научные и тех-нологические парки и те возможности, которые они предоставляют, до-казывая старую истину: основу классического университетского faculty составляют кадры, безразлично или «с легкой брезгливостью» относя-щиеся к суете вокруг «новых технологий», которая только торпедирует научную работу и преподавание (а за них и платят реальные и основные деньги, вокруг них и строится карьера и жизнь).

Предназначением научных парков обычно считают создание регио-нальных высокотехнологичных кластеров, подобных Силиконовой до-лине в Южной Калифорнии, Route 128 в районе Бостона или т. н. Иссле-довательскому Треугольнику (Research Triangle) в Северной Каролине. Однако существует очень мало фактов, подтверждающих тезис, что при-сутствие университетов в том или ином районе как-то стимулирует раз-витие высокотехнологичных агломераций. Еще меньше свидетельств в пользу того, что университеты могут как-то определять развитие этих агломераций. Конечно, есть агломерации, развитие которых тесно связа-но с определенными университетами (круг которых, кстати, очень узок), но список престижных исследовательских университетов, которые не породили никаких высокотехнологичных кластеров, куда внушитель-нее. По-настоящему успешные высокотехнологичные агломерации до-


вольно редки. Даже в США их, в самом лучшем случае, можно пересчи-тать на пальцах двух рук. Хорошо известно, что попытки использовать опыт Силиконовой долины за пределами Силиконовой долины (причем речь идет не только об иных странах, но и других регионах США) дали, мягко говоря, довольно «смешанные» результаты [53]. Все это приводит нас к мысли о том, что ведущие кластеры новейших технологий обяза-ны своим происхождением не столько присутствию университетов и их деятельности по «производству» нового знания и передовых техноло-гий, сколько стечению ряда уникальных обстоятельств, которые почти не повторяются даже в масштабе такой крупной и развитой страны, как США.

3. Предварительные выводы

Движение в сторону большей коммерциализации и индустриализа-ции (КиИ) университетского комплекса – в том значении, в котором эти понятия используются в рамках данной статьи – представляется ее ав-тору достаточно явным, хотя и не до конца оформившимся трендом. Ду-мается, что американская вузовская система, возможно, была «эмбрио-нально предрасположена» к движению в этом направлении изначально. Разумеется, у американских университетов в плане трансфера техноло-гий есть чему поучиться. Правда, для осуществления такого трансфера мало специализирующихся в данной области структур и хорошо раз-работанных алгоритмов формализации прав и коммерциализации раз-работок, – нужна еще заинтересованная в технологических инновациях промышленность и благоприятная для технологического предпринима-тельства социально-экономическая среда. К тому же, говоря об эффек-тивности университетских TLO и НП, необходимо помнить о довольно противоречивых оценках их деятельности американскими исследовате-лями. Характерно, что, несмотря на активное участие в такой вроде бы прибыльной области, как трансфер технологий, довольно немногие из этих организаций сами производят какую-дибо прибыль, а большинство еле-еле сводит концы с концами. Интересен также и тот факт, что рост научных парков достиг своего пика в прошлом столетии и быстро пошел на спад. Сегодня НП в США существенно меньше, чем исследователь-ских университетов. Пожалуй, было бы не совсем правильным сказать, что НП однозначно неэффективны или просто «неинтересны» большому количеству университетов, но факты – вещь упрямая, и в данном случае тренд выглядит «подозрительно». Чтобы дать взвешенную оценку этому явлению, нужна дополнительная исследовательская работа.

К сказанному следует добавить, что КиИ потенциально способны затруднить функционирование линейной модели НИС, которая до сего момента являлась основой научно-технологического господства США. Если ведущие американские университеты превратятся в «технологиче-ские центры» при корпоративной индустрии, они не смогут (по разным причинам) выполнять роль успешных поставщиков нового фундамен-


тального знания – той самой «когнитивной руды», на которой и основы-вается сфера ПИР. Под сомнение будет поставлена и их образовательная функция. Наконец, можно взглянуть на дело еще и под несколько иным углом. КиИ имеет место на ограниченном числе направлений универси-тетсой сферы ИиР. Преобладающая масса работающих в университетах тружеников умственного труда принимает малое или нулевое участие в трансфере технологий и проявляет очень скромный интерес к сфере ПИР. Дальнейшая коммерциализация и индустриализация университе-тов в условиях ограниченности того сектора, в рамках которого данные процессы активно развиваются, может привести к усугублению уже сей-час имеющихся в структуре университетов острых структурных диспро-порций. Если движение в данном направлении будет ускоряться, то дис-пропорции просто разорвут университетскую корпорацию изнутри.


1. Morrill Act, 7th Congress, Paragraph 301 et seq. July 2, 1862.2. Letter from Leman Trumbull to J. B. Turner. Oct 19, 1857.3. Becker C. L. Cornell University Founders and the Founding. Cornell Uni-

versity Press, 1943.4. Veysey L. R. The Emergence of the American University. Chicago: The

University of Chicago Press, 1965.5 . Rosenberg N., Nelson R. American universities and technical advance in

industry // Research Policy. 23 (3). 1994. P. 323–348.6. Goldin C., Katz L. The shaping of higher education: The formative years

in the United States, 1890 to 1940 // Journal of Economic Perspectives. Winter 1999. P. 37–62.

7. Bush V. Science and Endless Frontier. Washington, D.C.: Office of Scien-tific Research and Development, 1945.

8. National Science Foundation. Science and Engineering Indicators 2012: http://www.nsf.gov/statistics/seind12/. Ch. 4. Research and Development: National Trends and International Comparisons: http://www.nsf.gov/statistics/seind12/pdf/c04.pdf .

9. Hill K. Universities in the US National Innovation System. ASU W.P. Carey School of Business. Productivity and Prosperity Project (P3). Tempe, Arizona: Arizona State University. March, 2006.

10 . Mowery D. C. The US National Innovation System: Recent Develop-ments in Structure and Knowledge Flows. Report prepared for the OECD meeting on «National Innovatioin Systems». Oct 3 1996.

11. National Academy of Engineering. Assessing the Capacity of the US En-gineering Research Enterprise. Washington: National Academy Press, 2005.

12. National Science Foundation // University-Industry Research Relation-ships: Myths, Realities, and Potentials. Fourteen Annual Report. Wash-ington, D. C.: US Government Printing Office, 1982.


13. National Science Board. Science and Engineering Indicators. Washing-ton, D.C.: US Government Printing Office, 1996.

14. Rea D. H., Brooks R. B., LaSala R. The semiconductor industry-Model for industry-university-government cooperation // Research-Technology Management. July-Aug, 1997. P. 46–54.

15. National Science Board. Science and Engineering Indicators. Washing-ton, D.C.: US Government Printing Office, 1993.

16. Hamel G., Prahalad C. K. Competing for the Future. Boston: Harvard Business School, 1994.

17. Acs Z. J., Audretsch D. Innovation and Small Firms. Boston: MIT Press, 1990.

18. Foster R. Innovation: The Attacker’s Adavantage. New York: Summit Books, 1986.

19. Corsten H. Technology transfer from universities to small and medium-sized enterprises – an empirical survey from the standpoint of such enter-prises // Technovation. 6. 1987. P. 57–68.

20. Pisano G. The R&D boundaries of the firm: An empirical analysis // Ad-ministrative Science Quarterly. 35. 1990. P. 153–176.

21. Rossum W . van, Cabo P. The contribution of research institutes in EU-REKA projects // International Journal of Technology Management. 10. 1995. P. 853–866.

22. Frye J. University-industry cooperative research yields dividends. Inter-national Journal of Technology Management. 8. 1993. P. 577–586.

23. Reams R. University-Industry Research Partnerships. Westport, Connec-ticut: Quorum Books, 1986.

24. Fortune. Will outsourcing save corporate R&D? // Fortune. № 15. 2009.

25. Сohen W. M., Nelson R. R., Walsh J. P. Links and impacts: The influence of public research on industrial R&D. // Management Science. 48 (1). 2002. P. 1–23.

26. Jaffe A. The real effects of academic research // American Economic Re-view. 79 (5). 1989. P. 957–970.

27. Rappert B., Webster A., Charles D. Making sense of diversity and reluc-tance: academic-industrial relations and intellectual property // Research Policy. 28. 1999. P. 873–890.

28. Nelson R. R. The role of knowledge in R&D efficiency // The Quarterly Journal of Economics. 97 (3). 1982. P. 453–470.

29. Cockburn I., Henderson R. Publicly funded science and the productivity of the pharmaceutical industry // Innovation Policy and the Economy / Jaffe, Lerner, and Stern (Eds.). Vol. I. Cambridge, MA: The MIT Press, 2000. P. 1–34.

30. David P. A., Mowery D., Steinmueller E. E. Analysing the economic pay-offs from basic research // Economics of Innovation and New Technol-ogy. 2. 1992. P. 73–90.

31. Gibbons M., Limoges C., Nowotny H., Schwartzman S., Scott P., Trow M. The new production of knowledge: the dynamics of science and research in contemporary societies. London: Sage, 1994.


32. Ziman J. Real Science. What it is, and what it means. Cambridge: Cam-bridge University Press, 2000.

33. Nowotny H., Scott P., Gibbons M. Rethinking science: knowledge in an age of uncertainty. Cambridge: Polity, 2001.

34. Etzkowitz H., Leytesdorff L. Universities in the Global Economy: A Tri-ple Helix of Academic-Industry-Government Relations. London: Croom Helm, 1997.

35. Etzkowitz H., Webster A., Healey P. Introduction // Capitalizing Know-ledge / Etzkowitz H., Webster A., Healey P. (Eds.). Albany: State Univer-sity of New York Press, 1998.

36. Mowery D. C., Sampat B. N. Universities in national innovation systems // Oxford Handbook of Innovation / J. Fagerberg, D. C. Mowery, R. R. Nel-son (Eds.). Oxford: Oxford University Press, 2004. P. 209–239.

37. Ben-David J. Fundamental Research and the Universities. Paris: OECD, 1968.

38. Rosenberg N. American Universities as Economic Institutions // Mimeo. Department of Economics, Stanford University, 1999.

39. Santoro M., Chakrabarti A. Corporate strategic objectives for establish-ing relationships with university research centers // IEEE Transactions on Engineering Management. 48 (2). 2001. P. 157–163.

40. Santoro M., Chakrabarti A. Firm size and technology centrality in indus-try-university interactions // Research Policy. 31 (7). 2002. 1163–1180.

41. Association of University Technology Managers. AUTM Licensing Survey. Association of University Technology Managers, Norwalk, CT, 1998.

42. Link A. N. Research Joint Ventures: Patterns from Federal Register Fil-ings, Review of Industrial organization, 1996 / Sited in D. C. Mowe-ry (ed.). An Overview: Change in the structure of innovation process // US Industry in 2000: Studies in Competitive Performance. Papers presented at a conference held at the National Academy of Sciences in Washington, D. C. on Dec. 8–9, 1997. National Academy Press, D.C., 1999 (second printing).

43. Gregorio D. Di, Shane S. Why do some universities generate more start-ups than others? // Research Policy. 32. 2003. 209–227.

44. Technology Transfer Office, Massachusetts Institute of Technology // An Inventor’s Guide to Technology Transfer at the Massachusetts Institute of Technology. Cambridge, MA: Five Cambridge Center, Kendall Square, 2005.

45. National Business Incubation Association. The Directory of Business In-cubators and Members. Ohio: NBIA, 1992.

46. Association of University-Related Research Parks. Technology Incubator Directory. Arizona: AURRP, 1994.

47. Link A. N., Scott J. T. US science parks: The diffusion of an innovation and its effects on the academic missions of universities // International Journal of Industrial Organization. 21 (9). 2003. P. 1323–1356.

48. International Association of Science Parks: http://www.iasp2012tln.com/en/Conference/theme .


49. Battelle Technology Partnership Practice in partenship with the Asso-ciation of University Research Parks. Characteristics and Trends in North American Research Parks: 21st Century Directions. Battelle Memorial Institute, 2007.

50. Felsenstein D. University-related science parks – ‘seedbeds’ or ‘enclaves’ of innovation? // Technovation. 14. 1994. P. 93–100.

51. Wallsten S. The role of government in regional technology development: The effects of public venture capital and science parks. Stanford Univer-sity: SIEPR Working Paper, 2001.

52. Mian S. A. The university business incubator: a strategy for developing new research/technology-based firms // The Journal of High Technology Management research. 7 (2). 1996. P. 191–208.

53. Leslie S., Kargon R. H. Selling Silicon Valley: Frederick Terman’s Model for regional advantage // Business History Review. 70. 1996. P. 435–472.

Ширяев Алексей Алексеевичстарший научный сотрудник РИЭПП.

(495) 917 03 51, [email protected]

ИССЛЕДОВАНИЕ ОПТИМАЛЬНОСТИ РАЗМЕЩЕНИЯ СЕТИ ЦЕНТРОВ КОЛЛЕКТИВНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

НАУЧНЫМ ОБОРУДОВАНИЕМ ПО ТЕРРИТОРИИ РОССИИ И В РАЗРЕЗЕ ПРИОРИТЕТНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ ИССЛЕДОВАНИЙ

РАЗВИТИЯ НАУКИ, ТЕХНОЛОГИЙ И ТЕХНИКИ1

Современный уровень исследований и разработок требует совер-шенно нового современного дорогостоящего оборудования. Экономи-ка знаний, которая, как предполагается, будет построена в будущем, не мыслима без современных научных исследований и, соответственно, без соответствующей приборной базы.

Зачастую научные организации не могут позволить себе иметь соб-ственное научное оборудование. В этом случае возможно создание от-дельных организаций, имеющих его и позволяющих клиентам пользо-ваться им за плату (или безвозмездно, если имеется соответствующая договоренность). В России в 1980-х гг. ХХ в. появилась идея создавать сеть Центров коллективного пользования научным оборудованием (да-лее ЦКП).

В настоящее время существующая сеть ЦКП имеет следующее рас-пределение организаций по Федеральным округам страны (рис. 1) и структуру финансирования (рис. 2).

В табл. 1 показано распределение других организаций научной и инновационной инфраструктуры по федеральным округам. Как видно, их расположение практически идентично расположению ЦКП по тер-ритории страны. Является ли указанное распределение финансирования и размещение сети ЦКП по территории страны центров оптимальным? Возможно, стоит перераспределить его в соответствии с какими-либо показателями?

В данной статье оценка оптимальности расположения организаций, осуществляющих научные исследования, будет проводиться на основе оптимизационного моделирования, а также других оценок, по центрам коллективного пользования научным оборудованием. Выбор в пользу

1 Работа выполнена при финансовой поддержке российского гуманитарного на-учного фонда (проект 11-02-00423 по теме «Влияние исследовательской активно-сти на экономический рост и доступность знаний как фактор построения экономи-ки знаний в России»).

84 Ширяев А. А.

Рис. 1. Распределение 63 ЦКП по федеральным округам, 2007–2009 гг. [1, c. 13]

Рис. 2. Распределении финансирования поддержанных в 2011 г. 54 ЦКП в рамках реализации ФЦП

Источник: Данные предоставлены ФГБУ «Российский научно-исследовательский институт экономики, политики и права в научно-технической сфере» (РИЭПП)

85 Исследование оптимальности размещения сети центров

ЦКП был продиктован тем обстоятельством, что именно в рамках ме-роприятия 5.2 ФЦП «Исследования и разработки по приоритетным на-правлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007–2013 годы» (далее ФЦП) на конкурсной основе осуществляется закупка современного дорогостоящего оборудования. Поскольку госу-дарство влияет на развитие сети ЦКП посредством федеральных це-левых программ (ФЦП), то в статье принимаются во внимание только центры, поддержанные в рамках ФЦП. Это позволяет оценить степень соответствия государственной политики поддержки развития научной инфраструктуры, выражающейся в финансировании закупки оборудова-ния ЦКП, тем возможностям и потребностям, которые имеются.

Итоговой задачей моделирования является определение пропорций поддержки (финансирования) государством центров из различных ре-гионов России в зависимости от выбранных критериев. Для простоты моделирования были выбраны крупные регионы – федеральные округа. Таким образом, в результате исследования будет выявлено, насколько оптимально осуществляется финансирование сети ЦКП (и, соответ-ственно, ее расположение) в региональном разрезе, а также в разрезе приоритетных направлений развития науки, технологий и техники в Российской Федерации (далее приоритетные направления). Изменение структуры финансирования приведет к включению в сеть ЦКП других научных организаций, расширение их приборного парка. В итоге, раз-мещение сети ЦКП по территории страны будет изменено.

Таблица 1. Распределение организаций, входящих в различные инфраструктурные сети научной и инновационной деятельности

[1, с. 13–14; 2; 3; 4]

Федеральный округ

Число ЦКП по

состоянию на 2009 г.,

ед.

Число Государственных

научных центров,

по состоянию на 2010 г., ед.

Число Научно-образовательных

центров, по состоянию на 2010 г., ед.

Число технопарков и инновационно-технологических

центров, по состоянию на 2010 г., ед.

Число центров

трансфера технологий, по состоянию на 2010 г., ед.

Центральный федеральный округ 33 37 7 36 19

Северо-Западный федеральный округ 6 10 3 18 6

Южный федеральный округ 6 1 2 12 4

Приволжский федеральный округ 8 1 2 19 5

Уральский федеральный округ 3 0 1 3 3

Сибирский федеральный округ 5 1 3 12 9

Дальневосточный федеральный округ 2 0 0 5 2

ИТОГО 63 50 18 105 48


Критерии определения оптимальности распределения сети цен-тров коллективного пользования научным оборудованием по тер-ритории страны

Для определения оптимальности распределения сети ЦКП по терри-тории страны возможно использование следующих трех подходов:

I. Размещение центров в зависимости от распределения научно-го потенциала по территории страны. Данный подход – комплексный и предполагает, что на размещение центров, которые по своей сути должны выполнять научные услуги для пользователей – организаций, научных сотрудников, которые имеют необходимое для этого финанси-рование и предъявляют спрос на услуги центров – зависит от финансо-вых, трудовых и материальных ресурсов научных организаций региона. Поэтому в качестве критериев оптимального размещения центров пред-лагаются следующие индикаторы, которые можно сгруппировать в от-дельные блоки:

1 блок основывается на учете финансовых возможностей организа-ций региона по заказу научных исследований. Блок состоит из индика-торов:

– затраты на технологические инновации.– внутренние затраты на исследования и разработки.2 блок основывается на учете потенциальных заказов на научные ис-

следования от научных и промышленных организаций. Блок состоит из следующий индикаторов:

– число организаций, выполнявших научные исследования и раз-работки.

– число организаций обрабатывающей промышленности в регионе (в т. ч. организации связи и транспорта).

3 блок основывается на учете распределения по территории страны ее интеллектуальных ресурсов, занятых с научной сфере. Блок состоит из следующих индикаторов:

– численность исследователей с учеными степенями.– численность персонала, занятого исследованиями и разработками.4 блок учитывает результативность исследований, выражающуюся в

следующих показателях:– получение патентов на изобретения и полезные модели. Крите-

рий показывает степень результативности исследований и разработок. Поскольку не все организации по профилю своей деятельности реги-стрируют патенты, то этот критерий не будет являться основным.

– объем инновационных товаров, работ, услуг региона. Показыва-ет степень инновационности региона и потенциальный спрос на услуги сети ЦКП.

II. Количество оказанных услуг (или стоимость оказанных услуг) в расчете на количество ЦКП в федеральном округе (или на стоимость приборной базы). После этого выбирается максимальное значение из полученных оценок, позволяющее говорить о том, сколько услуг потен-циально может оказывать центр. В тех федеральных округах, в которых оценки существенно ниже максимальных, центры не могут оказать су-


щественного объема услуг. Однако в данном случае имеется двоякая кар-тина. С одной стороны, в этом случае необходимо расширение прибор-ной базы существующих центров в регионах для того, чтобы расширить перечень оказываемых услуг и, соответственно, их объемы. С другой стороны, в регионах, в которых оказывается существенное количество услуг, имеется стабильный высокий спрос на исследования, позволяю-щий использовать потенциал центров. В то время как в регионах такого спроса нет. Поэтому в такой ситуации имеет смысл поддерживать цен-тры с большим обеспеченным спросом.

В данном случае предлагается произвести расчеты исходя из предпо-ложения, что центры, оказывающие минимальное количество услуг (в расчете на центр), нуждаются в расширении приборного парка и, соот-ветственно, в увеличении финансирования.

Поскольку центры зачастую оказывают услуги безвозмездно, то в этом случае в качестве критерия будет выбрано количество оказанных услуг, а не их стоимость.

III. В качестве критерия размещения центров по территории стра-ны можно использовать соотношение спроса и предложения на услуги организаций. Практически это можно реализовать через определение удельного веса удовлетворенных заявок на проведение исследований на оборудовании центров определенного федерального округа в общем ко-личестве поданных заявок на исследования.

Оценка оптимальности распределения сети ЦКП по территории страны в зависимости от размещения ее научного потенциала

Как видно на рис. 1, основное число ЦКП сосредоточено в Централь-ном федеральном округе (далее ЦФО) – более половины (52 %). Полу-чается, что остальные регионы не нуждаются в таком значительном ко-личестве организаций научной инфраструктуры и не проводят большого количества научных исследований. Иначе говоря, спрос на них низок. Однако Приволжский федеральный округ в 2008 г. занимал 29 % об-щих затрат [5, с. 818–819] на технологические инновации2. Но при этом только 13 % ЦКП расположено в этом регионе. Для определения струк-туры финансирования центров предлагается провести оптимизационное моделирование, основанное на данных по размещению научного потен-циала в регионах страны

МоделированиеВ табл. 2 приведены исходные данные. По каждому из 8 индикаторов

были рассчитаны удельные веса каждого региона. Это позволит оцени-вать пропорции распределения средств между регионами на поддержку центров. Расчет будет производиться на основе оптимизационной моде-

2 Технологические инновации – деятельность организации, связанная с разработкой и внедрением технологически новых продуктов и процессов, а также значительных технологических усовершенствований в продуктах и процессах; технологически но-вых или значительно усовершенствованных услуг, новых или значительно усовершен-ствованных способов производства (передачи) услуг [5, с. 823].


ли линейного программирования с использованием функции програм-мы Excel «Поиск решения».

Построение моделиПредположим, что имеется 100 % средств на развитие сети ЦКП, ко-

торые необходимо распределить по 8 федеральным округам:• Центральный федеральный округ (доля региона равна q1);• Южный федеральный округ (доля региона равна q2);• Уральский федеральный округ (доля региона равна q3);• Сибирский федеральный округ (доля региона равна q4);• Северо-Кавказский федеральный округ (доля региона равна q5);• Северо-Западный федеральный округ (доля региона равна q6);• Приволжский федеральный округ (доля региона равна q7);• Дальневосточный федеральный округ (доля региона равна q8).Причем распределить средства необходимо в определенной пропор-

ции. Факторы, влияющие на распределении средств:– затраты на технологические инновации.– внутренние затраты на исследования и разработки.– число организаций, выполнявших научные исследования и раз-

работки.– число организаций обрабатывающей промышленности в регионе

(в т. ч. организации связи и транспорта).– численность исследователей с учеными степенями.– численность персонала, занятого исследованиями и разработками.– получение патентов на изобретения и полезные модели. – объем инновационных товаров, работ, услуг региона. Уравнение для доли федерального округа (т. е. для совокупности

ЦКП соответствующего региона) в средствах будет выглядеть следую-щим образом:

где a1j – удельный вес федерального округа в 2010 г. по j-му фактору (в долях); х – вес соответствующего фактора, который будет рассчитан моделью; q - рассчитываемая доля федерального округа в получении средств.

Соответственно, таких уравнений должно быть 8 – по числу феде-ральных округов. При этом q должно быть меньше или равно 1 (феде-ральный округ не может получить более 100 % средств).

Составим систему неравенств, описывающих модель. Необходимо также учесть то, что сумма всех qj должна быть равна 1 (100 % средств). Кроме того, надо учесть то, что ни один из федеральных округов не должен получить 0 средств. Выберем в качестве минимальной границы 1 % средств. Также xj должны быть больше или равны 0 (вес фактора не может быть отрицательным). В модели установим для всех факторов удельный вес не менее 10 %, чтобы при расчетах каждый из факторов вносил свой вклад при расчетах модели и не был равен 0 (т. е. фактор не должен исключаться из рассмотрения моделью).

1818717616515414313212111 qxaxaxaxaxaxaxaxa

89 Исследование оптимальности размещения сети центровТа

блиц

а 2.

Уде

льны

е ве

са ф

едер

альн

ых

окру

гов

по в

ыбр

анны

м к

рите

риям

, 201

0 го

д, в

%

[6, с

. 396

–399

; 778

–781

; 786

–789

; 806

–807

; 816

–817

]

фед

ерал

ьны

й ок

руг

затр

аты

на

техн

олог

ичес

кие

инно

ваци

и

внут

ренн

ие

затр

аты

на

иссл

едов

ания

и

разр

абот

ки

числ

о ор

гани

заци

й,

выпо

лняв

ших

на

учны

е ис

след

ован

ия

и ра

зраб

отки

числ

о ор

гани

заци

й об

раба

тыва

ющ

ей

пром

ыш

ленн

ости

в

реги

оне

числ

енно

сть

иссл

едов

ател

ей

с уч

ены

ми

степ

еням

и

числ

енно

сть

перс

онал

а,

заня

того

ис

след

ован

иями

и

разр

абот

ками

полу

чени

е па

тент

ов н

а из

обре

тени

я и

поле

зны

е м

одел

и

объе

м

инно

ваци

онны

х то

варо

в, р

абот

, ус

луг

реги

она.

Цен

трал

ьны

й фе

дера

льны

й ок

руг

25,9

455

,21

38,8

936

,11

58,1

451

,84

48,0

823

,38

Сев

еро-

запа

дны

й фе

дера

льны

й ок

руг

8,97

13,5

214

,38

14,4

912

,88

13,0

18,

439,

66Ю

жны

й фе

дера

льны

й ок

руг

2,51

2,49

6,62

6,39

2,99

3,82

6,03

6,96

Сев

еро-

Кавк

азск

ий

феде

раль

ный

окру

г1,

620,

502,

632,

231,

790,

822,

272,

23П

риво

лжск

ий

феде

раль

ный

окру

г19

,79

14,3

215

,29

16,2

87,

4915

,79

17,5

243

,90

Урал

ьски

й фе

дера

льны

й ок

руг

23,0

15,

635,

938,

843,

425,

796,

278,

81С

ибир

ский

фе

дера

льны

й ок

руг

12,1

36,

4711

,57

11,3

810

,16

7,20

9,61

3,77

Даль

нево

сточ

ный

феде

раль

ный

окру

г6,

031,

864,

704,

283,

131,

731,

791,

30


Кроме того, для Центрального федерального округа примем макси-мальное количество средств, которое он может получить, равное 50 % (не более половины средств). Модель будет выглядеть следующим об-разом:

где аij – удельный вес i-го федерального округа в 2010 г. по j-му фактору (в долях), i изменяется от 1 до 8, в зависимости от того, какой фактор рассматривается; j изменяется от 1 до 8, в зависимости от того, какой федеральный округ рассматривается; хj – весовой коэффициент каждого фактора, рассчитываемой моделью; qj – доля федерального округа в по-лучаемых средствах; q рассчитывается как решение соответствующего уравнения.


Подставим вместо аij соответствующие значения из матрицы (табл. 2). Получим следующую модель:

Решение системы приведено в табл. 3. Как видно, все факторы в мо-дели имеют свой вес. При сравнении полученных результатов с рис. 1 и 2 видна следующая картина. Большая часть средств по данным за 2011 г. была предоставлена организациям ЦФО – свыше 65 %. В то время как организациям Сибирского и Дальневосточного федеральных округов вместе взятым 3 % средств. Согласно расчетам по модели, один Дальневосточный федеральный округ должен получить не менее 3 % средств, а Сибирский – 9 %. В то время как ЦФО получает не больше 45 % средств.


Таблица 3. Решение системы неравенств


Доля средств, получаемая

федеральным округом

Фактор Вес фактора

Центральный федеральный округ 0,45 затраты на технологические инновации 0,10

Северо-Западный федеральный округ 0,12 внутренние затраты на исследования и

разработки 0,10

Южный федеральный округ 0,04 число организаций, выполнявших научные

исследования и разработки 0,10

Северо-Кавказский федеральный округ 0,02 число организаций обрабатывающей

промышленности в регионе 0,10

Приволжский федеральный округ 0,17 численность исследователей с учеными

степенями 0,30

Уральский федеральный округ 0,07 численность персонала, занятого

исследованиями и разработками 0,10

Сибирский федеральный округ 0,09 получение патентов на изобретения и

полезные модели 0,10

Дальневосточный федеральный округ 0,03 объем инновационных товаров, работ, услуг

региона. 0,10

Первый подход является более формальным при распределении фи-нансирования из бюджета. Он не учитывает такие важные характери-стики как реальный спрос на услуги сети ЦКП, эффективность работы сети ЦКП и цели, для которых сеть создавалась. Кроме того, исходя из такого подхода не ясно, необходимо ли расширять уже существующие центры или создавать новые. Речь здесь идет только о пропорциях в рас-пределении финансирования. В этой ситуации более предпочтительным является второй подход.

Оптимизация распределения организаций сети ЦКП по тер-ритории страны в зависимости от количества оказанных услуг организациям-пользователям

В табл. 4 показано количество оказанных в 2011 г. услуг внешним заказчикам. Как видно из таблицы, ЦКП Центрального федерального округа оказывают наибольшее количество услуг в расчете на центр и на руб. оборудования. На втором месте идет Северо-Западный федераль-ный округ. На третьем – Уральский. Все остальные федеральные округа оказывают существенно меньше услуг, поэтому в данном случае резуль-тативность Центрального федерального округа является наибольшей. Причем здесь не имеет значения в расчете на что рассматривается эф-фективность: в расчете на центр или на руб. оборудования, имеющегося в организации.

Исходя из концепции поддержки наиболее эффективных организа-ций, необходимо больше средств инвестировать в организации Цен-трального федерального округа (далее ЦФО). Однако, можно предполо-


жить и другой подход. В силу низкого финансирования науки в регионах и, в частности, сети ЦКП (кроме организаций ЦФО), приборная база этих центров устаревает, что приводит к низким значениям в количестве оказываемых услуг. Поэтому рекомендуется больше финансирования выделять именно регионам, предполагая, что с расширением парка обо-рудования увеличится предложение услуг и, соответственно, количе-ство оказываемых услуг (потенциально может быть достигнут уровень, имеющийся в трех перечисленных выше федеральных округах).

Таблица 4. Количество оказанных услуг в расчете на центр в 2011 г.


Количество оказанных

услуг в расчете на центр


услуг в расчете на руб.

оборудования

Удельный вес федерального

округа в общем количестве оказанных

услуг, %

Предлагаемое распределение

финансирования исходя из приоритета поддержки центров,

оказавших наименьшее количество услуг

Центральный 3515,281 13,90 88,58 11,42Северо-Западный 1536,8 8,25 6,05 46,93Южный 105,3333 0,55 0,25 1,94Северо-Кавказский 123,5 0,29 0,39 3,03Приволжский 482,6 2,19 1,90 14,74Уральский 1266 4,23 1,99 15,44Сибирский 491,5 0,84 0,77 5,97Дальневосточный 86 0,68 0,07 0,54


В данном случае предлагается два возможных критерия выбора объ-емов финансирования при распределении средств:

1. Распределение средств исходя из поддержки регионов-лидеров в количестве оказанных услуг, за исключением организаций ЦФО. Расчет предлагается провести следующим образом (см. табл. 4):

Для ЦФО финансирование предлагается распределить следующим образом: 100 % – 88,58 % = 11,42 % (поскольку ЦФО изначально име-ет удельный вес по количеству оказанных услуг, равный 88,58 %, то в этом случае необходимо из 100 % оказанных всеми центрами услуг вычесть удельный вес ЦФО). Организации получат минимум финан-сирования, однако при этом поддержка будет оказана в существенных объемах организациям других регионов-лидеров по количеству ока-занных услуг.

Для остальных федеральных округов остается 88,58 % средств для поддержки. Они распределяются исходя из удельного веса федерально-го округа (за исключением ЦФО) в общем количестве оказанных услуг 7 федеральных округов (за исключением ЦФО) – подробнее см. табл. 5.


Таблица 5. Подробное описание вывода пропорций распределения средств между федеральными округами

(за исключением Центрального федерального округа)


Удельный вес федерального

округа в общем количестве оказанных

услуг, %

Удельный вес федерального округа в общем количестве

оказанных услуг 7 федеральных округов

(ЦФО исключен); %

Предлагаемое распределение

финансирования исходя из приоритета поддержки

центров, оказавших наименьшее количество

услуг, %1 2 3 Расчет производится исходя

из умножения значения столбца 3 на 88,58 %, с последующим делением на 100 % для получения значения в процентах

Северо-Западный 6,05 52,98 46,93Южный 0,25 2,19 1,94Северо-Кавказский 0,39 3,42 3,03Приволжский 1,9 16,64 14,74Уральский 1,99 17,43 15,44Сибирский 0,77 6,74 5,97Дальневосточный 0,07 0,61 0,54ИТОГО 11,42 100 46,93

Как видно из таблицы, наибольшее количество средств получает Северо-Западный федеральный округ (далее СЗФО), поскольку являет-ся наиболее эффективным после ЦФО. Здесь решается сразу две задачи: поддержка наиболее эффективных центров и при этом увеличение фи-нансирования организаций в регионах. Однако с другой стороны, дан-ный подход не учитывает указанный выше показатель количества ока-занных услуг в расчете на центр (или на руб. оборудования).

Расчет структуры исходя из количества оказанных услуг в расчете на руб. оборудования не будет рассмотрен, поскольку, как видно в табл. 4, получившееся распределение количества оказанных услуг в расчете на руб. оборудования во многом совпадает с получившимися оценками количества услуг в расчете на центр. Поэтому был выбран первый по-казатель для расчета с целью исключения дублирования расчетов.

2. Распределение средств исходя из критерия «чем больше удель-ный вес региона в количестве оказанных услуг, тем меньше средств он получает».

Оценку пропорций распределения поддержки предлагается прове-сти следующим образом. Фактически в табл. 5 был рассчитан средний ЦКП региона. Если рассмотреть эффективность его деятельности на фоне других средних ЦКП (т. е. удельный вес среднего ЦКП в количе-стве оказанных услуг средними ЦКП), то в этом случае будут получены оценки эффективности средних ЦКП (см. табл. 5).


Таблица 6. Расчет оптимального расположения сети ЦКП исходя из количества оказанных услуг в расчете на центр (по данным за 2011 г.)

Федеральный округКоличество оказанных


Удельный вес среднего ЦКП в общем количестве оказанных услуг средних

ЦКП; %1 2 3

Центральный 3515,281 46,21Северо-Западный 1536,8 20,20Южный 105,3333 1,38Северо-Кавказский 123,5 1,62Приволжский 482,6 6,34Уральский 1266 16,64Сибирский 491,5 6,46Дальневосточный 86 1,13ИТОГО (сумма по столбцу 2) 7607,01 100

Для получения пропорций финансирования все центры ранжируют-ся в следующем порядке: чем больше услуг оказывается средним цен-тром, тем низшее место он занимает. Пропорции распределения средств предлагается оставить в соответствии с указанными в табл. 6 в 3 столб-це. Только теперь наибольший объем финансирования присваивается среднему центру, занявшему 1 место; наименьший – центру, который оказывал наибольшее количество услуг и поэтому занял последнее ме-сто. Результаты представлены в табл. 7. Как видно, столбец 3 табл. 7 представляет собой пропорции финансирования регионов, которые по-том в таблице 6 перераспределяются в соответствии с местом региона.

Таблица 7. Распределение финансирования, рассчитанное исходя из ранжирования средних ЦКП в зависимости о количества оказанных услуг

(по данным за 2011 г.)




Удельный вес среднего

ЦКП в общем количестве оказанных

услуг средних ЦКП; %

Место ЦКП, исходя из

предположения, что чем больший

удельный вес среднего ЦКП,

тем более низкое место получает

регион.

Предлагаемый объем финансирования, предполагающий

максимальное финансирования для

тех ЦКП, которые имеют более высокое

место1 2 3 4 5

Центральный 3515,28 46,21 8 1,13Северо-Западный 1536,8 20,20 7 1,38Уральский 1266 16,64 6 1,62Сибирский 491,5 6,46 5 6,34Приволжский 482,6 6,34 4 6,46Северо-Кавказский 123,5 1,62 3 16,64Южный 105,33 1,38 2 20,20Дальневосточный 86 1,13 1 46,21


Расчеты показали, что наименьший объем финансирования получает ЦФО, в то время как Дальневосточный федеральный округ – почти по-ловину средств. Такое распределение нельзя признать оптимальным, по-скольку оно чрезмерно радикальное. В Дальневосточном федеральном округе отсутствует возможность для использования такого значительно-го объема средств, в то время как организации ЦФО, СЗФО, Уральского федерального округа остаются фактически без финансирования.

Оптимизация распределения организаций сети ЦКП по терри-тории страны в зависимости от соотношения спроса и предложения на услуги организаций сети ЦКП

Для определения соотношения спроса и возможностей центров по удовлетворению услуг пользователей был проведен опрос по 54 органи-зациям, которые были поддержаны Министерством образования и науки РФ в рамках ФЦП. Из них ответ был получен от 27 организациям (50 % опрошенных ответило на анкеты). Опрос состоял в заполнении форм, в которых отражались данные по общему количеству поданных заявок на оказание услуг пользователям и количеству удовлетворенных заявок. Это позволяет охарактеризовать соотношение спроса и предложения. Однако результаты анализа опросных форм показали, что в среднем от 70 до 100 % всех заявок удовлетворяются центрами. В данном случае нет оснований считать, что необходимо расширение существующих центров, поскольку они вполне способны удовлетворить существующий спрос на услуги. Опрос отдельных представителей центров, у которых количество удовлетворенных заявок оказались менее 80 %, показал, что причиной тому было несоответствие заявок профилю организации, что не позволило оказать услугу.

Поскольку число полученных ответов является недостаточным для проведения анализа в региональном разрезе, данный подход не удалось реализовать в полной мере.

* * *

Было рассмотрено три подхода к определению пропорций финанси-рования центров коллективного пользования научным оборудованием в региональном разрезе. Полученные оценки позволяют судить об общей оптимальности распределения сети ЦКП по территории страны.

В результате расчетов было предложено несколько вариантов реше-ния, представленные в табл. 8. Как видно, из столбцов 3 и 4, организации Центрального федерального округа в таком случае получают минимум финансирования. Поэтому наиболее оптимальным можно считать пер-вый подход, предполагающий использование в качестве критерия раз-мещения сети ЦКП по территории страны научный потенциал.


Таблица 8. Результаты расчетов оптимального финансирования сети ЦКП в региональном разрезе


Пропорции финансирования,

определяемые исходя из

размещения научного

потенциала по территории страны, %


рассчитанные исходя из предложения о поддержке эффективных центров из регионов (при меньшей поддержке организаций

Центрального федерального округа), %


определяемые исходя из критерия

поддержки регионов с

наиболее слабыми центрами, %

1 2 3 4Центральный федеральный округ 45 11,42 1,13Северо-Западный федеральный округ 12 46,93 1,38Южный федеральный округ 4 1,94 1,62Северо-Кавказский федеральный округ 2 3,03 6,34Приволжский федеральный округ 17 14,74 6,46Уральский федеральный округ 7 15,44 16,64Сибирский федеральный округ 9 5,97 20,2Дальневосточный федеральный округ 3 0,54 46,21

Оптимизация распределения организаций сети ЦКП по приори-тетным направлениям развития науки, технологий и техники

Также существует проблема оптимальности распределения инфра-структуры научных исследований по приоритетным направлениям развития науки, технологий и техники (на примере ЦКП см. рис. 3 и табл. 9). Как видно, преобладает индустрия наносистем и материалов (59 % в количестве организаций, работающих по данному направлению, и более половины всего объема финансирования приходится именно на это направления исследований).


Таблица 9. Распределение объемов НИР, выполненных ЦКП по приоритетным направлениям развития науки, технологий и техники

Российской Федерации (рассчитано на основе: [1, c. 19])

Приоритетное направление3

Объем финансирования,

млн. руб.

Удельный вес приоритетного направления в общем объеме

финансирования, %2008 2009 2008 2009

Живые системы 498 641 17,98 19,02Индустрия наносистем и материалов 1772 1890 63,99 56,08Информационно-телекоммуникационные системы 138 202,5 4,98 6,01

Рациональное природопользование 140 270 5,06 8,01Энергетика и энергосбережение 221 371,25 7,98 11,02ИТОГО 2769 3370 100,00 100,00

Построим еще одну модель для определения оптимальной структу-ры распределения сети ЦКП по направлениям исследований. Исходные данные приведены в табл. 10.

Построим модель линейного программирования, аналогичную той, которая использовалась для моделирования оптимального распределе-ния сети ЦКП по территории России. В качестве факторов, определяю-щих оптимальность, выберем три:

3 Далее по тексту применяются следующие сокращения для приотритетных на-правлений:

Живые системы – ЖС; Индустрия наносистем и материалов – ИН; Инфор-мационно-телекоммуникационные системы – ИТС; Рациональное природопользо-вание – РП; Энергетика и энергосбережение – ЭЭ.

Рисунок 3. Распределение 63 ЦКП, поддержанных федеральным бюджетом в 2007–2009 гг., по приоритетным направлениям развития науки, технологий и техники

Российской Федерации [1, c. 14]


– Внутренние затраты на исследования и разработки по направ-лениям исследований за 2010 г. в России (показывает потенциальный спрос на услуги ЦКП) (далее ВЗИР);

– Затраты по приоритетным направлениям по ФЦП «Исследо-вания и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007– 2012 годы» (далее ФЦП);

– Удельный вес оказанных центрами услуг по приоритетным на-правлениям.

В модель будет введено обязательное требование учета всех факто-ров при расчетах.

Таблица 10. Распределение расходов по приоритетным направлениям исследований в рамках ФЦП и по внутренним затратам на исследования и

разработки в России в 2010 г. [7, приложение 3; 8, c. 96]

Доля расходов по приоритетным направлениям в рамках ФЦП (в %)

Распределение расходов по приоритетным направлениям исследований,

осуществляемых через ВЗИР, за 2010 г. (в %)Индустрия наносистем и материалов 38,47 Индустрия наносистем и

материалов 8,98

Живые системы 24,08 Живые системы 5,28Энергетика и энергосбережение 17,22 Энергетика и

энергосбережение 10,41

Информационно-телекоммуникационные технологии

7,62Информационно-телекоммуникационные технологии

14,81

Рациональное природопользование 8,57 Рациональное

природопользование 9,52

Иное 4,03 Транспортные, авиационные и космические системы 50,99

Поскольку в ЦКП отсутствуют такие направления, как «Транспорт-ные, авиационные и космические системы» (занимают 51,64 % затрат), то можно из затрат просто вычесть этот пункт и получить новую струк-туру затрат. Аналогично можно сделать и для расходов по ФЦП, убирая пункт «Иное». Тогда получим табл. 11 исходных данных для проведения моделирования.

Таблица 11. Исходные данные для построения модели

Приоритетное направление

Доля расходов по приоритетным направлениям в рамках ФЦП

(в %)

Распределении расходов по приоритетным

направлениям исследований, осуществляемых через ВЗИР, за 2010 г. (в %)

Индустрия наносистем и материалов 40 18,33Живые системы 25 10,77Энергетика и энергосбережение 18 21,24Информационно-телекоммуникационные системы 8 30,23Рациональное природопользование 9 19,43


Также необходимо отметить, что в сети ЦКП отсутствует направле-ние «Информационно-телекоммуникационные системы». Оставим этот пункт в модели и увидим, какую долю он должен занимать.

Согласно табл. 12, имеется следующая структура финансирования по приоритетным направлениям: государство имеет существенный удель-ный вес в финансировании в каждом приоритетном направлении. Одна-ко для приоритетных направлений РП и ЭЭ удельный вес внебюджетных источников составляет от 47 % до 55,08 % соответственно. Поскольку указанные приоритетные направления интересны также для бизнеса, в то время как ИН и ЖС имеют меньше финансирования из внебюджет-ных источников, то в данном случае имеет смысл сосредоточить больше бюджетных средств в тех направлениях, которые относительно меньше финансируются бизнесом: в ИН и ЖС.

Таблица 12. Структура финансирования для каждого приоритетного направления [8, c. 96]

Источник финансирования

Информационно-телекоммуни-

кационные системы

Индустрия наносистем и материалов

Живые системы

Рациональное природопользование

Энергетика и энергосбережение

Федеральный бюджет 62,23 73,06 76,77 50,97 44,46

бюджеты субъектов федерации

0,70 1,03 5,42 1,89 0,47

внебюджетные средства 37,06 25,91 17,80 47,15 55,08

ИТОГО 100 100 100 100 100

Указанные предпосылки можно использовать в модели оптимизации как ограничения. Вес каждого из трех выбранных факторов в расчетах не должен быть меньше 30 % (т. е. все факторы оказывают свое влияние при расчетах). Также для всех приоритетных направлений были уста-новлены нижние границы финансирования в 10 % средств. А для трех приоритетных направлений (ИН; ЖС; ИТС) – 20 %, 20% и 15 % соответ-ственно. Это было сделано исходя из предположения, что государству необходимо финансировать указанные направления больше, поскольку (согласно табл. 12) бизнес финансирует их относительно меньше, чем приоритетные направления ЭЭ и РП. Поскольку наибольший удельный вес во внебюджетном финансировании имеет приоритетное направле-ние ЭЭ с 55,08 %, а ИН только 25,9 (т. е. его удельный вес меньше в два раза), то и финансировать бюджету это приоритетное направление необходимо больше – т. е. нижняя граница установлена на уровне 20 % для ИН. Аналогично сделано для приоритетного направления ЖС. Для ИТС нижняя граница установлена на уровне 15 %, поскольку удельный вес внебюджетного финансирования по данному приоритетному на-правлению довольно высок (37,06 %) в общем объеме финансирования по ИТС.


Рассмотрим деятельность ЦКП с точки зрения оказания ими услуг для организаций-пользователей, для чего центры и создавались. По ана-логии с подходом II при расчетах размещения сети ЦКП по территории страны, рассчитаем удельный вес приоритетных направлений в количе-стве оказанных услуг (см. табл. 13). Как видно, по приоритетному на-правлению ИН было оказано 30 % услуг, а финансирование по данному приоритетному направлению находится на уровне 56 % средств. В то же время по приоритетному направлению «Науки о жизни» (далее НЖ4) финансирование составляет 19,02 %, а услуг оказано почти половина от всего объема оказанных центрами услуг. Таким образом, в данном случае представляется целесообразным включить указанное распреде-ление в модель (предварительно пересчитав и убрав позиции «Прочее» и «Междисциплинарные услуги»).

Таблица 13. Удельный вес оказанных центрами услуг по приоритетным направлениям развития науки, технологий и техники в 2011 г.

Приоритетное направление развития науки, технологий и техники

Удельный вес приоритетного направления исследований в количестве

оказанных центрами услуг, %Индустрия наносистем и материалов 30,7Науки о жизни 42,48Рациональное природопользование 10,27Энергоэффективность, энергосбережение, ядерная энергетика 2,11

Информационно-телекоммуникационные системы 3,11Прочее 3,8Междисциплинарные услуги 3,72


Таким образом, окончательный вид модели будет следующим:

где ai1 – доля затрат на направление исследований по ФЦП; ai2 – доля затрат по направлению исследования согласно ВЗИР в 2010 г.; ai3 – доля приоритетного направления в количестве оказанных услуг; х – вес соот-ветствующего фактора, который будет рассчитан моделью; q – доля за-трат по направлению исследований, рассчитываемая как решение урав-нения.

4 Согласно [9] приоритетные направления «Живые системы» и «Энергетика и энергосбережение» получили названия «Науки о жизни» и «Энергоэффективность, энергосбережение, ядерная энергетика» соответственно, что по сути не меняет со-держания указанных приоритетных направлений.

1313212111 qxaxaxa


Индустрия наносистем и материалов – q1;Живые системы – q2;Энергетика и энергосбережение – q3;Информационно-телекоммуникационные технологии – q4;Рациональное природопользование – q5 .Модель также имеет следующие ограничения: доля каждого направ-

ления исследований не должна быть ниже 1 (100 %); доли всех факторов должны быть не отрицательными; сумма всех долей направлений иссле-дований должна равняться 1; доля каждого направления исследований должна быть не отрицательной. Получаемая модель имеет следующую математическую запись (коэффициенты модели приведены в табл. 14):

Таблица 14. Коэффициенты модели

Приоритетное направление исследований

Коэффициент, рассчитанный

исходя из фактора федеральной

целевой программы

Коэффициент, рассчитанный

исходя из фактора ВЗИР

Коэффициент, рассчитанный исходя

из доли приоритетного направления в количестве

оказанных услугИндустрия наносистем и материалов 0,40 0,18 0,35

Живые системы 0,25 0,11 0,48

Энергетика и энергосбережение 0,18 0,21 0,02Информационно-телекоммуникационные технологии 0,08 0,30 0,04

Рациональное природопользование 0,09 0,19 0,12


Результаты моделирования приведены в табл. 15. Как видно, финан-сирование приоритетного направления ИН сократится с нынешних 56 % до 32 %, в то время как доля ЖС возрастет до 29 %. Немного увеличится финансирование ЭЭ и РП (с 11,02 % и 8,01 % до 13 % и 13 % соответ-ственно). Таким образом, за счет снижения финансирования приоритет-ного направления ИН увеличится финансирование по другим приори-тетным направлениям, которые имеют спрос со стороны пользователей. Преимуществом этой модели является учет при расчетах сразу несколь-ких факторов: имеющегося государственного видения приоритетных направлений и объемов их финансирования (учтено через ФЦП); суще-ствующего спроса на исследования в экономике (учтено через ВЗИР); показатели деятельности самой сети ЦКП (учтено через количество ока-занных центрами услуг).

Таблица 15. Распределение финансирования приоритетных направлений исходя из расчетов по модели оптимизационного моделирования

Приоритетное направление исследованийДоля в финансировании,

рассчитанная исходя из модели

Имеющаяся на 2009 г. структура

(см. табл. 8), %Индустрия наносистем и материалов 32 56,08Живые системы 29 19,02Энергетика и энергосбережение 13 11,02Информационно-телекоммуникационные технологии 13 6,01

Рациональное природопользование 13 8,01

* * *

Таким образом, исходя из проведенного моделирования, было предло-жено несколько вариантов распределения финансирования между орга-низациями сети ЦКП как региональном разрезе, так и по приоритетным направлениям исследований. Моделирование показало, что распреде-ление финансирования в региональном разрезе может быть изменено с учетом, как минимум, трех предпосылок: в зависимости от размещения научного потенциала страны; в зависимости от удельного веса организа-ций в общем количестве оказанных услуг внешним пользователям (ана-лиз проводился по регионам); с учетом соотношения спроса на услуги и возможностей сети ЦКП оказывать услуги внешним пользователям.

Распределение средств по приоритетным направлениям было прове-дено только на основе оптимизационного моделирования в силу ограни-ченного числа факторов, которые можно было ввести в модель. За счет снижения финансирования по приоритетному направлению «Индустрия наносистем и материалов» предлагается увеличить финансирование по другим приоритетным направлениям исследований.



1. Центры коллективного пользования научным оборудованием в со-временном секторе исследований и разработок: Сб. мат-лов научно-практического совещания 19 февраля 2010 г. // Министерство обра-зования и науки / Под общ. ред. В. В. Качака. М., 2010.

2. Ассоциация государственных научных центров. Электронный до-ступ: [http://www.agnc.ru/].

3. Научно-образовательные центры. Электронный доступ: [http://www.rsci.ru/innovations/young_specialists/centers/].

4. Шепелев Г. В. Проблемы развития инновационной инфраструкту-ры. Электронный доступ: [http://regions.extech.ru/left_menu/shepelev.php].

5. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2009: Р32 Стат. сб. // Росстат. М., 2009.

6. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2011: Р32 Стат. сб. // Росстат. М., 2011.

7. Федеральная целевая программа «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007–2012 годы», приложение № 3.

8. Индикаторы науки: 2012. Статистический сборник. М.: Нац. иссл. ун-т «Высшая школа экономики», 2012.

9. Указ президента РФ от 7 июля 2011 г. № 899.

Горский Павел Владимировичкандидат технических наук

заведующий сектором методического и информационного обеспечения мониторинга РИЭПП.

телефон (495) 917 86 66,[email protected]

РЕЙТИНГОВЫЙ МЕТОД КОМПЛЕКСНОЙ АТТЕСТАЦИИ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ СИСТЕМЫ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Деятельность преподавателя системы высшего профессионального образования отличается значительным количеством особенностей, ко-торые трудно учесть при проведении комплексной аттестации. Особые трудности возникают, если необходимо получить одну итоговую, обоб-щенную оценку. В этом случае почти везде и почти всегда приходится сталкиваться с оценкой в виде так называемого «рейтинга», который, как правило, представляется в виде взвешенной суммы:

R = Σ wi ri (1)

где ri – оценка преподавателя по i-му критерию (i от 1 до n); wi - вес i-го критерия.

Трудность в том, что эта формула не всегда дает верный результат! Неискушенного читателя это утверждение обычно приводит в недоуме-ние. Следуют заявления вроде того, что приведенная формула «соответ-ствует здравому смыслу», или «отвечает интуитивному представлению о сравнительном качестве преподавателей» и т. п. Однако, все не так очевидно.

Обратимся, прежде всего, к оценкам. Условно разделим оценки на «объективные» и «экспертные». Эксперта упрощенно можно рассма-тривать как некий «измерительный прибор». Возникает вопрос о точ-ности, с которой этот «прибор» может измерять. Ответ на этот вопрос дан в классической работе Миллера [1]. Там показано, что эксперт чаще всего не способен различать более 7 неименованных градаций. Однако, сплошь и рядом приходится сталкиваться с ситуацией необоснованного использования шкал размерностью выше 7. Например, очень популярна неименованная 10-балльная шкала.

Нередки попытки получить от эксперта информацию в такой форме, в которой он не может дать ее с достаточной надежностью. Последние результаты исследований по этому вопросу приведены в книге Лариче-ва О. И. и Мошкович Е. М. [2].

106 Горский П. В.

Не менее серьезные проблемы связаны с критериями. Прежде всего, не всегда удается обосновать тот набор критериев, который необходим и достаточен для выполнения конкретной аттестации преподавателей. Может показаться, что набор критериев «естественно» возникает в каж-дой конкретной задаче. Но, увы, это далеко не так.

Еще сложнее обстоит дело с весами критериев. Можно даже сказать, что веса критериев – самое тонкое место в проблеме критериального анализа деятельности преподавателей. Чаще всего веса назначают, ис-ходя из интуитивного представления о сравнительной важности крите-риев. Однако исследования показывают, что человек (эксперт) не спосо-бен непосредственно назначать критериям корректные численные веса. Необходимы специальные процедуры получения весов.

Итак, при серьезном рассмотрении выходит, что и оценки по крите-риям и сами критерии с их весами зачастую имеют весьма сомнительное происхождение. Вне поля критики осталась собственно операция сум-мирования. Оказывается, что такая операция в данном случае не всегда корректна! В классической книге американских математиков Р. Л. Кини и Х. Райфа [3] строго доказано, что подобная формула корректна только тогда, когда все критерии попарно независимы по предпочтению. Что такое «зависимость» критериев, какие виды зависимости бывают и что из этого следует – все это выходит за рамки данной статьи.

Кроме того, оказывается, что сумма оценок основана на следующем неявном постулате: «низкая оценка по одному критерию может быть компенсирована высокой оценкой по другому критерию». Однако, этот постулат верен отнюдь не всегда. Например, пусть качество оператора ввода текстов оценивается двумя критериями: 1) скорость ввода (симво-лов в минуту) и 2) среднее количество ошибок на страницу текста. Оче-видно, что ухудшение качества ввода (увеличение количества ошибок) не может быть компенсировано увеличением скорости ввода. Можно даже сказать, что в области оценки преподавателей такая ситуация ти-пична. Скажем, недостаток компетентности не может быть компенсиро-ван повышенным уровнем активности.

В итоге, можно сказать, что ценность подобных «рейтингов» вызы-вает серьезные сомнения. Более того – они скорее вредны, поскольку дают искаженную картину реальности.

Почему же происходят все эти неприятности? Почему с таким по-стоянством применяется формула (1)? Ответ очевиден – кадровики, кон-сультанты и прочие представители системы высшего профессиональ-ного образования, как правило, не знакомы с корректными методами построения обобщенных оценок.

Причем речь идет не только о численных методах. Понятно, что слово «математический» прежде всего ассоциируется с понятием «чис-ло». Однако современная математика научилась оперировать не только числами. С начала 70-х годов прошлого века под влиянием запросов прикладных исследований в технических, медицинских и социально-экономических науках в России активно развивается статистика объек-тов нечисловой природы, известная также как статистика нечисловых

107 Рейтинговый метод комплексной аттестации преподавателей

данных или нечисловая статистика. Нельзя не отметить, что в создании этой сравнительно новой области прикладной математической стати-стики приоритет принадлежит российским ученым. Нетрудно показать, что при оценивании преподавателей применимы как числовые, так и нечисловые (например, ранговые) подходы. Только делать это надо гра-мотно, подбирая подходящий метод к конкретной ситуации. Посколь-ку рамки статьи не позволяют рассмотреть все подходы, сосредоточим внимание только на численных методах, а точнее – на одной числовой модели.

Определение терминов Когда говорят «оценка», подразумевают использование какого-либо

инструмента измерения. Оценить по существу означает измерить. Если мы оцениваем, например, квартиру, то мы пытаемся «измерить» ее в денежных единицах. Что же измеряют при оценивании преподавателя? Условно можно считать, что измеряется некоторое «качество» препода-вателя как сотрудника, обучающего студентов. Это качество определя-ется одним или несколькими критериями. Дадим следующие определе-ния.

Оценивание – процедура получения числа, выражающего «качество» преподавателя. Условимся называть это число рейтингом преподава-теля.

Объект оценивания – преподаватель вуза.Субъекты оценивания:• сам преподаватель (если используется самооценка) • сослуживцы (того же административного уровня, что и препода-

ватель) • руководители преподавателя (зав. кафедрой, декан, и т. д.)• студенты• психологи • специалисты предметной области, знание которой необходи-

мо преподавателю в его работе • сотрудники кадровой службы вуза В случае использования компьютерного тестирования можно услов-

но считать субъектом оценивания также автора (авторов) теста. Оценку сослуживцев коллегами и начальниками преподавателя назовем взаи-мооценкой .

Критерии – факторы, показатели, определяющие «качество» препо-давателя.

Примеры критериев: • Степень владения профессиональными навыками. • Умение работать в коллективе. ЛПР – «лицо, принимающее решение» (или группа таких лиц). Этой

аббревиатурой будем обозначать тех руководителей вуза и кадровых служб, которые будут принимать все ответственные решения, связанные с организацией и проведением работ по оценке преподавателей.


Уточнение задачи оценивания Прежде всего, зададимся вопросом: сколько рейтингов мы хотим по-

лучить? Один интегральный (обобщенный) или несколько частных? На-пример, можно получить два частных рейтинга: 1) рейтинг профессио-нальных качеств и 2) рейтинг качеств личности. Стоит ли объединять их в один обобщенный? При этом важен и другой вопрос: можно ли корректно построить обобщенную оценку на основе частных? На вто-рой вопрос ответ есть: можно. Область прикладной математики, в кото-рой исследуются и развиваются подобные методы, получила наименова-ние «Decision Science» (в русскоязычной литературе часто переводится как «Поддержка принятия решений»). Что же касается первого вопроса, то, вообще говоря, однозначного ответа на него нет. Все определяется целью оценивания. Для определенности в данной статье условимся счи-тать, что нам нужен один обобщенный рейтинг.

Достоверность оцениванияПри обсуждении любого рейтинга неизменно встает вопрос о его до-

стоверности. В этом разделе будет представлен математически коррект-ный способ оценки достоверности рейтинга.

Прежде всего, займемся взимооценкой. Предложим всем преподава-телям вуза заполнить следующую анкету.

Таблица 1. Степень знания коллег

Перечислите преподавателей, которых Вы знаетеПрофессиональные качества Качества личностиЗнаю очень хорошо: Знаю очень хорошо:(фамилии) (фамилии)... ...Знаю хорошо: Знаю хорошо:(фамилии) (фамилии)... ...Знаю удовлетворительно: Знаю удовлетворительно:(фамилии) (фамилии)... ...

На основе таких анкет можно построить базу данных, содержащую степень знания преподавателями друг друга. Будем считать, что степень знания – это безразмерная величина в диапазоне от 0 (полное незнание) до 1 (абсолютно полное знание). Договоримся, что абсолютным знани-ем не может обладать никто и никогда. Тогда, к примеру, можно пред-ложить такую шкалу:

Таблица 2. Шкала числовых эквивалентов качественных оценок степени знания

Степень знания числовой эквиваленточень высокая 0,9высокая 0,7средняя (невысокая) 0,5


Заметим, что низкая степень знания или отсутствие такового нас не интересуют и поэтому не рассматриваются.

Если мы собираемся использовать взаимооценку, то очевидно, во-первых, что чем выше степень знания субъектов оценивания об объекте, тем выше достоверность оценки.

Далее, пусть некоторого преподавателя Х будут оценивать N других преподавателей. Тогда нам понадобится также следующая таблица.

Таблица 3. Оценка степени доверия субъективным мнениям

Субъект оценивания степень знания объекта X степень доверия ЛПРСубъект-1 p1 t1

... ... ...Субъект-N pn tn

Нетрудно заметить, что в последней таблице появилась новая вели-чина – степень доверия ЛПР. Определим ее как безразмерную величи-ну в диапазоне от 0 (отсутствие доверия) до 1 (полное доверие). Будем считать, что эта величина выражает степень доверия ЛПР к степени зна-ния конкретного субъекта о конкретном объекте. Например, в последней таб лице величина t1 выражает степень доверия ЛПР к тому, что степень знания субъектом-1 объекта Х равна p1. Поскольку каждый объект оце-нивания в данной технологии оценивается несколькими субъектами, то для сведения набора степеней доверия объекта оценки к одной (инте-гральной) степени доверия нам потребуется соответствующая функция. Обозначим ее как

V = φ (p,t) , (2)

т. е. аргументами функции являются наборы степеней знания и степеней доверия.

Важно отметить, что функция (2) позволяет не только получить ин-тегральную степень доверия для каждого объекта оценивания, но и рас-считать обобщенную степень доверия для всей работы. Полученную таким образом величину можно рассматривать как степень достовер-ности рейтинга.

У читателя может возникнуть вопрос: для чего вводить подобные усложнения? Нельзя ли, к примеру, обойтись без такой неочевидной ве-личины, как t? Оказывается – нельзя. Существуют веские обоснования необходимости всех компонентов этой математической модели (см. ра-боту Руссмана [8]). Все, что может показаться излишним, на самом деле жестко требуется для обеспечения корректности оценивания.

Критерии: их шкалы и весаЯсно, что набор критериев оценки управленцев не может совпадать

с набором критериев для оценки рабочих и/или специалистов. Стало быть, для каждого типа объекта оценивания должен быть разработан


перечень критериев оценки объектов этого типа. Технологию формиро-вания наборов критериев оставим за рамками данной статьи. Отметим только, что набор критериев должен быть достаточно стабилен, чтобы имелась возможность сравнивать рейтинги, полученные в разное время. Вообще говоря, однократный рейтинг полезен разве что для принятия решений по сокращению штатов. В остальных случаях интерес пред-ставляет именно динамика рейтинга.

Также существенно для нас и то, что для каждого критерия, по кото-рому предполагается получать экспертную оценку, должна быть разра-ботана шкала. Причем, если нет возможности четкой привязки градаций шкалы к какому-то объективному показателю, число градаций не долж-но превышать 7. Каждая градация шкалы должна иметь содержательное значение (расшифровку). Приведу пример шкалы для критерия «степень владения профессиональными навыками».

Таблица 4. Значения градаций шкалы в баллах

Значение градации Баллочень высокая 5высокая 4средняя 3низкая 2очень низкая 1

Перейдем к весам критериев. Как отмечалось выше, веса критери-ев – самое тонкое место в проблеме критериального оценивания. Чаще всего веса назначают, исходя из интуитивного представления о срав-нительной важности критериев. Однако исследования показывают, что человек (эксперт, ЛПР) не способен непосредственно назначать крите-риям корректные численные веса. Более того, есть данные, (они еще не опубликованы) которые свидетельствуют о том, что человек не может корректно назначать веса даже на базе нечисловых шкал. В рамках при-кладной дисциплины Decision Science разработаны надежные методы получения весов критериев, однако их рассмотрение выходит за рамки данной статьи (см. работу Подиновского [9]).

Об одном методе получения численных весов критериев все же сле-дует упомянуть здесь. Метод, о котором пойдет речь, особенно интересен и полезен в том случае, если задача выявления сравнительной важности критериев ставится как отдельная, самостоятельная проблема. В этом слу-чае, наряду с оценками по критериям, каждый субъект оценивания должен выставить каждому объекту, который он оценивает, некую интегральную оценку. Такая «оценка преподавателя в целом» выставляется отдельно от оценок по критериям и никак не должна на них опираться. Если мы гово-рим «отличный работник» и не детализируем эту оценку, то можно счи-тать, что мы дали человеку некую интегральную оценку. Если у нас есть набор таких интегральных оценок и набор оценок по критериям, то суще-ствует корректный математический метод, позволяющий на основе только этой информации получить веса критериев. Причем в рамках метода мож-но получить также оценку надежности численных значений весов.


РейтингПредставим результаты оценок в виде набора следующих таблиц (та-

блиц будет столько, сколько субъектов оценивания задействовано).

Таблица оценок объектов субъектом Sk

Таблица 5

Объекты оценивания K1 K2 ... Km

объект - 1 х11 х12 . . . х1m

объект - 2 х21 х22 . . . х2m

. . . . . . . . . . . . . . .объект - n хn1 хn2 . . . хnm

Через Kj обозначен j-й критерий. Через хij обозначена оценка i-го объекта по j-му критерию.

Ранее мы договорились получить одну интегральную оценку объек-та. В этом случае нам понадобится функция

R = f(x,w) . (3)

где R – рейтинг объекта, x – вектор критериальных оценок, w – вектор весов критериев.

Поскольку мы также ввели в рассмотрение понятие «достоверность оценки», то в итоге оценка каждого объекта будет представлена двумя числами: R – рейтингом объекта и V – степенью достоверности этого рейтинга. Будем записывать это следующим образом

O = {R,V} (4)

Возникает естественный вопрос: каков может быть вид функций (2) и (3)? В начале статьи уже говорилось о том, что функция (2) не может быть аддитивной. То же самое, оказывается, справедливо и для функции (3). Вообще говоря, несложно сформулировать систему условий (акси-ом), которым должны удовлетворять указанные функции. Труднее подо-брать конкретный вид функций, удовлетворяющий всем условиям.

Необходимые базы данныхКакие данные нужны для реализации предлагаемых методов оцени-

вания? Вот примерный перечень:1. База данных преподавателей вуза, содержащая следующие сведе-

ния:• стоимость 1 часа работы преподавателя, • степень знания преподавателями друг друга (отдельно в области

профессиональной деятельности и отдельно в области личностных ха-рактеристик).

2. База данных о психологах, которых можно привлекать к оценке, содержащая номенклатуру методов тестирования с указанием необходи-


мого времени и стоимости по каждой позиции. В эту же базу нужно по-местить данные, характеризующие степень доверия для оценок каждого психолога (см. табл. 3).

3. База экспертов по специальностям, степень владения которы-ми предполагается тестировать. Формат тот же, что и для базы психоло-гов (вид тестирования, время, стоимость, степень доверия).

4. База данных преподавателей, которых предполагается оцени-вать.

5. База данных, определяющая для каждого объекта оценивания список оценивающих его субъектов.

Оценка и оптимизация затрат Совокупность указанных выше баз данных позволяет достаточно

точно определить общие затраты S на выполнение всего комплекса ра-бот по оцениванию и достигаемую при этом степень достоверности V полученных результатов. Обратим внимание на то обстоятельство, что первые 3 базы данных являются справочными, тогда как базы данных 4 и 5 собственно определяют конкретный профиль работы, т. е. указыва-ют, кого нужно оценивать и кто должен это делать.

Предположим, что базы данных с 1 по 4 неизменны и перед нами поставлена задача проектирования базы данных № 5. При этом можно решать две важные для практики задачи:

Задача 1При заданном бюджете S подобрать совокупность субъектов оцени-

вания таким образом, чтобы степень достоверности V результата была максимальна.

Задача 2При заданной степени достоверности V результата подобрать сово-

купность субъектов оценивания таким образом, чтобы бюджет S был минимальным.

Обе задачи являются по сути оптимизационными. Для их решения понадобится набор ограничений, например, следующего вида:

• количество психологов, привлекаемых для оценки определенно-го набора объектов не должно быть менее 2 (вариант – должно быть больше нуля),

• количество оценок для определенного набора объектов не долж-но быть менее 5,

• и т. п.Важно, что планирование и разработка проекта по оценке преподава-

теля в приведенных выше терминах позволяет обоснованно, так сказать «с открытыми глазами», а не на пальцах или на уровне интуиции (как это часто бывает) говорить о соотношении стоимости и эффективности работ.

Типичные ошибкиПо нашему опыту, большинство рейтинговых оценок содержат одни


и те же ошибки. Полезно свести типичные ошибки в один список. Не-которые ошибки были уже описаны в начале статьи. Здесь их описание повторяется.

1. Неверный выбор шкал.В технологии экспертного оценивания эксперта упрощенно можно

рассматривать как некий измерительный прибор. Возникает вопрос о точности, с которой этот прибор может измерять. Ответ на этот вопрос дан в классической работе [1]. Там показано, что эксперт не способен различать более 9 градаций. Можно сказать, что в области обработки экспертных оценок закон Миллера играет роль закона Ома в электро-технике. Однако буквально в последнее время появилась возможность использовать шкалы с большим, чем 9, числом градаций. Но для этого нужно применять метод оптимального шкалирования.

2. Незнание особенностей получения данных от экспертов.Часто делается попытка получить от эксперта такую информацию и

в такой форме, которую он не может дать с достаточной надежностью.

3. Непосредственное назначение численных весов критериям.Во многих работах показано, что такая процедура некорректна. Есть

гипотеза (еще не проверенная), что человек не может правильно назна-чать критериям веса даже в вербальных шкалах. В работе В. В. Подинов-ского [9] приведена корректная процедура определения весов критериев на базе экспертизы цены замещения критериальных оценок.

4. Агрегирование критериальных оценок с использованием взвешен-ной суммы.

Строго доказано [3], что взвешенная сумма критериальных оценок корректна только тогда, когда критерии попарно независимы по предпо-чтению. Это – формальное ограничение для взвешенной суммы. Но есть и содержательные ограничения (см. следующий пункт).

5. Неудачный выбор способа агрегирования. Любая аддитивная операция (в том числе и взвешенная сумма) может

применяться только тогда, когда выполнено условие взаимной компен-сации. В противном случае следует рассмотреть другие способы агре-гирования [7]. Вообще говоря, строгий подход к выбору методов агре-гирования требует детальной проработки аксиоматики, которая должна формализовать цель агрегирования в конкретном проекте.

6. Отсутствие анализа согласованности оценок экспертов. Если оценки в большой степени рассогласованы, возникает опас-

ность получить так называемую «среднюю температуру по больнице». В зависимости от количества оценок и вида их распределения следует выбирать адекватные способы анализа согласованности.



1 . Миллер Г. Магическое число семь плюс минус два. Инженерная пси-хология. М.: Прогресс, 1964.

2. Ларичев О. И., Мошкович Е. М. Качественные методы принятия ре-шений. М.: Физматлит, 1996.

3. Кини Р. Л., Райфа Х. Принятие решений при многих критериях: предпочтения и замещения. М.: Радио и связь, 1981.

4. Миркин Б. Г. Проблема группового выбора. М.: Наука, 1974.5. Глотов В. А., Павельев В. В. Векторная стратификация. М.: Наука,

1985.6. Березовский Б. А. и др. Многокритериальная оптимизация. Матема-

тические аспекты. М.: Наука, 1989.7. Гафт М. Г., Подиновский В. В. О построении решающих правил в за-

дачах принятия решений // Автоматика и телемеханика. № 6. 1981.8. Руссман И. Б., Бермант М. А. О проблеме оценки качества // Эконо-

мика и математические методы. № 4. 1978. C. 691–699. 9. Подиновский В. В. Количественная важность критериев // Автомати-

ка и телемеханика. № 5. 2000.

Юревич Максим Андреевичнаучный сотрудник

сектора методического и информационного обеспечения мониторинга науки РИЭПП.


ЗАРУБЕЖНАЯ ПРАКТИКА ОЦЕНКИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ СИСТЕМЫ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Введение

В ведущих мировых системах образования проблема профессио-нальной пригодности преподавательских кадров занимает одно из цен-тральных мест в процессе повышения качества образовательных услуг. Причиной в том, что высокий уровень квалификации преподавателей совместно с надлежащим качеством инфраструктуры образовательных учреждений является залогом эффективности функционирования всей системы образования. Основное внимание в этой области приковано к среднему и высшему образованию, более того, в США1 и Европе су-ществует ряд специализированных исследовательских центров, непре-рывно изучающих эту проблему: Ассоциация по изучению высшего образования (ASHE), Ассоциация американских университетов (AAU), Европейская ассоциация университетов (EUA), Европейская ассоциация гарантии качества в высшем образовании (ENQA) и другие. Работа по созданию методик ведется не только на национальном уровне – в усло-виях интернационализации образования идет стандартизация подобных методик, например, в рамках деятельности ОЭСР. В ходе формирования трансграничного образования, открытия крупнейшими вузами своих филиалов в других странах, методики оценки, разработанные в одних странах, применяются в других. Вероятно, этому может способствовать растущая мобильность учебных программ и курсов, заключение между вузами кооперационных соглашений.

В системе высшего профессионального образования2 существует большое количество методик оценки личных и профессиональных ка-

1 В 2009 г. американским Департаментом образования был создан фонд повы-шения качества образования с бюджетом в 4.35 млрд. долл. [1].

2 В данном обзоре рассматриваются зарубежные методики оценки препода-вателей учреждений третичного образования по программам короткого цикла (МСКО 5), программы бакалавриата, магистратуры или их эквивалент (МСКО 6 и МСКО 7 соответственно),

116 Юревич М. А.

честв преподавателей. Несмотря на то что модели оценки учителей и преподавателей на различных уровнях системы образования имеют значительное количество сходных методологических характеристик, на верхних ступенях этой системы прослеживается комплексный подход к изучению этой проблемы.

Аттестация преподавателей предполагает не только анализ квали-фикации и уровня знаний, но и умений передать эти знания студентам. Изучение этих показателей в совокупности позволяет получать данные для принятия решений как на уровне локальных университетов и дру-гих учебных учреждений, так и для всей системы образования. Залогом успешного функционирования системы оценки и аттестации препода-вательских кадров является цикличный характер потоков информации, который предполагает не только постоянную модернизацию применя-емых методик оценки, но и позволяет самому преподавателю вносить оперативные коррективы в учебный процесс, в дополнении с использо-ванием максимально возможного числа источников, откуда могут быть получены эти данные. По нашим оценкам, в России на данный момент подобного многообразия в арсенале оценки деятельности кадров не на-блюдается, таким образом, изучение западного, а особенно американ-ского опыта в этой области способно принести ощутимую пользу для повышения уровня системы высшего профессионального образования в нашей стране.

Основные источники и методики оценки преподавателей в США и Европе

Базовым источником получения статистики деятельности преподава-телей в зарубежной практике принято считать результаты социологиче-ских опросов и рейтингов, которые составляются при непосредственном участии студентов. Также важную роль при составлении комплексной оценки играют экспертные исследования и рефлективные оценки само-го преподавателя. Полученные данные проходят систему оценки, про-грамма которой зависит от стандартов, принятых в том или ином учеб-ном учреждении. Полученные результаты, во-первых, предоставляются преподавателю для того, чтобы он имел возможность оперативно вне-сти коррективы в учебный процесс; во-вторых, руководство факультета или учебного заведения использует данную информацию для вынесения решений относительно эффективности преподавателя, регулирования уровня заработной платы и др.; в-третьих, специализированные органи-зации и министерства на основе этих данных формируют комплексную оценку функционирования всей системы образования и моделируют механизмы решения выявленных проблем. Структуру связей в системе оценивания преподавателей высшего профессионального образования можно схематически представить следующим образом см. рис. 1.

117 Зарубежная практика оценки ... деятельности преподавателей

Многообразие всех методик системы оценки преподавателей возмож-но разделить на две категории: формативные и суммативные. Согласно статье «Написание и применение результатов обучения: практическое руководство» [2], формативный анализ «относится к тем проводимым преподавателями и студентами действиям, которые дают информацию, используемую в качестве обратной связи для изменения обучающей и учебной деятельности, в которых они участвуют». Суммативное оцени-вание можно представить как «оценивание по окончании курса, которое позволяет получить измерение, подытоживающее чьи-то достижения и которое не имеет другого реального применения, кроме как описание того, что было достигнуто». В табл. 1 приведены основные характери-стики этих подходов:

Таблица 1. Особенности основных подходов к оценке деятельности преподавателей

Формативный анализ Суммативный анализ

Главная задачаПредоставление результатов

для внесения изменения в текущий процесс

Определяет показатели эффективности, необходимые

для принятий решений на административном уровне

Временные рамки В течение программы Ретроспективный анализХарактеристика исследователей

Внутри программы За пределами программы

Объект Процессы РезультатыКонфиденциальность Результаты

предназначены для инициатора исследования

Отсутствует

Характер исследований Формальные или неформальные

Только формальные

Источник: Huntley-Moore S., Panter J. [3]

Рис. 1. Цикл оценки преподавательской деятельности в высшем профессиональном образовании


Несмотря на значительные различия в этих типах исследований, множество методик включает оба типа анализа для получения более полной информации. Это объясняется тем, что информация, полученная в результате формативного анализа, может быть использована для созда-ния комплексной оценки, а суммативный анализ предоставляет данные, которые могут быть задействованы для корректировки и улучшения ме-тодик формативного анализа.

В мировой практике существует большое количество разнообразных методик оценки преподавательских кадров, но в общем виде их количе-ство может быть сведено к 12 основным типам. В таблице 2 приведены наиболее распространенные источники оценки квалификации препода-вателей совместно с ключевыми их особенностями:

Таблица 2. Основные типы методик оценки квалификации преподавателей

№ Тип методики Способ измерения Кто проводит оценку Кто использует Характер

решенийСтуденческие рейтинги

Рейтинговая шкала Студенты Преподаватели/ руководство

Ф/С/П1

Экспертные рейтинги

Рейтинговая шкала Эксперты Преподаватели Ф/С

Самооценка Рейтинговая шкала Преподаватель Преподаватели/ руководство

Ф/С

Видеоматериалы Рейтинговая шкала Преподаватели/ эксперты

Преподаватели/ эксперты

Ф/С

Опрос студентов Экспертный анализ Студенты Преподаватели/ руководство

Ф/С

Рейтинги выпускников

Рейтинговая шкала Выпускники Преподаватели/ руководство

Ф/С/П

Рейтинги работодателей

Рейтинговая шкала Работодатели выпускников

Преподаватели/ руководство

П

Рейтинги руководства

Рейтинговая шкала Руководство Руководство С

Преподавательские навыки

Экспертный анализ Преподаватели Руководство С

Награды Экспертный анализ Преподаватели Факультетские комитеты/ руководство

С

Результаты обучения

Тесты, проекты, моделирование

Студенты Преподаватели/ учебные комитеты

Ф/С

Личное дело преподавателя

Комплексная оценка на базе большинства остальных источников

Преподаватели, студенты, эксперты

Аттестационные комитеты

С

Источник: Berk, Ronald A. [4]

3 Ф – формативное, С – суммативное, П – программное.


Студенческие рейтинги

Эта форма оценки является одной из самых распространенных и применяется с конца 60-х начала – 70-х годов двадцатого века. С при-менением студенческих рейтингов связаны бурные дискуссии по поводу их релевантности4, т. к. даже при анонимности проведения этих иссле-дований студенты могут завышать или чрезмерно занижать баллы ис-ключительно по психологическим причинам. Более того, исследователи из ОЭСР отмечают, что «При составлении рейтинга студенты склонны винить преподавателей во всех учебных проблемах, забывая про роль ру-ководства учебного заведения или влияния инфраструктуры» [6, 5]. Об-ратной стороной этой проблемы выступает недоверие преподавателей к объективности и компетентности студентов во время создания рейтинга, что в свою очередь побуждает преподавателей не корректировать курсы согласно пожеланиям студентов, а действовать наоборот [6, 40].

В общем виде многообразие студенческих рейтингов содержит сле-дующие индикаторы [7]:

• Персональные характеристики;• Владение предметом обучения;• Взаимодействие со студентами;• Профессионализм;• Стиль преподавания;• Управление аудиторией.В каждом из этих пунктов содержится многообразие конкретных ин-

дикаторов, которые оцениваются студентами по балльной шкале, далее выводятся средние показатели по этим параметрам, и на основании их создается общий рейтинг. Более того в статье «Teacher effectiveness scale in higher education: development and psychometric properties» было до-казано, что существует устойчивая корреляционная связь между этими типами индикаторов.

Влияние различных факторов на оценивание преподавателя студен-тами было исследовано эконометрической моделью в исследовании американских ученых [8]. В качестве массива данных было выбрано исследование Университета штата Огайо, в рамках которого был сфор-мирован рейтинг, составленный пятьюстами студентами, изучавшими курсы микро- и макроэкономики. Модель показала, что отсутствует устойчивая прямо пропорциональная зависимость между оценками, по-лученными в течение текущего курса, и оценкой преподавателей и курса в целом. Однако учеными было доказано, что студенты склонны повы-шать баллы преподавателям мужского пола и занижать женщинам, также в среднем меньшую оценку получали преподаватели-иностранцы, чем их американские коллеги. Более того, был зафиксирован тот факт, что

4 В период с 1971 г. по 1995 г. было проведено 172 исследования релевантности студенческих рейтингов. Из них 77 подтверждают оправданность этих рейтингов, 69 – установили обратное, а 26 исследований указали на наличие отдельных факто-ров, искажающих данные [5].


студенты более активно оценивают не объем полученных знаний, а дру-гие аспекты процесса образования, таких как личные качества учителя или атмосфера в аудитории. Учитывая описанные проблемы, авторы мо-дели предлагают использовать студенческие рейтинги только совмест-но с экспертными. Другим важным обстоятельством, которое способно исказить оценку, выступает обязательный учет посещаемости занятий: принуждение к посещению занятий вызывает чувство недовольства у студентов, так же как и снижение итоговой оценки [9].

Студенческие рейтинги вряд ли могут использовать как самостоя-тельный или единственный способ оценки преподавательских кадров, однако на данный момент во многих странах (особенно в США) они яв-ляются основообразующим способом аттестации преподавателей. Среди прочих недостатков ученые из Антверпенского университета отмечают [10], что в европейской практике подобные рейтинги составляются на базе небольшого числа вопросов по каждому параметру, что ограничи-вает релевантность оценки. По их мнению, составление студенческого рейтинга должно проходить несколько фаз: во-первых, создание опрос-ника, во-вторых, пилотный опрос группы студентов с целью уточнить, какие из показателей наиболее комфортны для оценки, затем корректи-ровка, и в завершении проведение основного вопроса, в котором первая группа уже участия принимать не может.

Экспертные рейтинги

Наиболее распространенной формой этого источника оценки является посещение лекций или семинаров, проводимыми наблюдаемыми препо-давателями, и составление комплексного экспертного заключения. Также используется экспертный анализ учебных материалов и пособий, состав-ленных преподавателем в рамках читаемого курса. Первая форма связана с составлением ряда характеристик, которые могут быть оценены экспер-том с большей степенью достоверности, чем студентами. В число этих характеристик, как правило, входит: справедливость при выставлении оценок, этическая составляющая коммуникации со студентами и др.

В рамках экспертной оценки могут быть использованы различные критерии. Их выбор в большинстве случаев обусловлен текущими по-требностями организации, проводящий этот метод оценки. Структури-зация этих типов критериев была предложена исследователями из Уни-верситета Британской Колумбии [11]:

• Комплекс критериев, которые концентрируются на оценке вклада преподавателей в улучшение показателей результатов обучения студен-тов, в частности, возможности демонстрировать приобретение и при-менение знаний; исследовательские навыки; критическое мышление; грамотность и вычислительные способности; лидерство и коммуника-бельность.

• Критерии, сфокусированные на измерении непосредственно пре-подавательских навыков, в том числе способность продемонстрировать


уровень владения предметом преподавания; осведомленность о послед-них достижениях в профессиональной области; степень подготовки к занятиям.

• Совокупность критериев, которые оценивают, в какой мере пре-подаватели следуют принципам эффективного обучения, которые, по мнению авторов, включают высокий уровень вовлеченности студентов в процесс обучения; дифференцированный подход к студентам с раз-личными сферами интересов; установку обратной связи с учащимися для того, чтобы они имели возможность вносить предложения по улуч-шению качества учебного процесса.

• Критерии, разработанные для оценки этической составляющей процесса обучения, во главу угла которого ставится корректность взаим-ной коммуникации между преподавателем и студентами.

Основным недостатком экспертного рейтинга является нерепрезента-тивность выборки, поскольку в течение длительного периода экспертное наблюдение невозможно по причине относительно высоких затрат про-ведения этой процедуры. Иными словами, у эксперта может создаться неверное представление за счет влияния на преподавателя таких случай-ных факторов, как самочувствие, настроение и пр. Также отмечается и возможный консерватизм, который влияет на характер экспертной систе-мы оценивания, что в свою очередь не позволяет по достоинству оценить инновации в стиле преподавания. В качестве наиболее эффективного ме-тода составления экспертных рейтингов является составление группы из 2 или более экспертов, которые проводят не менее двух наблюдений [12]. Учитывая эти особенности, экспертные рейтинги в основном выступают в качестве дополнения к студенческим и другим типам.

Еще одной проблемной областью экспертных оценок является опре-деление состава экспертной комиссии, в частности, должен ли эксперт быть преподавателем той же дисциплины, что и исследуемый преподава-тель, или должен быть из смежной области. Центром изучения высшего профессионального образования университета Мельбурна разработана следующая таблица:

Таблица 2.3. Преимущества и недостатки различных типов экспертов

Тип эксперта Преимущества Возможные недостаткиКоллега по дисциплине/кафедре

Имеет опыт преподавания именно этой дисциплины, способен оценить релевантность информации

Концентрация на содержательной характеристике преподавания может быть в ущерб оценке работы со студентами

Коллега из несмежной дисциплины

Оценивает в первую очередь ключевые аспекты и эффективность процесса взаимодействия со студентами

Невозможность оценки профессиональной эрудиции преподавателя

Коллеги, имеющий большой опыт преподавания

Возможность сравнения с различными методами подачи материала, оценить «практические реалии» обучения

Из-за разницы в статусе существует вероятность возникновения проблем при коммуникации с экспертами другого типа

Источник: CSHE [13]


Учитывая все достоинства и недостатки каждого из типов экспертов, наиболее эффективным способом составления экспертного рейтинга выступает именно создание комиссии, члены которой могут провести всесторонний анализ.

Самооценка

Самостоятельная оценка преподавателем обычно проводится на основании отчетного листа, который предполагает внесение данных о непосредственно педагогической, научной, административной и других видах деятельности за прошедший год. Этот отчет используется руко-водством, чтобы оценить ежегодный объем работы, выполненный пре-подавателем. В частности, румынским исследователем [14] в качестве одного из способов самооценки был предложен СВОТ-анализ. Однако ряд исследований указывают на то, что преподаватели склонны завы-шать собственные успехи относительно студенческих и экспертных рейтингов [15].

Видеоматериалы

Видеозапись выступлений преподавателя способствует не только составлению экспертного рейтинга, причем данный инструмент значи-тельно более выгоден с экономической точки зрения, т. к. эксперт имеет возможность изучить данный материал удаленно. Кроме этого, видео-материалы крайне полезны самому преподавателю для самосовершен-ствования. Таким образом, видео материалы с одной стороны полезны с точки зрения осуществления формативных решений, а с другой – высту-пают значимым дополнением для создания суммативных: экспертных рейтингов и личного дела преподавателя.

Опрос студентов

Главное отличие этого источника оценки от студенческих рейтингов состоит в том, что в первом случае опрос проводится у группы студентов, а в первом – персонифицировано. Кроме того, данные опросы проводят-ся только в устной форме и позволяют студентом коллективно составить мнение о тех или иных качествах преподавателя. Как правило, выделяют три типа подобных исследований: «кружки контроля качества»5, ауди-торные интервью и опрос выпускников, недавно закончивших учебное заведение.

Первый вид предполагает сбор небольшой группы студентов-добровольцев для обсуждения и критики учебного процесса в свобод-

5 Этот термин позаимствован из практики японских промышленных предприя-тий, которые создавали небольшие группы рабочих для еженедельного обсужде-ния текущих производственных проблем с руководством.


ной форме, механизма выставления оценок, выделения других проблем-ных областей, а также разработки планов по разрешению этих проблем. Такие «кружки» организовываются непосредственно преподавателем и главным образом помогают внести оперативные коррективы в процесс обучения. В контексте проблемы оценки самого преподавателя, то он должен или может (в зависимости от требований учебного заведения) предоставлять результаты этих «кружков» руководству или экспертам.

Аудиторное интервью проводятся уже не самим преподавателем, а профессиональным интервьюером или, в редких случаях, коллегой преподавателя. Сам процесс представляет собой не свободную беседу как в предыдущем случае, а обсуждение заранее подготовленных тем и вопросов.

Групповой опрос выпускников обычно создается для получения дан-ных, не включаемых в различные рейтинги. К числу таких вопросов можно отнести: выявление худшего и лучшего преподавателя, учебного курса, общей оценки качества обучения и др.

Описанные типы интервьюирования в большей степени подходят для решения формативных задач, нежели чем для создания суммативной оценки преподавательских качеств. Тем не менее результаты, получен-ные в ходе этих опросов, могут гармонично дополнить студенческие и экспертные рейтинги.

Рейтинги выпускников, работодателей и руководства

Этот вид оценки преподавателей во многом схож со студенческими рейтингами, однако выпускники способны сопоставить качество обра-зования с требованиями, которые предъявляют во время рабочего про-цесса. Более того, согласно проведенным исследованиям, студенческие рейтинги и рейтинги выпускников имеют высокую степень корреляции между собой [16]. Среди недостатков данного способа следует отметить высокие издержки поиска своих бывших учеников учебными заведения-ми.

Как и в предыдущем случае, во главу угла ставятся практические знания и возможность их быстрого получения бывшими студентами. Стоит отметить, как и в случае рейтингов выпускников, этот источник способен предоставить данные в большей степени относительно эффек-тивности отдельных курсов и предметов, и в меньшей – индивидуальных качеств преподавателей, тем не менее как дополнительные источники эти два метода могут быть весьма полезны. В дополнение к вышесказан-ному, проблемным местом данной формы оценки является непрофиль-ное трудоустройство выпускников, что существенным образом влияет на адекватность результатов.

Рейтинг руководства представляет собой оценку преподавателя по трем категориям: сам процесс преподавания, научная деятельность и практические достижения. Таким образом, получается ежегодная отчет-ность о всесторонней деятельности преподавателя, которая используется


руководством учебного заведения как самостоятельный источник, а так-же гармонично вписывается в процесс формирования личного дела.

Преподавательские навыки

Стремление преподавателя совершенствовать свои педагогические навыки и распространять эти знания среди научного сообщества являет-ся важной характеристикой оценки квалификации преподавателя. Про-цесс оценки представляет изучение публикаций и выступлений препо-давателя, посвященных разработке и внедрению инновационных техник в процесс образования, а также полученных грантов для исследования этих задач. В качестве классификации может быть использована следу-ющая методология [6, 20]:

• Оценка степени, в которой преподаватель осведомлен о послед-них публикациях по теме техники преподавания;

• Исследование стремления преподавателя самосовершенствовать-ся и улучшать программы курсов;

• Изучение заинтересованности преподавателя в распространении и обсуждении собственных инноваций и наработок в этой области с кол-легами (например, участие в конференциях, круглых столах).

Несмотря на значимость данного источника оценки, он не может претендовать на самостоятельность, поскольку в высшем образовании знание предмета преподавания является более приоритетным, чем стиль его преподавания.

Награды

Награды преподавателя являются качественным признаком эффек-тивности его учебной и научной деятельности. Причем, награды выда-ются на основании заключений экспертных комитетов, а процесс вы-бора кандидата связан с различными тестами. Согласно исследованию шведских ученых [17], объективный процесс присуждения наград обя-зан учитывать следующие критерии:

• Оценочный критерий, который позволяет оценить непосредствен-но кандидата, его преподавательские и исследовательские навыки;

• Внутренний критерий, анализирующий структуру и достовер-ность системы награждения, в частности: характеристики самих экспер-тов, установленные стандарты, финансовые стимулы и др.

• Систематический критерий, который отражает глобальное влия-ние наград на деятельность преподавателей6 .

Как и в случае с оценкой преподавательских навыков, исследование наград выступает в качестве дополнения к прочим рейтингам или со-ставной частью личного дела преподавателя.

6 В вышеупомянутой работе рассматривается социальное значение награды, в какой мере изменяется карьера награжденного и др.


Результаты обучения

В зарубежной практике оценка преподавателей по результатам обу-чения студентов является достаточно популярным и надежным методом. Основой этой методологии выступает «модель добавленной ценности» («value-added model»). Согласно программному документу Американ-ской ассоциации государственных колледжей и университетов [18], раз-личают три вида данной модели: прямая, косвенная и прикладная.

«Прямая модель добавленной ценности» предполагает непосред-ственное сравнение объема знаний студента, когда он поступал в высшее учебное заведение, с тем, когда он его закончил. В случае, если первый этап выполнения этой программы не был выполнен, то конечный резуль-тат обучения сравнивается с ожидаемым уровнем знаний. К основному преимуществу этой модели стоит отнести прямое количественное изме-рение результатов обучения. А к главному недостатку, в свою очередь, относят отсутствие единых требований к этой модели, т. е. существует многообразие стандартов. Более того, студенты с более низким началь-ным уровнем знаний приобретают больше в процессе образования, чем их более подготовленные коллеги, при одинаковом качестве преподава-ния, что также оказывает негативное воздействие на релевантность мо-дели.

В «Косвенной модели добавленной ценности» прежде всего исследу-ются такие характеристики, как умение работать в команде, творчески мыслить, увлеченность учебным процессом и другие. В отличие от пер-вой модели данная методика не предполагает получения строго струк-турированных количественных данных, однако с точки зрения оценки преподавателя позволяет создать представление о его стремлении и уме-нии заинтересовать студентов, научить их разносторонним подходам к решению различных проблем и создать заинтересованность во всем учебном процессе.

«Прикладная модель добавленной ценности» по большому счету не отличается от рейтингов выпускников, т. е. в ней также преимуществен-но оцениваются применимость в реальной рабочей практике тех знаний и навыков, которые были получены в ходе процесса обучения.

Личное дело преподавателя

Личное дело преподавателя является, как правило, не самостоятель-ным источником оценки преподавателя, а результат объединения дан-ных, полученных остальными методами. Соответственно, и методы оценки включают в себя рейтинговые, опросные и экспертные заклю-чения наравне со статистикой результатов обучения. В первую очередь, на основе личного дела аттестационные комитеты имеют возможность принимать решение относительно профессионального роста препода-вателя. В большинстве случаев личное дело, по мнению члена Амери-канской ассоциации исследования образования Рональда Берка, должно включать следующие пункты [4, 57]:


1. Описание общих характеристик.a. Читаемые курсы;b. Выступления, не считая места преподавания;c. Научные исследования;d. Участие в создании или развитии новых курсов или программ;e. Помощь учебным комитетам;f. Полученные гранты.2. Рефлексивный анализ.a. Стиль преподавания материала;b. Инновационные и креативные способы преподавания;c. Научное руководство студентами;d. Участие в мероприятиях развития факультета;e. Знание учебных методик;f. Показатели эффективности преподавания.3. Прочие характеристики (обычно существуют в качестве прило- жений).a. Учебный план;b. Публикации;c. Статистика среднего балла студентов;d. Примеры студенческих работ;e. Использование современных техник преподавания;f. Студенческие рейтинги;g. Экспертные рейтинги;h. Рейтинги выпускников;i. Видеозаписи;j. Оценки преподавательских навыков;k. Прохождение мастер-классов по технике обучения.Учитывая комплексность анализа деятельности и квалификации пре-

подавателя, личное дело в большинстве случаев применяется для сумма-тивной оценки. Однако, существует главная сложность при использова-нии этого метода – определение относительного веса каждого параметра для составления итоговой оценки.

Выводы

С одной стороны, для комплексной аттестации преподавательских кадров в высшем профессиональном образовании наиболее целесо-образным представляется использование всех возможных источников оценки, поскольку каждый из них обладает определенным набором не-достатков или неточностей. С другой стороны, каждая из приведенных методик оценивания преподавательских кадров обладает издержками проведения (подготовка инфраструктуры, создание программного обе-спечения, оплата деятельности экспертов и др.) и, следовательно, необ-ходимо учитывать относительную целесообразность применения каж-дого из источников в отдельно взятой ситуации.


В США и европейских странах наибольшее распространение по-лучили студенческие рейтинги и оценка преподавателя по результатам обучения. Главная причина их популярности заключается в устоявшей-ся системе привлечения большого числа учебных учреждений, что для составления итогового заключения является необходимым.

В нашей стране, по мнению автора, система оценивания преподава-тельских кадров в высшем профессиональном образовании существу-ет на достаточно примитивном уровне. Соответственно, использование опыта зарубежных стран в этой области позволит создать наиболее эф-фективный комплекс методик, определяющих профессиональную при-годность преподавателей в России.


1. Learning Point Associates. Evaluating teacher effectiveness: Emerging trends reflected in the State Phase 1 Race To The Top applications // Chi-cago, IL: Learning Point Associates, 2011.

2. Кеннеди Д., Хайленд Э., Райан Н. Написание и применение резуль-татов обучения: практическое руководство. Реализация Болонского процесса в вашем вузе. Использование результатов обучения и ком-петенций // Болонский процесс: Результаты обучения и компетент-ностный подход (книга-приложение 1) / Под. науч. ред. д-ра пед. наук, проф. В. И. Байденко. М.: Иссл. центр проблем качества под-готовки специалистов, 2009. С. 476–502.

3. Huntley-Moore S., Panter J. A Practical Manual For Evaluating Teaching In Higher Education // Dublin: AISHE, 2006.

4. Berk R. A. Survey of 12 Strategies to Measure Teaching Effectiveness, International Journal of Teaching and Learning in Higher Education // 2005. Vol. 17. № 1. P. 48–62.

5 . Greenwald A. G. (1997). Validity Concerns and Usefulness of Student Rat-ings of Instruction // American Psychologist. 52 (11). 2005. P. 1182–1186.

6. OECD. The path to quality teaching in higher education // 2008. P. 1–50.7. Calaguas. G. M. Teacher effectiveness scale in higher education; devel-

opment and psychometric properties // International Journal of Research Studies in Education. 2012. Vol. 1. № 1. P. 1–18.

8. Weinberg B. A., Belton M. F., Masanori Hashimoto. Evaluating Teaching in Higher Education // Journal of Economic Education. 40. № 3. 2009. P. 227–261.

9. Neal C., Elliott T. The ethics of setting course expectations to manipu-late student evaluations of teaching effectiveness in higher education: An examination of the ethical dilemmas created by the use of SETEs and a proposal for further study and analysis // Contemporary Issues In Educa-tion Research. 2 (3). 2009. P. 7–10.

10 . Hubball Harry, Clarke A. Scholarly Approaches to Peer-Review of Teach-ing: Emergent Frameworks and Outcomes in a Research-Intensive Uni-versity. Transformative Dialogues: Teaching & Learning Journal. Vol. 4. Issue 3. March 2011.


11 . Spooren P., Mortelmans D., Denekens J. Student evaluation of teaching quality in higher education: development of an instrument based on 10 Likert-scales // Assessment & Evaluation in Higher Education. Vol. 32. № 6. 2007. P. 667–679.

12. Felder R. M., Brent R. How to evaluate teaching // Chemical Engineering Education. 38 (3). 2004. P. 200–202.

13. CSHE. Collegial feedback on teaching: a guide for peer review // 2011. P. 1–27.

14. Muresan L. Quality enhancement in higher education through self-evalu-ation and targeted professional development // Symposium «Educational Technologies on Electronic Platforms in Engineering Higher Education». 2009. P. 1–8.

15 . Centra J. A. Reflective faculty evaluation // San Francisco, CA: Jossey-Bass, 1999.

16. Kulik J. A. Student ratings: validity, utility, and controversy // New Direc-tions for Institutional Research 109. 2001. P. 9–25.

17. Olsson T., Roxå T. Evaluating rewards for excellent teaching – a cultural approach // The HERDSA (Higher Education Research and Development Society of Australaia), International Conference, 2008.

18. American Association of State Colleges and Universities (AASCU). Value-Added Assessment: Accountability’s New Frontier. Perspectives // 2006. P. 1–16.

2. Инновационная политика и проблемы развития

национальной инновационной системы

Сказочкин Александр Викторовичкандидат физико-математических наук

заместитель директора РИЭПП.телефон (495) 916 04 87,

[email protected]

О ФОРМИРОВАНИИ СИСТЕМЫ КОММЕРЧЕСКОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ

РЕЗУЛЬТАТОВ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ1

Если тебе кажется, что в данной ситуацииу тебя есть выбор поступить так или эдак,

то следует тщательно вдуматься в происходящее,потому что после изучения ситуации ты поймешь,

что всегда существует только однаединственно правильная возможность,

а выбора нет.Люй Кунь, китайский философ, XVI век

1. Введение

Создание благоприятной инновационной среды, комфортной для ис-следователей и разработчиков, с одной стороны, и для инвесторов, с дру-гой, является жизненно важной проблемой для России. Страны, создавшие системы коммерциализации результатов научных исследований, имеют громадное преимущество в конкурентной экономической борьбе, проис-текающее из их способности формировать рынки новой продукции с по-следовательным повышением ее качества. Важно еще и то, что подобные системы могут создавать теперь не только экономические гиганты – США, Германия и Япония, но и небольшие страны – Финляндия, Австрия, Изра-

1 Исследование выполнено при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект №12-02-00323 «Формирование системы коммерческого использо-вания результатов научных исследований, созданных в государственных научных организациях России».

130 Сказочкин А. В.

иль и другие. Концентрируя ресурсы в выбранном направлении, грамотно регулируя систему преобразования результатов исследований и иннова-ций в товар при помощи государственных структур и тесно сотрудничаю-щих с государством частных компаний, опираясь на инициативу и талант своих ученых, инженеров и предпринимателей, небольшие, прежде все-го европейские, государства создали весьма эффективные национальные экономические системы. Выгода подобной стратегии очевидна: не обла-дая значительными природными ресурсами, территорией и населением, эти государства сумели занять ниши производства многих товаров, обе-спечив занятость и достаток своему населению. Естественно, это заняло достаточно длинный период, иногда в несколько десятилетий.

В настоящее время страны, создавшие эффективные системы ком-мерциализации результатов научных исследований, выделились в груп-пу экономических лидеров. Инновации вообще и продукты коммерциа-лизации результатов исследований и разработок, в частности, являются локомотивом экономического роста этих стран, основой для положи-тельной динамики показателей промышленного, научно-технического и социального развития.

Такой результат был следствием последовательной и долговремен-ной политики ряда государств, с четко сформулированными целями и задачами, с пошаговой, с учетом накопленного опыта, коррекцией. Сис-темы образования, науки, инженерный корпус и предприниматели этих стран получили и получают от системы коммерциализации результатов научных исследований мощный финансовый импульс, влияющий как на сферу исследований, так и на подходы к исследовательской практике и на кадровый состав исследователей.

Безусловно, системы коммерциализации результатов научных ис-следований и разработок разных стран различны, поскольку связаны с исторически сложившимися особенностями государственного устрой-ства, различным менталитетом населения. Однако есть и много общего. Во-первых, для этих стран характерно активное участие в создании по-добной системы и в ее работе государства; понимание решающей роли в достижении высокого уровня конкурентоспособности инженерных кадров; разработка и реализация развитых программ коммерциализации результатов научных исследований; совершенствование законодатель-ства в сфере интеллектуальной собственности [1].

В России в настоящее время существуют практически все необходи-мые элементы системы коммерциализации результатов научных иссле-дований и разработок, которые есть в экономически развитых странах. Однако имеющиеся условия ведения научных исследований, направлен-ность и качество подготовки кадров, условия финансирования научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, регулирование товарных и финансовых рынков, условия инвестирования, система по-лучения и защиты интеллектуальной собственности не способствуют получению реально ощутимых результатов.

Несмотря на формальное наличие инновационной системы и всех составляющих ее элементов, остаются нерешенными проблемы эффек-

131 О формировании системы

тивности инновационной системы, проблемы ее развития и влияния на экономический рост. Пока что государство не сумело создать условия, при которых инновации и инновационная деятельность могли бы играть сколько-нибудь значимую роль в экономике нашей страны.

Источник: [2], The World Intellectual Property Organization, INSEAD: The Global Innovation Index 2012, Stronger Innovation Linkages for Global Growth

Отсутствие каркаса инновационной экономики – взаимосвязанной совокупности институтов, организаций, инструментов, образующих на-циональную инновационную систему, является одним из основных ба-рьеров формирования в России экономики инновационного типа [3].

Следует признать, что в последние годы наметилась серьезная фи-нансовая, организационная, информационная поддержка государством всех составляющих элементов инновационной деятельности: поддерж-ка науки, образования, отечественного бизнеса, системы финансирова-ния НИОКР, системы коммерциализации, системы защиты интеллекту-альной собственности. Однако отечественная инновационная система и система коммерциализации результатов научных исследований как ее составная часть характеризуются чересчур большим влиянием ор-ганов государственной власти, низкой активностью бизнеса, слабым развитием фондового рынка и венчурных инвестиций. По мнению ряда экспертов [3, 4, 5], реально существующие отдельные элементы инно-

Рис. 1. Положение России среди развивающихся стран по эффективности использования собственных инновационных достижений

(указан совокупный показатель эффективности)


вационной системы (разного уровня иерархии), такие как наукограды, технопарки, бизнес-инкубаторы, научно-исследовательские организа-ции, госкорпорации, в совокупности не представляют единого целого и о системе говорить рано.

К сожалению, как текущие показатели инновационной деятельно-сти, в том числе и показатели коммерциализации результатов научных исследований, так и их динамика свидетельствуют о неэффективности ныне существующей отечественной инновационной системы. Несмо-тря на правильные программные установки, безусловно, верные цели, грамотно сформулированные задачи, улучшение основных показателей происходит слишком медленно. Возможно, идет накопление некоторо-го потенциала, который, как можно надеяться, приведет к новому каче-ственному состоянию инновационной системы.

Наблюдаемое в настоящее время «принуждение» российского круп-ного бизнеса к инновациям обусловлено стремлением органов государ-ственной власти добиться позитивных сдвигов исходя из того, что толь-ко крупные компании могут задавать правила игры на отечественном рынке и успешно конкурировать на рынках других стран. Однако пока что вклад инновационной продукции, в том числе созданной по резуль-татам отечественных исследований и разработок, несопоставимо мал по сравнению с иными секторами российской экономики. Доля отечествен-ных инновационно активных предприятий не превышает 10 % [6].

Коммерциализация результатов интеллектуальной деятельности в форме создания малых предприятий при вузах и научных учреждени-ях долгое время сдерживалось отсутствием необходимых норм в рос-сийском законодательстве. За последние несколько лет Правительство России приняло несколько документов, которые имели цель изменить ситуацию в области коммерциализации результатов научных исследо-ваний.

2. Определение основных понятий

Коммерциализацию результатов научных исследований часто рас-сматривают в неразрывной связи с инновационным процессом [7], по-нимая ее как выражение его экономической сущности. Однако ее также можно рассматривать как сущность любого наукоемкого производства, не связанного жесткими рамками с успехами инновационной деятель-ности.

Вероятно, следует считать правомерными оба подхода.Существует также пересечение коммерциализации технологий (ре-

зультатов научных исследований) с трансфером технологий, который иногда рассматривают как специальный высокопрофессиональный вид коммерческой деятельности [8] и считают коммерциализацию элемен-том трансфера технологий, при котором покупатель выплачивает воз-награждение владельцу технологии в форме и размерах, определяемых договорными условиями.


Здесь необходимо отметить, что коммерциализация результатов на-учных исследований и разработок, в отличие от инновационной дея-тельности, всегда нацелена на получение прибыли или экономического эффекта для организации, внедряющей результаты или разработки, и только потом на получение других видов эффектов – социального, тех-нологического, управленческого и пр. Эти другие эффекты для обще-го случая коммерциализации технологий вообще необязательны. Этим она отличается от трансфера технологий, который при оптимальной схеме требует подключения специализированных организаций – цен-тров трансфера технологий [8]. Вместе с тем, если система коммер-циализация результатов научных исследований и разработок развита и дает хорошие результаты, то и инновационная система, которая может включать в себя совершенствования в социальной сфере, сфере техно-логий, сфере управления и т. д., с большой вероятностью тоже будет успешной.

Следует отметить, что термин «инновация» получил, в том числе, за-конодательное толкование, которое было дано Федеральным законом от 27 июля 2011 г. № 254-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О науке и государственной научно-технической политике (по вопросам предоставления государственной поддержки инновационной деятель-ности и оценке её эффективности)”» [9]. В этом Законе были опреде-лены термины «инновация», «инновационная деятельность», «иннова-ционный проект» и т. д. В частности, «инновации» были определены как «введенный в употребление новый или значительно улучшенный продукт (товар, услуга) или процесс, новый метод продаж или новый организационный метод в деловой практике, организации рабочих мест или во внешних связях» [9].

Негласно, эти определения сформулированы с учетом широкого по-нимания инноваций («так принято во всем мире»). А так как в «мировой практике» в сфере инноваций доминирует американская трактовка, то практически было воспроизведено американское понимание инноваций и всего, что с инновациями связано.

В сентябре 2012 г. Министерство образования и науки опубликова-ло проект приказа об утверждении критериев отнесения товаров, работ, услуг к инновационной и высокотехнологичной продукции [10].

В отличие от термина «инновации», термин «коммерциализация ре-зультатов научных исследований» (технологий, разработок и т.д.) всеми понимается практически одинаково (см., например, [11, 12]) как процесс введения в коммерческий оборот результатов научно–исследовательской деятельности, передачи прав на них и связанных с ними материальных носителей коммерческим организациям для производства на их основе продукции, выполнения работ и оказания услуг с целью удовлетворения спроса на рынке и извлечения прибыли.

Следует отметить, что определения важны, прежде всего, для адек-ватного использования в документах. Однако практика любой деятель-ности строится не на определениях, а на мотивации и использовании различных методов регулирования.


Процесс коммерциализации научных исследований, так же как лю-бые другие процессы, имеет различные параметры на входе (начинается с идеи, макета, малой серии) и является многокомпонентным (включает в себя разное количество этапов, разных партнеров, различные ресурсы и др.). Соответственно, результаты на выходе также будут разными: ре-зультатом коммерциализации могут быть продажа лицензии, заключе-ние контракта на дальнейшие работы, совместное производство и дру-гие результаты.

Процесс введения в коммерческий оборот научных разработок мо-жет начинаться по инициативе самого изобретателя, по инициативе за-интересованных промышленных предприятий, либо с помощью специ-альных организаций, целью деятельности которых является подобная практика (технопарки, бизнес-инкубаторы и пр.).

Методы формирования моделей, механизмы, этапы процесса ком-мерциализации результатов научных исследований подробно описаны и проанализированы во многих работах (см., например, [13, 14]).

Кратко перечислим основные этапы процесса коммерциализации ре-зультатов научных исследований [14] (рис. 2).

Участниками процесса коммерциализации выступают, с одной сто-роны, научные организации, научные коллективы, инновационные ком-пании, отдельные ученые и изобретатели. Другую группу участников процесса представляют потенциальные инвесторы – государственные, негосударственные и международные фонды и программы, венчурные фонды, инвестиционные фонды, частные инвесторы, банки, финансо-вые компании, промышленные компании и их объединения и т. д. В роли посредников между этими двумя группами могут выступать субъекты инфраструктуры инновационного и высокотехнологичного предприни-мательства: бизнес-инкубаторы, технопарки, инновационные бизнес-центры, технологические центры, центры трансфера технологий, тех-нополисы, научные парки, центры коммерциализации технологий и т. п. [14, 24].

Процесс коммерциализации результатов научных исследований мо-жет привести к различным организационным формам производства: продаже лицензии, организации собственного производства, совместно-го предприятия и т. д. Выбор подобных организационных форм зависит

Рис. 2. Общая схема коммерциализации научных разработок


от многих условий: доверия между сторонами, степени разработки ре-зультатов научных исследований, особенностей рынка высокотехноло-гичной продукции, особенностей производства и других условий.

3. Некоторые показатели состояния коммерциализации результатов научных исследований в России

в сравнении с ведущими экономически развитыми странами

Безусловно, для выработки решений по повышению эффективно-сти процессов, приводящих к коммерциализации результатов научных исследований, для корректировки действий органов государственной власти и инициатив профессиональных организаций важна адекватная оценка текущей ситуации. Поэтому приведем некоторые прямые и кос-венные данные, характеризующие состояние коммерциализации резуль-татов научных исследований в России в настоящее время, в том числе в сравнении с ведущими экономически развитыми странами.

В 2011 г. в совокупности 25 международных фондов инвестировали в российские инновационные компании $ 710 млн. Отраслевыми лиде-рами по объему венчурных инвестиций стали информационные и теле-коммуникационные технологии, интернет-проекты [15]. Для сравнения, в 2011 г. Китай установил рекорд как по количеству, так и по объему ин-вестиций. Впервые за всю историю китайские инвестиции сравнялись с европейскими. Венчурные фонды вложили в китайские компании боль-ше $ 28 млрд. А совокупный объем средств, привлеченный китайски-ми компаниями с участием венчурного капитала в результате выхода на IPO, в 2011 г. превысил $ 15 млрд. [15].

В 2012 г. на реализацию инновационных программ и проектов в рам-ках российского федерального и региональных бюджетов запланирова-но примерно 1,5 трлн. рублей. Это на 10–15 % больше по сравнению с показателями 2011 г. (см. пресс-релиз Национальной ассоциации инно-ваций и развития информационных технологий [16]). За первое полуго-дие 2012 г. в целом было израсходовано около 430 млрд. рублей, что на 8 % меньше аналогичного показателя 2011 г.

Объем инвестиций в России со стороны частных венчурных фондов за первое полугодие текущего 2012 г. не увеличился по сравнению с ана-логичным периодом прошлого года и составил около $ 80 млн., в рамках которых было профинансировано более 40 проектов. Для сравнения, за первое полугодие 2012 г в США венчурные фонды инвестировали более $ 12 млрд. примерно в 1600 проектов.

Изменилась структура инвестиций в России. Сократилось количе-ство инвестиций на поздних стадиях (около 10 %), но вместе с тем уве-личилось количество профинансированных проектов на посевной ста-дии (примерно на 15–20 %). Структура же сделок в США изменилась в обратную сторону. Сократилось количество рисковых сделок посевной стадии, а инвестиции на поздних стадиях выросли на 11 % [16].


Таблица 1. Распределение инновационных проектов в России по отраслям [16]

Технологические направления 2011 2012Авиационные и космические системы 2,7 % 1,9 %Информационно-телекоммуникационные технологии 24,4 % 25,0 %Транспорт и двигателестроение 12,5 % 12,0 %Промышленные технологии 6,2 % 7,1 %Сельскохозяйственные технологии 6,4 % 6,9 %Строительные технологии 1,3 % 1,5 %Экология и ресурсосбережение 4,1 % 4,2 %Электроника и приборостроение 3,7 % 4 %Энергетика и энергосбережение 13,9 % 14,1 %Индустрия наносистем и материалов 9,1 % 7,1 %Биотехнология и медицина 11,1 % 12,2 %Другое 4,6 % 4 %

Несложно сосчитать, что 430 млрд. рублей инвестированных государ-ством – это около $ 13 млрд. То есть объем финансирования инноваци-онных проектов российским бюджетом (федеральным и региональным) даже несколько больше, чем объем инвестиций со стороны венчурных фондов США.

Вывод очевиден: когда не работают рыночные механизмы, приходит-ся применять иные стимуляторы, в данном случае бюджетное финан-сирование. Эти действия следует признать вполне разумными. Иначе грозит потеря экономической перспективы, наработанных результатов, темпов развития и потеря команд. Но одновременно необходимо гото-вить и разворачивать рыночные механизмы коммерциализации резуль-татов исследований и разработок, формировать приемлемые для инвес-торов условия. Тогда и желаемое соотношение доли государственного финансирования и частного на НИОКР в перспективе может измениться (в развитых странах на долю государственного финансирования НИОКР приходится около 25 %, в России — более 75 %) [17].

Другой пример. Агентство «Эксперт РА» [19] в 2012 г. проводило оценку качества программ инновационного развития компаний с госу-дарственным участием, принимая во внимание качество управления инновационной деятельностью, объём и структуру НИОКР, а также оценивая деятельность компании с точки зрения технологического лидерства, взаимодействия с инновационной средой и эффективно-сти производственных процессов. Как показало проведенное иссле-дование, по доле затрат на НИОКР к выручке многие российские го-скорпорации заметно отстают от западных компаний. ГК «Росатом» «планирует вый ти на сопоставимый с иностранными компаниями-аналогами уровень расходов на НИОКР (4,5 %) только в 2013 г., у ГК «Ростехнологии» этот показатель в 2013 г. составит 1,34 %, что почти вдвое ниже, чем у иностранных конкурентов». Лишь у ОАО «РусГидро», ОАО «ФСК ЕЭС» и ОАО «РАО ЭС Востока» затраты на


НИОКР (2,6–3,04 %) превышают средние показатели энергетических компаний-конкурентов (1 %) [19].

Известен весьма некомфортный для отечественной системы коммер-циализации результатов исследований и разработок факт [18]: патенту-ется не более 10 % охраноспособных результатов интеллектуальной дея-тельности (РИД), а в коммерческом обороте их немногим более 2 % [18]. Нематериальные активы российских предприятий в среднем составляют не более 0,3–0,5 % от величины необоротных активов. В экономически развитых странах этот показатель доходит до 30 %.

Продукты интеллектуальной собственности в процессе коммерциа-лизации занимают особое положение. Например, обращение к патентной документации позволяет получать четкие сведения о новейших дости-жениях научной и технической мысли, интенсивности научных иссле-дований в той или иной области. Часто патенты являются ключом к ре-шению многих научно-технических, производственных и коммерческих задач. Поэтому патенты служат одним из важных, хотя и не абсолютных индикаторов уровня инновационного развития страны, в том числе про-цессов коммерциализации научно-исследовательской деятельности.

Важным критерием успешного технологического развития служит количество международных патентных заявок по процедуре РСТ (Patent Cooperation Treaty). В 2011 г. по данным Всемирной организации интел-лектуальной собственности (ВОИС) первые четыре места заняли США с 48 596 заявками, за которыми следуют Япония (38 888), Германия (18 568) и Китай (16 406) [20]. Рост заявок среди стран лидеров таков: Китай (+33,4 %), Япония (+21 %), Канада (+8,3 %), Республика Корея (+8 %), США (+8 %).

В европейских странах по результатам 2011 г. наблюдалась смешан-ная картина: в Швейцарии (+7,3 %), Франции (+5,8 %) Германии (+5,7 %) и Швеции (+4,6 %) был зафиксирован рост числа заявок, в то время как в Нидерландах (–14 %), Финляндии (–2,7 %), Испании (–2,7 %) и Великобритании (–1 %) – его спад. В странах БРИК – России (+20,8 %), Бразилии (+17,2 %) и Индии (+11,2 %) отмечался рост числа заявок, вы-раженный двухзначными цифрами [20].

Таблица 2. Международные заявки, поданные по процедуре РСТ (первые 15 стран и Россия) [20]

Пози-ция Страна 2007 2008 2009 2010 2011

прогноз2011

доля в %

2011прирост

в %1 США 54 042 51 642 45 627 45 008 48 596 26,7 8,02 Япония 27 743 28 760 29 802 32 150 38 888 21,4 21,03 Германия 17 821 18 855 16 797 17 568 18 568 10,2 5,74 Китай 5455 6120 7900 12 296 16 406 9,0 33,45 Республика Корея 7064 7899 8035 9669 10 447 5,7 8,06 Франция 6560 7072 7237 7245 7664 4,2 5,87 Великобритания 5542 5467 5044 4891 4844 2,7 –1,0


Продолжение таблицы8 Швейцария 3833 3799 3672 3728 3999 2,2 7,39 Нидерланды 4433 4363 4462 4063 3494 1,9 –14,010 Швеция 3655 4136 3568 3314 3466 1,9 4,611 Канада 2879 2976 2527 2698 2923 1,6 8,312 Италия 2946 2883 2652 2658 2671 1,5 0,513 Финляндия 2009 2214 2123 2138 2080 1,1 –2,714 Австралия 2052 1938 1740 1772 1740 1,0 –1,815 Испания 1297 1390 1564 1772 1725 0,9 –2,716 Все прочие 159 926 163 240 155 406 164 316 181 900 10,7

Россия 689 763 711 798 964 0,5 20,8

Интересно распределение заявок среди лидеров – высших учебных заведений. Университет Калифорнии (University of California, система государственных университетов штата) направил 277 заявок, опубли-кованных в 2011 г., Массачусетский технологический институт (Massa-chusetts Institute of Technology) направил 179 заявок, Техасский универ-ситет (the University of Texas, система государственных университетов штата) – 127 заявок, университет Джонса Хопкинса (Johns Hopkins University) – 111 заявок и Корейский ведущий институт науки и техно-логии (Korea Advanced Institute of Science and Technology) – 103 заявки. Среди американских университетов – 30 из 50 крупнейших образова-тельных учреждений – пользователей системы PCT, за которыми следу-ют образовательные учреждения Японии и Республики Корея, с семью учреждениями в каждой из этих стран [20].

Последовательный рост числа международных патентных заявок в 2011 г. с новым рекордом – 181 900 заявок (что на 10,7 % больше по сравнению с 2010 г., и явилось самым высоким темпом роста числа зая-вок начиная с 2005 г.) подчеркивает важную роль, которую система PCT играет на мировой арене, где инновации становятся все более важным элементом экономической стратегии.

Как видно из приведенных данных, несмотря на значительный рост (20,8 %) по этому ключевому параметру, инновационная система России и система коммерциализации результатов научных исследований как ее составная часть находится далеко позади как стран-лидеров США, Гер-мании, Франции, Велико британии, Японии, Южной Кореи, Китая, так и небольших стран – Финляндии, Австралии, Испании.

Приведем перечень основных проблем отечественной системы ком-мерциализации результатов научных исследований и разработок в срав-нении с зарубежными:

– низкий уровень патентной активности [20];– низкая инновационная активность предприятий [19];– низкий спрос на инновации в российской экономике;– деловая среда – негибкая и непрозрачная, стоимость сделок и

входа на рынок высокая, выдержать ее могут только крупные компании, но не малый бизнес [21].


– неразвит рынок интеллектуальной собственности;– отсутствие реальных требований к качеству результатов финан-

сируемых государством прикладных исследований.Практически те же проблемы были отмечены и 5 лет назад [22] и

10 лет назад [23, 24].

4. Элементы системы коммерциализации результатов научных исследований в университетах США

Опишем элементы системы коммерциализации результатов научных исследований в университетах США, сделав акцент на некоторых дета-лях, которые приводят к активизации патентной деятельности и связаны с мотивацией исследователей и проблемами, возникающими при ком-мерциализации.

Важнейшим элементом инновационной системы США является сфе-ра научных исследований, проводимых в высших учебных заведениях. И если в США частные компании высокотехнологичного сектора про-водят до 90 % опытно-конструкторских работ и примерно около 70 % прикладных НИР, то примерно около 60 % от общего объема всех фун-даментальных исследований осуществляются преимущественно в уни-верситетах и колледжах. Большую часть остальных фундаментальных исследований (около 40 % от общего объема исследований финансируе-мых из федерального бюджета) выполняются в национальных лаборато-риях и центрах научных исследований (анализ системы национальных лабораторий – тема для другой статьи).

Университеты США являются интеллектуальными центрами, в кото-рых подготовка специалистов тесно связана с проводимыми в универси-тетах фундаментальными и прикладными исследованиями. Основным заказчиком результатов научных исследований и разработок, проводи-мых в американских университетах, является федеральное правитель-ство, которое осуществляет поддержку исследований в виде совместных проектов, грантов, контрактов и т. д. В США накоплен многолетний и разнообразный опыт коммерциализации университетских исследова-ний, выполненных за счет бюджетного финансирования.

Стратегия и тактика действий университетов в сфере научных ис-следований осуществляется, во-первых, на основе принципов и приори-тетов, сформулированных в уставных документах университетов. Во-вторых, на праве собственности университетов на результаты научных исследований и разработок, возникшее в процессе выполнения исследо-ваний – это право закреплено федеральным законодательством (Bayh-Dole Act of 1980; Public Law 96-517). В университетах есть нормы, обя-зательные для всех при выполнении исследований, финансируемых из федерального бюджета. В частности, в контрактах исследователей ого-варивается, что при выполнении исследований они должны раскрывать университету все, по их мнению, патентоспособные результаты и выпол-нять оговоренные процедуры, связанные с патентованием и лицензиро-


ванием [25]. Со своей стороны, университет берет на себя обязательства, связанные с патентованием, лицензированием и выплатой определенной доли получаемых платежей, если таковые будут поступать.

Интеллектуальная собственность, полученная в ходе проведения ис-следований и разработок, включая название изобретения, является соб-ственностью университетов.

Университетская интеллектуальная собственность реализуется либо через коммерческие офисы, чья стратегия направлена на максимизацию лицензионных платежей (роялти), либо через университетские офисы по лицензированию и трансферу технологий (Office of Technology Licensing or Office of Technology Transfer). Одной из проблем результатов универ-ситетских исследований является то, что их значимость далеко не всегда очевидна с коммерческой точки зрения.

Этапы создания, трансфера и коммерциализации интеллектуальной собственности в университетах США описаны и проанализированы во многих работах (см., например, [26]). Основных этапов семь: научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, раскрытие ре-зультатов научных исследований или инновации, их оценка, патентова-ние, маркетинг, лицензирование, коммерциализация.

Организационная структура коммерциализации научных исследова-ний в университетах США чрезвычайно гибка. Она реализуется с уче-том особенностей самого университета (например, формы собственно-сти, основные научные и образовательные направления, реализуемые университетом, его размеры и т. д.), а также в соответствии с экономи-ческими, традиционными и законодательными особенностями горо-да, графства или штата, где этот университет расположен. Обычно эта структура включает центры инноваций, патентные службы, структуры финансирования проектов, центры сотрудничества и другие структуры, оказывающие консультационные, организационные, юридические и фи-нансовые услуги сотрудникам университетов.

Для практической реализации коммерческого потенциала универси-тетских открытий в США активно используется практика создания ма-лых форм предпринимательства. Типичными для университетов США являются две основные формы малого предпринимательства – спин-офф компании и внутреннее инновационное предпринимательство – интра-пренерство (англ . Intrapreneurship).

Несмотря на постоянное внимание со стороны федерального прави-тельства США, гибко реагирующего на возникающие проблемы приоб-ретения и удержания инновационных и технологических преимуществ, университетская система коммерциализации США сталкивается с це-лым рядом проблем:

1. Как отмечают многие исследователи, раннее вовлечение студен-тов в предпринимательскую деятельность мешает им получать полно-ценное образование: в случае неудачи в попытке организовать бизнес на рынок труда попадает неполноценный специалист. Отсюда парадокс: сегодняшняя инновационная Америка испытывает дефицит инженеров в традиционных отраслях.


2. Реально в США менее 20 % университетов занимаются серьез-ной исследовательской работой и последующей коммерциализацией ре-зультатов научных исследований. Вполне успешными в этом отношении считаются около 100 университетов из примерно 4000 высших учебных заведений, имеющихся в США [27].

3. Коммерциализация университетских научных исследований в США, как практически и во всех странах мира, является высокоза-тратной. По оценкам Ассоциации университетских менеджеров по тех-нологиям, затраты на одно запатентованное изобретение составляют в среднем около 2,4 млн. долларов, что многократно превышает средний доход от продаж лицензий на эти патенты [25, 28, 29]. Но прибыль от трансфера знаний и технологий не может быть оценена только доходами университета и изобретателя от продаж лицензий на изобретение. Ре-зультатом поддержки трансфера научных исследований и технологий в университетах являются новые рабочие места и оптимизация производ-ства товаров и услуг, новые высокотехнологичные приборы и ускорение научно-технического прогресса, стимулирование молодежи к занятиям наукой и бизнесом.

4. Университетские спин-оффы обычно имеют коммерческий успех в высокосегментированных рынках, где новые технологии проходят на-чальную рыночную «обкатку» при минимальном давлении на них со стороны потенциальных конкурентов и где перспективы получения бы-строй финансовой отдачи от их внедрения особенно высоки.

5. Потенциальный диапазон успешной коммерческой деятельности университетских старт-апов в современной экономике не слишком ши-рок. А в традиционных отраслях со «старой» и сложной по структуре технологической базой, высокоорганизованными рынками и повышен-ной концентрацией крупных фирм шансы преуспеть у таких инноваци-онных агентов совсем невелики.

6. Спин-оффы, как правило, создаются в отраслях с молодой тех-нологической базой, где входные барьеры еще относительно низки. И, напротив, достаточно редки в зрелых отраслях, для которых характерно наличие комплексной, многокомпонентной ресурсной базы и развет-вленных маркетингово-дистрибьюторских каналов [28].

Все это, конечно, следует иметь в виду при формировании стратегии развития системы коммерциализации в российских высших учебных за-ведениях.

5. Формирование системы коммерциализации результатов научных исследований в университетах России

Практика ведущих индустриальных стран свидетельствует об уси-лении роли университетов в развитии инноваций и экономическом раз-витии. Государственное финансирование исследований в вузах все ак-тивнее ориентируется на конкретные социально-экономические цели и ставится в зависимость от конечных результатов. Вузы в странах


Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) по-прежнему выполняют основную часть фундаментальных исследований (до 50 % общего объема исследований и разработок в данном секторе), но при этом в ряде государств растет удельный вес финансирования уни-верситетских исследований промышленностью, составляющий 8–14 % (Канада, Бельгия, Венгрия, Германия) и даже 15–23 % (Корея, Турция). В Китае он достигает 37%. Инновационная ориентация деятельности университетов обеспечивается также за счет подготовки квалифициро-ванных ученых и инженеров, все большего участия преподавателей и аспирантов в выполнении исследований и разработок, передаче их ре-зультатов в промышленность [30].

Вероятнее всего, в ближайшие несколько лет удельный вес отече-ственного сектора высшего образования в объеме совокупных расходов на научные исследования и разработки не превысит 6 %, в то время как в США за последние годы этот показатель составляет 14–16 %, в Япо-нии – 13–15 % и в среднем по странам, входящим в ОЭСР, – 15–18 % [30]. При этом российский бизнес вкладывает минимальные средства в подготовку кадров, в то время как в западноевропейских странах круп-ные компании берут на себя значительную часть финансирования уни-верситетов.

В целом, в федеральном бюджете на 2010-2012 гг. на финансиро-вание НИОКР было предусмотрено около 20 млрд. рублей, причем в 2012 г.– около 7 млрд. рублей. При участии государства реализуется около 100 комплексных проектов по созданию высокотехнологич-ного производства 92 компаниями и 66 образовательными центрами [31].

Уровень инновационной активности российских предприятий (от-ношение числа инновационно-активных предприятий к их общей чис-ленности) даже в условиях экономического подъема последних лет не превышает 10 %, что в 5–7 раз ниже, чем в развитых странах. Частично такой разрыв объясняется расхождениями в методологии заполнения статистических форм: российские субъекты статистической отчетности традиционно делают упор на технологических инновациях, игнорируя инновации в сфере управления и услуг, в то время как в зарубежных странах инновационная активность трактуется более широко. В объе-ме производства российских компаний на инновационную продукцию приходится около 5–6 %. Востребованность отечественным бизнесом результатов инноваций и разработок остается невысокой: менее 5 % за-регистрированных изобретений становятся объектами коммерческих сделок, в хозяйственном обороте находится 1–2 % результатов научно-технической деятельности, тогда как, например, в США и Великобрита-нии – 70 % [32].

Крупный отечественный капитал, способный осуществлять вложе-ния в производство и коммерциализацию новых знаний, сформировался в наименее инновационных отраслях: добыче и первичной переработ-ке сырья, торговле и банковской сфере. Собственных средств иннова-ционных предприятий, выпускающих готовую продукцию, хватает на


обеспечение текущего производства – их возможности финансирования исследований и разработок крайне ограничены.

У любого вуза имеется два варианта использования своих результа-тов научных исследований и разработок – либо самим реализовывать результаты (ориентируясь на коммерческую прибыль, социальную, технологическую и т. д. полезность), либо продать их стороннему по-купателю, увидевшему рыночные перспективы результатов. Возможен вариант дальнейших исследований и совершенствование продукта, если удастся найти заказчиков в лице государства или частных компаний или привлечь финансы под контрактные исследования.

За последние несколько лет Правительство России приняло несколь-ко документов, которые нацелены на развитие коммерциализации ре-зультатов научных исследований в высших учебных заведениях.

5.1. Развитие кооперации российских вузов и производственных предприятий

В апреле 2010 г. Правительство Российской Федерации выпустило постановление № 218 «О мерах государственной поддержки развития кооперации российских высших учебных заведений и организаций, реа-лизующих комплексные проекты по созданию высокотехнологичного производства».

Постановлением предусмотрена возможность выделения субсидий производственным предприятиям сроком от 1-го до 3-х лет, объемом фи-нансирования до 100 млн. рублей в год для финансирования комплекс-ных проектов организации высокотехнологичного производства, вы-полняемых совместно производственными предприятиями и высшими учебными заведениями.

Бюджетная поддержка в форме субсидий на реализацию проектов со-ставила в 2010–2012 гг. 16,3 млрд. рублей, а средняя величина субсидии – 166,7 млн. рублей. Средства перечислялись промышленным компаниям, которые привлекали вузы к реализации проектов по созданию высокотех-нологичного производства. Всего таких компаний оказалось 92 из 14 от-раслей промышленности (включая машиностроение, приборостроение, электронику, химию, металлургию). Эти компании заключили договоры с 76 российскими вузами. В их числе два университета с особым стату-сом (МГУ имени М.В. Ломоносова и СПбГУ), 6 федеральных универси-тетов и 23 национальных исследовательских университета [33].

В итоге в настоящее время объем государственных субсидий для 92 организаций составил 15,9 млрд. рублей. Объем софинансирования со стороны компаний-победителей – 17,9 млрд. рублей [34].

За два года реализации правительственного постановления по коопе-рации вузов и производства получено 153 патента и подано 328 заявок на патенты [33]. Является ли успешной кооперация науки, государства и бизнеса? Если это начало пути, то можно сказать, что успешно. Но если сравнивать количество патентов, поданных лучшими мировыми высши-ми учебными заведениями (см. данные, приведенные выше), то, безу-словно, есть к чему стремиться.


На развитие кооперации вузов и бизнеса в 2013–2015 гг. планирует-ся выделить из федерального бюджета 18 млрд. рублей, в том числе в 2013 г. – 5 млрд., в 2014-м – 6 млрд., в 2015-м – 7 млрд. [34].

5.2. Развитие инновационной инфраструктуры в российских ву-зах

9 апреля 2010 г. Правительство Российской Федерации прияло по-становление № 219 «О государственной поддержке развития инноваци-онной инфраструктуры в федеральных образовательных учреждениях высшего профессионального образования». Постановлением предусмо-трено выделение на государственную поддержку развития инновацион-ной инфраструктуры образовательных учреждений бюджетных ассиг-нований в 2010 г. 3 млрд. рублей, в 2011 г. в размере 2 млрд. рублей и в 2012 г. –3 млрд. рублей.

По результатам мониторинга, проводимого Минобрнауки России, на конец 2011 г. зарегистрировано 917 хозяйственных обществ, из них 889 создано в 176 вузах и 28 – в 23 НИИ. В них работает более 5 тысяч че-ловек.

5.3. Поддержка государством коммерциализации результатов на-учных исследований

Федеральный закон от 2 августа 2009 г. № 217-ФЗ «О внесении из-менений в отдельные законодательные акты РФ по вопросам создания бюджетными научными и образовательными учреждениями хозяй-ственных обществ в целях практического применения результатов ин-теллектуальной деятельности» на момент принятия был воспринят как «прорыв» в деле реализации мер государственной поддержки научных исследований и последующей коммерциализации результатов. Закон предоставляет бюджетным научным учреждениям и вузам право учреж-дать коммерческие предприятия, использующие созданные там откры-тия, разработки, технологии. Таким предприятиям дали возможность использовать упрощенную систему налогообложения, а также субсидии для высокотехнологичного бизнеса.

Бюджетным учреждениям науки и образования предоставлено право:– самостоятельно учреждать хозяйственные общества без согласия

собственника их имущества;– вносить в уставный капитал право на использование РИД, де-

нежные средства и иное имущество;– самостоятельно распоряжаться поступающими доходами от рас-

поряжения долями (акциями).По состоянию на август 2012 г. в соответствии с 217-ФЗ было об-

разовано почти 900 малых предприятий. По данным Минобрнауки, ка-питализация этих компаний в совокупности не превышает 400 млн. ру-блей. Эксперты считают, что 70 % их уставных капиталов составляют меньше 40 тыс. рублей и только 7 % – свыше 200 тыс. [35]. Необходимо отметить, что при 29 национальных исследовательских университетах создано лишь 26 инновационных предприятий [35].


Возможно, что принятие этого закона – только первый шаг, и не ис-ключено, что в дальнейшем будет коррекция в сторону адаптации закона к российским реалиям.

Ситуация с коммерциализацией результатов научных исследований такова, что необходимо применить широкий спектр организационных, финансовых, законодательных мер для того, чтобы люди хотели созда-вать и развивать инновационный бизнес, коммерциализировать резуль-таты научных исследований.

Анализ возможностей 217-ФЗ показал, что ограничения, накладыва-емые законом, не способствуют совместному (вузами и бизнесом) соз-данию предприятий [35]. Перечислим некоторые из проблем, которые не решает 217-ФЗ и по которым возможна коррекция.

1. При создании предприятий вуз закрепляет за собой право ис-пользования результатов интеллектуальной деятельности. По сути, ма-лым предприятиям передается неисключительная лицензия. Это лишает их конкурентных преимуществ: результаты научных разработок могут быть переданы вузом любой другой компании. Естественно, подобное обстоятельство не является привлекательным для инвесторов.

2. 217-ФЗ зафиксировал за вузом долю, составляющую не менее трети для общества с ограниченной ответственностью и не менее 25 % – для закрытого акционерного общества. На практике, такая доля явля-ется блокирующей. Это существенно снижает возможности инвесторов грамотно и оперативно управлять созданными компаниями. Учитывая, что вуз приходит с результатом интеллектуальной деятельности, а инве-стор – с финансовыми средствами и иными активами, для активизации создания новых компаний нужно в значительно большей степени учесть интересы инвесторов.

3. В настоящее время собственником результатов интеллектуаль-ной деятельности является вуз. При создании новой компании эта соб-ственность остается за вузом (она не переходит к новой компании). Для инвестора подобная ситуация неприемлема – он может вообще остаться ни с чем.

4. Обязательное условие 217-ФЗ при создании новой компании – постановка на баланс в качестве нематериальных активов интеллекту-альной собственности. Но у «обычного» вуза весьма небольшая прак-тика использования подобной собственности. Многие изобретения, патенты, созданные даже несколько лет назад, не говоря уже о более давнем сроке, полностью теряют какую-либо рыночную стоимость и их нет никакого смысла оставлять на балансе. Примерно тоже отно-сится к большинству результатов научных исследований, полученных в прошлые годы.

5. Согласно закону, учредителем компании, в которой будет исполь-зована созданная вузом интеллектуальная собственность, может быть только один вуз. Но в России достаточно много разработок, которые ве-дутся несколькими вузами в кооперации. Использовать результаты ин-теллектуальной деятельности, созданные в результате кооперации вузов, для создания новой компании по 217-ФЗ нельзя.


6. Успешная коммерциализация результатов научных исследований зависит от мотивации исследователей. В ст.1 217-ФЗ оговаривается, что «доходы от распоряжения долями (акциями) … направляются только на правовую охрану результатов интеллектуальной деятельности, выплату вознаграждения их авторам, а также на осуществление уставной дея-тельности данных научных учреждений». Аналогичная норма установ-лена и для вузов в статье 2. Сопоставление с соответствующими норма-ми законодательства США позволяет отметить существенные отличия. В частности в США:

– вознаграждение авторов стоит на первом плане и определен его минимальный уровень (две тысячи долларов и 15 % роялти);

– упомянута необходимость вознаграждения лиц, оказавших со-действие авторам в получении изобретений [36, 37, 38].

Следовало бы также внести в 217-й закон поправку, которая предо-ставляла бы возможность вознаграждения сотрудников университета, которые не являются исследователями, но значительно повысили техни-ческую ценность полученных изобретений.

6. Коммерциализация результатов научных исследований как система

Реально в современной России существуют стихийно и медленно складывающиеся процессы коммерциализации результатов научных исследований, заключенные в рамках локальных систем или же вклю-ченные в виде элементов в иные системы или более общие процессы инновационного развития.

К сожалению, работы, в которых бы коммерциализация результатов научных исследований рассматривалась как система, практически от-сутствуют. Однако есть многочисленные работы, посвященные анализу инновационной системы (например, работы [3, 23, 41]). Учитывая схо-жесть процессов коммерциализации и инновационных процессов (см. п. 2 настоящей статьи), можно по аналогии выделить следующие эле-менты системы коммерциализации результатов научных исследований:

– подсистема генерации знаний (научные организации, вузы, и т. д.);– инфраструктура (технопарки, бизнес-инкубаторы, венчурные

компании и т. д.);– производственные подсистемы (предприятия, госкорпорации

и т. д.);– регулирующие подсистемы (органы государственной власти, иные

структуры, обеспечивающие нормативно-правовое, информационное и финансовое обеспечение).

Как известно, системный подход изучения сложного объекта вклю-чает в себя анализ взаимодействия между системой и средой. При этом обычно предполагают, что система существенно превосходит в органи-зованности относительно слабо организованное окружение. Появление же в среде других систем, то есть возрастание степени организованно-сти окружения, приводит к неупорядоченному характеру взаимодей-ствия между ними.


Внешнее окружение исследуется на разных уровнях и различными методами. Ежегодный социологический опрос, проведенный в 2012 г. Национальной ассоциацией инноваций и развития информационных технологий [39], показал, что наиболее серьезными проблемами, пре-пятствующими процессу создания инновационных проектов в России, являются:

– бытовые и социальные проблемы (39,7 %) – высокий уровень коррупции (26,3 %) – произвол чиновников (23,6 %) Согласно результатам опроса, большинство инноваторов, желающих

вести собственные разработки, не имеют такой возможности и вынуж-дены решать первоочередные личные проблемы, связанные с оплатой аренды квартиры, образования, приобретения наиболее необходимых товаров и т. п.

С другой стороны, по мнению инноваторов, процессу создания инно-вационных проектов в России более всего способствуют:

– уникальная творческая атмосфера (33,1 %) – доступность финансирования проектов (27,7 %) – доступность получения инновационного образования (23,5 %) В опросе приняли участие около 1150 инноваторов из 52 регионов

России.Другая оценка проведена «Опорой России» (Общероссийская обще-

ственная организация малого и среднего предпринимательства), которая построила собственный рейтинг конкурентоспособности националь-ных инновационных систем [1, 40]. При анализе факторов, связанных с коммерциализацией в российских условиях (имеющих долю в инно-вационной системе не менее 10 %), выяснилось, что только четверть опрошенных исследователей пытались коммерциализовать результаты интеллектуальной деятельности, а результата достигли только 4 %. Сле-дует еще учесть, что коммерциализация, как правило, осуществляется за собственные средства или средства знакомых, а привлечение финан-сирования остается серьезной проблемой не только для инновационного малого бизнеса, но и для всего малого и среднего бизнеса, особенно на стадии старта.

Дефицит инфраструктуры является острой проблемой для любо-го бизнеса, но для инновационных малых компаний – это еще более серьезный барьер: не хватает центров передачи технологий, бизнес-инкубаторов, научных парков.

В зависимости от состояния внешнего окружения, можно предло-жить три варианта развития:

– либо повышать организованность системы коммерциализации, – либо понижать организованность окружения, – либо изменять взаимодействие между системой коммерциализа-

ции и системами окружения. Учитывая, что государство как система и органы государственной

власти в России являются главными элементами внешнего окружения рыночной по своей природе системы коммерциализации результатов


научных исследований, следует сделать вывод о необходимости осла-бления влияния органов государственной власти на создаваемую систе-му коммерциализации и повышение влияния на блок исследований и разработок частного сектора.

Однако все не так просто. Система коммерциализации результатов научных исследований включает в себя блок собственно фундаменталь-ных и прикладных исследований, которые в настоящее время финанси-руются практически полностью государством. Отечественный частный бизнес, в отличие от передовых в научно-промышленном плане стран, не проявляет интереса к финансированию научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. Таким образом, чтобы изменить ситуа-цию, нужно создать такие условия, чтобы интерес к финансированию НИОКР у отечественного бизнеса возник.

7. Настоящее и возможное будущее российской системы коммер-циализации результатов научных исследований

Итак, создание системы коммерциализации результатов научных ис-следований и разработок оказывается неразрывно связано с объедине-нием усилий научно-исследовательских организаций и высших учебных заведений, министерств и ведомств, экспертных организаций и частного бизнеса.

Мало кто сомневается, что России необходимо как можно быстрее создать приемлемую систему коммерциализации результатов научных исследований и затем заниматься ее шлифовкой и адаптацией к скла-дывающейся ситуации и решению стратегических и тактических задач. Важно также подчеркнуть, что основные элементы инновационной си-стемы России и элементы системы коммерциализации результатов на-учных исследований как ее составной части практически уже созданы. Проведены и проводятся большое количество исследований (экономи-ческих, социологических, накоплены статистические данные) как име-ющейся системы, так и отдельных ее элементов.

Затягивание с отладкой инновационной системы и системы коммер-циализации результатов научных исследований приведет к тому, что рос-сийское государство и российское общество в целом будут постоянно проигрывать странам, к настоящему времени уже создавшим подобные системы, что позволяет им контролировать и создавать ниши высоко-технологичной продукции.

Проблема активизации процессов коммерциализации результатов научных исследований состоит в повышении мотивации участников процесса, а также в улучшении процедуры согласования решений в фи-нансовой, юридической и организационной сферах.

Основные проблемы развития коммерциализации результатов науч-ных исследований в России в настоящее время заключаются в следую-щем:

– необходимо усиление защиты интеллектуальной собственности (с учетом того, что патентная защита продукции не гарантирует добросо-вестной конкуренции);


– организации, проводящие научные исследования (научные ор-ганизации, высшие учебные заведения, научные коллективы, частные лица) не включены в процессы формирования рынка инноваций в Рос-сии;

– отсутствуют (слабо обозначены) площадки контактов исследова-телей и разработчиков, с одной стороны, и экономических агентов рын-ка с другой стороны;

– необходимо повышение эффективности системы закупок вы-сокотехнологичной продукции (государством и частными организа-циями);

– необходимо увеличение финансирования НИОКР как государ-ством, так и частными компаниями;

– необходимо развитие инфраструктуры поддержки процессов коммерциализации результатов научных исследований.

Типичные схемы взаимодействия при коммерциализации инноваций (или результатов научных исследований и разработок) представлены во многих работах (см., например, [16] и рис. 3).

К сожалению, подобная схема действительно отражает реальную си-туацию. То есть в процессах по коммерциализации разработок отсут-ствует рыночная площадка для фиксации реальных торговых процессов (сделок, купли продажи лицензий, патентов и пр.). Обычно место этой площадки занимают посредники. Анализ деятельности посредников на российском рынке услуг в области коммерциализации результатов на-учных исследований показывает, что этими посредниками являются, в основном, консалтинговые компании и некоммерческие фонды, веду-щие поиск разработчиков для решения технологических задач инве-стора и поиск инвесторов, заинтересованных в покупке или доработке технологических решений разработчика, а также обеспечивающие юри-дическую, организационную и реже финансовую помощь разработчи-кам проектов.

Специализирующиеся на консалтинге организации в России ока-зывают услуги по вопросам охраны интеллектуальной собственности, фонды – если они не финансируют (софинансируют) сами, то занимают-ся поиском заказчика-инвестора. Обычно они не берут на себя расходы и ответственность по управлению интеллектуальной собственностью и не отвечают за конечный результат коммерциализации результатов на-учных исследований и разработок. Вдобавок, закрытость и непрозрач-ность – главная причина различных злоупотреблений. Бывает и так, что посреднические структуры монополизируют информацию, со всеми вы-текающими отсюда проблемами.

Пришло время сильных и незамедлительных организационных дей-ствий со стороны государства, которые бы, выражаясь образно, встрях-нули бы пазлы большого рисунка, чтобы они уложились далее в пра-вильный узор. Необходимо направить такое возмущающее воздействие на систему коммерциализации результатов научных исследований, и, если брать шире, на инновационную систему России. Эволюционное развитие отечественной инновационной системы, которое в настоя-


Рис.

3. С

хем

а уч

асти

я су

бъек

тов

в пр

оцес

се к

омм

ерци

ализ

ации

при

орг

аниз

ации

раз

рабо

тчик

ами

собс

твен

ного

мал

ого

высо

коте

хнол

огич

ного

про

изво

дств

а [1

6]


щее время характеризуется крайне низкой эффективностью, должно выйти на новый уровень развития. Большинство мер, реализованных в последние 5–10 лет, не привело ни к планируемым результатам, ни к переходу инновационной системы к новому качеству. Необходимы но-вые концептуальные решения, которые бы вывели на новый уровень развития существующую в России инновационную систему и систему коммерциализации результатов научных исследований как ее состав-ную часть.

Учитывая, что при коммерциализации результатов научных исследо-ваний (в отличие, скажем от трансфера технологий или научных иссле-дований в важных для безопасности государства областях) неважно кто будет использовать результаты интеллектуальной деятельности (резуль-таты исследований, новые технологии и т. д.), возможно организовать продажу интеллектуальных продуктов (в разных видах, на разных эта-пах) посредством биржи интеллектуальной собственности и разработок. Такая структура могла бы на некоторое время стать центральным элемен-том системы коммерциализации результатов научных исследований.

Систему научных исследований, существующую в России, периоди-чески и, в основном, справедливо, критикуют за слабую адаптацию к рынку. Но организационные изменения должны идти впереди техноло-гических.

Поэтому если на некоторый период времени биржа научных ре-зультатов и разработок будет играть системообразующую роль в неко-тором сегменте науки, то возможно, это пойдет на пользу всей науке в целом. После отработки на бирже совокупности процедур, приводящих к успешной реализации процесса коммерциализации результатов ис-следований и разработок, саму биржу, как отработавшее звено, можно будет убрать, восстановив наработанные связи на новой площадке. Но может быть эксперимент окажется удачным и биржа найдет свое место в системе.

Известно, что у Торгово-промышленной палаты РФ были планы организовать биржу интеллектуальной собственности, на которой бы обладатели патентов и предприниматели могли найти друг друга [42]. Попытки создать патентную биржу предпринимаются и сейчас [43, 44], но эти действия далеки от нужного масштаба. Но, может быть, следует отнестись к этому более серьезно и планы ТПП все-таки реа-лизовать?

Схема коммерциализации результатов научных исследований с бир-жей проектов, потенциальных и завершенных разработок может стать стержнем, основой инновационной системы с системой коммерциали-зации как составной частью (рис. 4).

Биржа выполняла бы роль организационного регулятора инновацион-ных процессов, это была бы площадка контактов разработчиков и инве-сторов, информационный концентратор интересов бизнес-сообщества, рынка, государства и интеллектуального сообщества.

Акт сделки на бирже в виде купли-продажи результатов научных исследований может быть ядром целой системы организационных, фи-


Рис.

4. С

хем

а уч

асти

я су

бъек

тов

в пр

оцес

се к

омм

ерци

ализ

ации

рез

ульт

атов

нау

чны

х ис

след

ован

ий

с вк

люче

нием

в с

хем

у би

ржи

инте

ллек

туал

ьны

х пр

одук

тов


нансовых, юридических взаимоотношений. Это может быть целевой установкой различных программ – вывести интеллектуальный продукт (в разной степени готовности) на биржу и продать его государственно-му или частному инвестору. Биржа результатов научных исследований и разработок как рыночный механизм, поставленный на место оси систе-мы, вокруг которой расположены иные системы, с различным уровнем системной организации (в настоящее время часто более высоким), мо-жет разрешить многие из имеющихся противоречий в развитии иннова-ционной системы России. В частности, регламентация работы биржи, принятие законодательных актов в отношении работы подобной биржи торговли результатами научных исследований и разработок, регламента-ция процедур, публичность будут решающими шагами по созданию ци-вилизованного российского рынка услуг в области коммерциализации результатов научных исследований.

Включение биржи в общую схему коммерциализации научных раз-работок может влиять на процесс коммерциализации на каждом этапе.

На научно-исследовательском этапе возможна торговля на бирже идеями будущих исследований с получением объектов с предполагае-мыми свойствами.

На этапе первичных инвестиций, который может проходить на бир-жевой площадке и быть оформленным в виде соответствующего проек-та, могут продаваться лабораторные разработки, а потенциальный поку-патель и инвестор будут самостоятельно, привлекая экспертов разного уровня, анализировать потенциальный спрос на продукт (технологию), выявлять и оценивать возможные препятствия для разработки, произ-водства и реализации нового продукта. В процессе консультаций могут быть уточнены (или сформулированы) предполагаемые потребительские свойства, параметры нового продукта. И самое главное, исследователи и разработчики будут иметь возможность более точно оценить объемы инвестиций в проект и работы по созданию промышленной установки, что должно вызвать больше доверия у инвестора. Естественно, что на торги могут быть выставлены результаты исследовательской деятельно-сти и разработок, в том числе виде патентов и других законодательно оформленных документов.

По результатам работы на технологическом этапе на биржу могут быть выставлены как промышленные установки, промышленные образ-цы, так и элементы производственного цикла. Фактически должен быть завершен процесс подготовки к этапу стратегических инвестиций, когда на биржу будет выставлен проект полномасштабного производства. Тор-говля может быть осуществлена правами на производство, будущими прибылями и т. д.

Итогом производственного этапа может быть организация производ-ства в различных формах, которое также в случае необходимости и же-лания, может быть выставлено на торги на бирже.

На коммерческом этапе, когда происходит реализация продукта, по-лучение и распределение прибыли между участниками процесса, когда анализируются тенденции спроса, выявляются продукты аналоги и кон-


куренты, могут быть сформулированы новые требования к новым про-дуктам, оформится понимание необходимости новых исследований и разработок. Будущих исполнителей заказчик может найти, выставив на бирже научные, технические, финансовые условия исследований и раз-работок. То есть весь процесс возвращается к первому этапу, обеспечи-вая цикличность процесса коммерциализации, выводя разрабатываемые продукты на новый уровень качества и потребительских свойств.

Таким образом, процесс коммерциализации результатов научных ис-следований может быть осуществлен при наличии нового элемента си-стемы – биржевой площадки интеллектуальных продуктов, на которой будут осуществлять взаимодействие инвесторы, исследователи и разра-ботчики, а также команды, осуществляющие доводку, упаковку, прода-жу, оформление интеллектуальных продуктов.

Биржа будет способствовать также построению эффективной систе-мы распределения доходов от реализации интеллектуальных продуктов разной степени разработки. Ведь в условиях выведения товара на рынок можно избежать ситуации работы с одним покупателем, а значит можно избежать демпинга и невыгодных условий продажи. С помощью биржи можно избежать сговора покупателей с целью избежать недопущения инноваций на рынок.

Не раз на форумах и конференциях проговаривалась идея создать федеральный реестр малых инновационных компаний, инновационных продуктов и технологий. Пока эти идеи не получили воплощения, хотя подобные реестры есть у каждого института развития. Обслуживание работы российской биржи интеллектуальных продуктов, обеспечение ее работы естественным путем приведет к созданию базы данных проектов на разных этапах их истории.

Безусловно, выдвижение биржи в качестве основного элементы си-стемы коммерциализации результатов научных исследований и активи-зация действий по повышению уровня сложности подобной системы является одним из возможных вариантов повышения эффективности отечественной инновационной системы.

Если не альтернативными, то взаимодополняющими площадками могут быть технологические платформы, в рамках работы которых осу-ществляется партнерство между вузами, научными институтами и про-мышленными компаниями [45].

8. Выводы

1. В настоящее время в России существуют практически все эле-менты системы коммерциализации результатов научных исследований и разработок, которые есть во всех экономически развитых странах. Однако имеющиеся условия ведения научных исследований, направлен-ность и качество подготовки кадров, условия финансирования научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, регулирование товарных и финансовых рынков, условия инвестирования, система по-


лучения и защиты интеллектуальной собственности – все вместе взятое не способно создать реально ощутимый результат.

Проблема активизации процессов коммерциализации результатов научных исследований состоит в повышении мотивации участников процесса, а также в улучшении процедуры согласования решений в ор-ганизационной, финансовой и юридической сферах.

Ценный материал в этом отношении дает сравнение ситуации с ре-зультатами инновационной деятельности и коммерциализацией резуль-татов научных исследований в России и некоторых зарубежных стра-нах.

2. Необходимо управляемое возмущающее воздействие на суще-ствующую в России систему коммерциализации результатов научных исследований и, если брать шире, на российскую национальную инно-вационную систему. Эволюционное развитие отечественной иннова-ционной системы, которое в настоящее время характеризуется крайне низкой эффективностью, должно выйти на новый уровень развития. Большинство мер, реализованных в последние 5–10 лет, не привели к переходу инновационной системы в новое состояние. Необходимы но-вые концептуальные решения, которые бы вывели на новый уровень развития существующую в России инновационную систему и систему коммерциализации результатов научных исследований как ее составную часть.

Перспективным решением выглядит схема коммерциализации ре-зультатов научных исследований, включающая в себя в качестве основ-ного элемента биржу интеллектуальных проектов. Если на некоторый период времени биржа научных результатов и разработок сможет при-нять на себя системообразующую роль в некотором сегменте науки, то можно ожидать, что это пойдет на пользу всей науке в целом.

3. Определенную информацию дают некоторые элементы системы коммерциализации результатов научных исследований в университетах США. При этом активизация патентной деятельности достигается пу-тем повышения мотивации исследователей. В то же время необходимо понимание проблем, возникающих при коммерциализации результатов научных исследований в высших учебных заведениях.

4. В статье приведен перечень и дан анализ некоторых документов, принятых за последние несколько лет Правительством России, которые нацелены на развитие коммерциализации результатов научных исследо-ваний в высших учебных заведениях. Приведен перечень проблем, кото-рые не решает 217-ФЗ, и сделаны предложения по внесению изменений в этот закон.

Автор выражает искреннюю благодарность Всеволоду Васильевичу Борисову за конструктивное обсуждение статьи и сделанные замеча-ния.



1. «Конкурируя за будущее сегодня: новая инновационная политика для России» Электронный доступ: [http://opora.ru/].

2. Электронный доступ: [http://www.rg.ru/2012/08/28/patent.html].3. Салимьянова И. Г. Методологические аспекты построения нацио-

нальной инновационной системы // Салимьянова И. Г. СПб.: СПбГИ-ЭУ, 2011.

4. Салимьянова И. Г. Инновационная ультраструктура как составляю-щая национальной инновационной системы // Вестник ИНЖЭКО-На. Сер. Экономика. Вып. 2 (37). 2010. С. 49–56.

5 . Салимьянова И. Г. Организационная структура национальной инно-вационной системы // Вестник ИНЖЭКОНа. Сер. Экономика. Вып. (44). 2011. С. 48–57.

6. Электронный доступ: [http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId= 223&d_no=47324].7. Арзамасцев Н. Механизмы государственного содействия при ком-

мерциализации технологий. // Интернет-журнал «Технологический бизнес». № 8. 2000.

8. Лушников А. В. Роль центров трансфера технологий в развитии ма-лого и среднего инновационного бизнеса // Альманах «Наука. Инно-вации. Образование». № 11. 2012. С. 111–123.

9. Электронный доступ: [www.i-russia.ru/all/news/5817/].10. Электронный доступ: [http://минобрнауки.рф/документы/2665].11 . Дежина И. Г., Салтыков Б. Г. Механизмы стимулирования коммер-

циализации исследований и разработок. М.: ИЭПП, 2004. С. 152.12. Зинов В. Г. Интеллектуальные ресурсы. Интеллектуальная собствен-

ность. Интеллектуальный капитал. М.: АНХ, 2008.13. Морозов Ф. А. Автореферат диссертации на соискание ученой степе-

ни кандидата экономических наук «Методы формирования моделей и механизма коммерциализации инноваций». СПб., 2008.

14. Кулик Н. А. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата экономических наук «Развитие малого высокотехноло-гичного предпринимательства на основе коммерциализации науч-ных разработок». Хабаровск, 2003.

15. Электронный доступ: [http://www.rosbalt.ru/business/2012/10/02/ 1041454.html].16. Электронный доступ: [http://www.nair-it.ru/news/23.08.2012/340].17. Электронный доступ: [http://www.rosbalt.ru/business/2012/10/03/

1041979.html].18. Электронный доступ: [http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId= 223&d_no=47208].19. Электронный доступ: [http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId= 223&d_no=47547].20. Электронный доступ: [http://www.wipo.int/pressroom/ru/articles/2012/

article_0001.html].


21. Утечка мозгов не страшна России и почти ничего не дает Запа-ду. Электронный доступ: [http://www.finmarket.ru/z/nws/hotnews.asp?id=3052707].

22. Комков Н. И., Бондарева Н. Н. Проблемы коммерциализации науч-ных исследований и направления их решения // Проблемы прогно-зирования. № 1. 2007. С. 4–28.

23. Комков Н. И., Ерошкин С. Ю., Кравченко М. В. Анализ и оценка пер-спектив перехода к инновационной экономике // Проблемы прогно-зирования. № 6. 2006.

24. Кулик Н. А. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата экономических наук «Развитие малого высокотехноло-гичного предпринимательства на основе коммерциализации науч-ных разработок». Хабаровск, 2003 г.

25. Крюков Д., Покровский К. «Интеллектуальная собственность, соз-данная при государственном финансировании. Политика Прави-тельства США // Электроника: наука, технология, бизнес. № 3. 2007. С. 88–91.

26. Лаптев Г. Д. Трансфер технологий: опыт университетов США // Сб. «Коммерциализация технологий: теория и практика» / Под ред. С. Я. Бабаскина, В. Г. Зинова. М.: Монолит, 2002. С. 150–184.

27. Марков К. А. Коммерциализация научных исследований в универси-тетах США // Вестник Нижегородского ун-та им. Н. И. Лобачевско-го. № 5. 2009. С. 22–30.

28. Медовников Д., Оганесян Т., Розмирович С. Спецовка для храма нау-ки // Эксперт. № 2 (736). 2011.

29. Емельянов С. В. США: государственная политика стабилизирования инновационной конкурентоспособности американских производи-телей Инновационная стратегия правительства США в ХХI веке. Электронный доступ: [http://www.cfin.ru/press/management/2002-3/index.shtml].

30. Сказочкин А. В., Ладный А. О., Доршакова Н. В. Интеграция науки и образования в российской высшей школе: проблемы и предложе-ния // Уч. зап. Петрозаводского гос. ун-та. № 7. Т. 1. 2011. С. 35–42. Электронный доступ: [http://www.riep.ru/index.php?m=23&n=20].

31. Оболенский В. Почему в России не укоренился инновационный тип развития // Российская Федерация сегодня. № 19. 2008.

32. Электронный доступ: [http://ria.ru/science/20120807/718320522.html].33. Электронный доступ: [http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId= 221&d_no=48880].34. Электронный доступ: [http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId= 221&d_no=48080].35. Электронный доступ: [http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId= 221&d_no=48092].36. Закон США Бай-Доула, 1980 г. (Bayh-Dole Act of 1980; Public Law

96-517).


37. Закон США Стивенсона-Вайдлера «О технологических инноваци-ях» 1980 г.(The Stevenson-Wydler Technology Innovation Act – Рublic Law 96-480) (c внесенными поправками после 1980 г.).

38. Закон США «О передаче федеральной технологии» 1986 г. (Public Law 99-502).

39. Электронный доступ: [http://www.nair-it.ru/news/23.08.2012/340].40. Электронный доступ: [http://www.nanonewsnet.ru/nanoweek 23–29 мар-

та 2010 г., No. 103].41. Салимьянова И. Г. Автореферат диссертации на соискание ученой

степени доктора экономических наук «Методология и методы раз-вития национальной инновационной системы». СПб., 2011.

42. Электронный доступ: [http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId= 223&d_no=48193] .43. Электронный доступ: [www.rbis.biz].44. Электронный доступ: [www .eipuser .ru].45. Электронный доступ: [http://www.strf.ru/material.aspx?CatalogId= 223&d_no=47547].

Игнатов Игорь Игоревичзаведующий сектором анализа международного

управления наукой и образованием РИЭПП.телефон (495) 917 07 95,

[email protected]

РОЛЬ АКТА БЭЯ-ДОУЛА (BAYH-DOLE ACT-1980) В ТРАНСФЕРЕ НАУЧНЫХ ЗНАНИЙ И ТЕХНОЛОГИЙ

ИЗ АМЕРИКАНСКИХ УНИВЕРСИТЕТОВ В КОРПОРАТИВНЫЙ СЕКТОР: ИТОГИ ТРИДЦАТИЛЕТНЕГО ПУТИ1

Американский научно-образовательный комплекс зарекомендовал себя за последние полвека как успешная система, контуры которой были набросаны в сменовеховском докладе Ванневара Буша «Science: the Endless Frontier» [1]. Вместо создания с нуля сети специализированных научно-исследовательских институтов под крышей одной или несколь-ких академий, Буш порекомендовал сформировать систему, основанную на партнерстве между уже существующими университетами, корпо-ративной индустрией и федеральным правительством. Университеты предлагалось превратить в центры преимущественно фундаментальной науки, которая финансировалась бы, в значительной степени, федераль-ным правительством через систему грантов, главным источником кото-рых становилась National Science Foundation (NSF).

Это было существенной сменой парадигм. До Второй мировой вой-ны финансирование федеральным правительством университетских исследований почти отсутствовало: сама идея такого финансирования казалась радикальной и, по понятиям того времени, «попахивала комму-низмом». Превращение федерального правительства в основного спон-сора университетской фундаментальной науки в масштабе Америке было настоящей концептуальной революцией.

У этой революции были вполне рациональные основания. С одной стороны, федеральное правительство убедилось в эффективности цен-трализованной мобилизации университетской науки в годы Второй ми-ровой войны. Сдавать вновь обретенные рубежи не хотелось ни прави-тельству, ни военным, ни научному сообществу. С другой стороны, Буш не без оснований предполагал, что корпоративный сектор имел мало оснований инвестировать значительные средства в фундаментальную

1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Инновационные тенденции в развитии системы публичных исследовательских университетов США в свете реформы высшего образо-вания и науки в Российской Федерации», проект № 11-06-00590а.


науку, поскольку, во-первых, подобная финансовая политика удорожала конечный продукт, а во-вторых, результаты таких исследований невоз-можно было приватизировать и, следовательно, они могли быть исполь-зованы компаниями-конкурентами. Гораздо проще, дешевле и функцио-нально целесообразнее было проводить фундаментальные исследования на базе университетов, создавая и накапливая находящийся в открытом доступе пул научного знания, доступного всем заинтересованным сто-ронам. Буш был не совсем прав в деталях, поскольку партнерские от-ношения между университетами и корпоративной индустрией в довоен-ные десятилетия развивались довольно-таки успешно, но он правильно представлял себе «большую картину» и глобальные тенденции в раз-витии науки и экономики. Довоенное сотрудничество между индустри-ей и университетами осуществлялось преимущественно на региональ-ном, часто «местечковом», уровне, не носило стабильного характера и, в смысле объемов вкладываемых средств, не шло ни в какое сравнение с федеральным финансированием военного времени и первых послево-енных лет.

Доклад Буша лег в основу так называемой «линейной модели» инно-вационной политики, которой Соединенные Штаты, в целом, придер-живаются и сегодня. В основе этой политики лежит представление об исследовательских университетах как первом звене функциональной цепочки, которая ведет от фундаментальных исследований к внедрению и коммерциализации нового научного знания в форме инноваций [2, 3]. «Линейная модель» инновационного процесса подразумевает, что пре-имущественный акцент университетов и федерального правительства (в качестве основного спонсора) на фундаментальных исследованиях является базовым условием для успешного следования по пути иннова-ционного развития.

Полученная в итоге система была основана на принципе разделения труда: специализирующиеся на фундаментальных исследованиях уни-верситеты вырабатывали большие объемы «мелко расфасованного» ба-зового знания об окружающей нас реальности, а корпоративный сектор призван был просеивать эту «когнитивную руду» в поисках «золотых крупиц», годных для дальнейшей переработки и разработки.

Спонсируемые федеральным правительством фундаментальные ис-следования серьезно усилили научный потенциал американских уни-верситетов и способствовали превращению многих из них в центры не только американской, но и мировой науки. Увеличению как реальной, так и воображаемой роли университетов в американской экономике в послевоенные годы способствовало и изменение экономической пара-дигмы.

В 1950-х гг. исследователь из Массачусетского Технологического Института (MIT) Роберт Соллоу (Robert Solow) дал толчок изменению традиционных представлений о природе экономического роста (ЭР). Се-годня это трудно себе представить, но в течение десятков лет экономи-сты полагали, что двумя наиболее важными факторами, определявшими ЭР, являются труд и капитал, а роль новых технологий представлялась

161 Роль Акта Бэя-Доула ... в трансфере научных знаний

им на этом фоне второстепенной. Солоу показал в своей математической модели, что труд и капитал вместе ответственны только за половину ве-личины экономического роста, а остальные 50 % формируются за счет технологических инноваций. Поскольку американские университеты считались, да и продолжают считаться, базовым элементом американ-ской инновационной системы, открытие Солоу было немаловажным идеологическим инструментом, способствовавшим развитию универ-ситетского комплекса – в первую очередь за счет увеличения объемов федерального финансирования.

Аргументы Буша в пользу преимущественно федерального (а не частно-корпоративного) финансирования фундаментальных иссле-дований были впоследствии развиты Нельсоном (Nelson, 1959) [4] и Эрроу (Arrow, 1962) [5]. Эрроу, например, нашел, что корпоративная индустрия, если и финансирует исследования, то имеет тенденцию спонсировать менее рискованные и «абстрактные» проекты, чем те, на которые выделяет деньги государство. Уже в силу своего универ-сального положения и вытекающего из этого несколько отчужденного отношения к финансовым ресурсам, государство более либерально в отношении к исследовательским проектам, не сулящим быструю эко-номическую отдачу.

В 1970-х годах значимость университетов для американского обще-ства была дополнительно подтверждена количественными исследова-ниями National Science Foundation (NSF), в которых принимал участие Эдвин Мэнсфилд (Edwin Mansfield). В своей совместной с рядом дру-гих исследователей работе 1977 г., посвященной социальной и частно-корпоративной нормам прибыли (rate of return) [6], он установил, что социальная «норма прибыли» или, проще говоря, общественная польза от индустриальных инноваций значительно выше, чем та норма прибы-ли, которую получают от них же частные фирмы. Эта работа подтверди-ла идею Ванневара Буша о малой заинтересованности корпоративного бизнеса в фундаментальной науке и, соответственно, дала дополнитель-ные основания для того, чтобы воспринимать университеты в качестве эксклюзивно-специализированных площадок в национальной иннова-ционной системе (НИС) США – причем уже не только в экономическом, но и социальном смысле.

Беда, однако, состояла в том, что линейная модель инновационного процесса, несмотря на все открытия и заклинания, не работала таким образом, как это виделось Бушу и блестящей плеяде науковедов и эко-номистов, которые продолжили его дело. Американские университеты генерировали гигантские объемы потенциально полезного знания – про-блем с этим не было. Но инновации продвигались в корпоративный сек-тор медленно и с трудом. Более того, значительная часть тех новых тех-нологий, которые все-таки просачивались в американскую экономику, генерировалась не университетами, а национальными лабораториями в сотрудничестве с Департаментом обороны и крупными корпорациями. Постепенно наличие «слабого звена» в модели Буша стало очевидным всем: таковым звеном был трансфер научных знаний и технологий из


пуб личного (университетского) в частный (корпоративный) сектор. Что-бы активизировать технологические разработки и выстроить «транс-ферный мост», была принята целая серия законов и произведены опре-деленные изменения в системе управления трансфером инноваций.

Ключевые меры по активизации трансфера научного знания и технологий

Пожалуй, одной из самых значимых попыток выстроить транс-ферный «мост» между публичными университетами и корпоративным бизнесом стало принятие в 1980 г. так называемого Акта по патентам и торговым маркам (Patent and Trademark Law Amendments Act), шире известного как Акт Бэя-Доула (Bayh-Dole Act, BDA-1980). До проведе-ния этого закона федеральное правительство владело правами на любое «патентабельное» научное открытие, проистекающее из исследований, которые были осуществлены на федеральные деньги. К 1980 г. оно на-копило 28 000 патентов, меньше 5 % из которых были коммерчески лицензированы [7]. Акт Бэя-Доула передал федеральные права на па-тенты и открытия университетам, оставив последним решать по своему усмотрению, оставлять ли эти права исключительно за университетской корпорацией в целом, передавать ли индивидуальным исследователям или же разделять их в какой-либо пропорции между университетом и исследователями.

В качестве сопроводительной меры в 1982 г. был создан Апелляци-онный суд федерального округа (Court of Appeals for the Federal Circuit, CAFC). Этот суд специализировался на «патентных делах» и был окон-чательным арбитром по возникающим в этой сфере противоречиям прав и интересов. Вскоре он завоевал репутацию защитника интересов дер-жателей патентов. Однако еще до создания этого института, федеральная система Соединенных Штатов уже создала прецедент, показав, что она стоит на страже интересов держателей патентов: в 1980 г. Верховный суд (U.S. Supreme Court) в слушаниях по делу Diamond v. Chakrabarty подтвердил законную силу т. н. «широкого» патента в рамках быстро развивающейся биотехнологической индустрии, облегчив патентование и лицензирования изобретений в данной области.

В дополнение к Акту Бэя-Доула в 1984 г. был принят Акт о нацио-нальных кооперативных исследованиях (National Cooperative Research Act, NCRA-1984), на который в литературе ссылаются не столь часто, но который, тем не менее, представлял собой исключительно важный до-кумент для имплементации новой научно-технической политики. Глав-ная заслуга этого закона состоит в том, что он ограничил применение антитрастового законодательства к совместным предприятиям по науч-ным исследованиям и разработкам [8]. Это привело к образованию, по крайней мере, нескольких сотен совместных, в том числе и с участием университетов, консорциумов, занимающихся ИиР. По сути дела, дан-ный Акт дал возможность заработать в полную силу ранее принятому


BDA-1980. Впоследствии он был усовершенствован и трансформиро-ван в Акт о национальных кооперативных исследованиях и продукции от 1993 г. (The National Cooperative Research and Production Act of 1993, NCRPA-1993), который уточнил применение правила разумного под-хода (rule of reason approach) к антитрастовому анализу деятельности совместных предприятий [9, 10]. Правило разумного подхода предпола-гает, что антитрастовое законодательство должно применяться только к тем фирмам и контрактам, которые чрезмерно ограничивают торговлю, а размер фирмы и степень ее монопольной власти сами по себе не явля-ются предметами ограничения.

Следующим, после NCRA-1984, важным шагом в развитии систе-мы трансфера технологий стало принятие в 1986 г. Акта по трансферу федеральных технологий (Federal Technology Transfer Act, FTTA) [11] и поправок к нему от 1989 г., правда, касался он преимущественно нацио-нальных лабораторий (НЛ). Этот документ открывал путь к проведению массовых совместных («кооперативных») исследований и разработок между НЛ с одной стороны и частными фирмами, университетами и некоммерческими организациями с другой. По данному закону универ-ситетам, в частности, разрешалось сохранять за собой право собствен-ности на изобретения, полученные в результате исследований по коопе-ративным договорам с федеральными лабораториями.

Драматические сдвиги в области федерального финансирования американской сферы ИиР произошли при Администрации Клинто-на. В 1990-х гг. Департамент коммерции стал ключевым агенством по управлению развитием новых технологий и трансферу этих разработок в корпоративный сектор. Его бюджет более чем удвоился с 1993 г., при-чем основная часть этого прироста произошла за счет Программы по передовым технологиям (Advanced Technologies Program, ATP), бюджет которой вырос с $ 47 млн. в 1992 коммерческом году до $ 431 млн. и $ 491 млн. в 1995 и 1996 гг. соответственно [12, 13]. Для университетов это изменение формата управления инновационным развитием означало расширение возможностей по участию в прикладной науке и разработ-ках. Интересно, что общая доля университетского сектора в сфере ИиР США – во многом благодаря поощрению трансфера технологий адми-нистрацией Клинтона – достигла своего пика в 1990-е, составив почти 16 % в 1995 [14].

Возникает вопрос, каким было долговременное воздействие пере-численных законодательных и административных инициатив на ин-новационный потенциал американского университетского комплекса. В первую очередь я остановлюсь на BDA-1980, поскольку именно он способствовал резкой активизации участия вузовского комплекса США в инновационных технологических разработках и трансфере научного знания и технологий, хотя по ходу повествования уделю кое-где вни-мание и тенденциям, стимулированным более поздними актами, а так-же изменениями в научно-технологической политике и экономической конъюнктуре.


Эффект новой научно-технологической политики

Главным мотивом разработчиков BDA-1980 было стимулировать коммерциализацию публично-финансируемых исследований, которые осуществлялись, кстати, не только в университетах, но и национальных лабораториях. Ко времени принятия Акта около 70 % университетских исследований финансировались федеральным правительством, так что планируемые изменения в научной политике должны были произвести существенное воздействие на сферу ИиР. Антиинтеллектуализм (как в латентной, так и открытой форме) силен в Америке на всех ярусах общественной пирамиды. По мнению многих, федеральное финансиро-вание науки представляет собой бессмысленное «сжигание ассигнаций» в «топке» «самодостаточного» научно-исследовательского комплекса. Неудивительно поэтому, что в условиях плохо работающего трансфера технологий затраченные на науку средства воспринимались и федераль-ным правительством, и значительными сегментами внутри правящего класса, и общественным мнением в целом как невосполнимые (хотя и неизбежные) потери. В условиях растущего технологического отстава-ния от Японии и усиливающейся мощи СССР эта ситуация становилась все менее терпимой. Разумеется, о том, чтобы посадить науку на голод-ный паек, не могло быть и речи, но и финансировать ее далее по-старому тоже было невозможно. Стратегическая посылка, таким образом, со-стояла в том, чтобы заставить эти как бы «прожигаемые» каждый год федеральные деньги работать на развитие и технологизацию экономики, превратив их из «чистых убытков» в некое подобие инвестиции. Но при этом действия разработчиков Акта, конечно, были основаны на вере в то, что коммерциализация открытий и прочих результатов НИР ослож-нялась отсутствием прав собственности на произведенную интеллекту-альную собственностью. До BDA-1980 университеты могли получить патенты на результаты спонсируемых правительством НИР только по-средством подачи заявки непосредственно в федеральное правительство с просьбой на получение прав собственности. Получить патент было можно, но не очень просто, и развитие процесса патентования сдержи-валось решениями федерального правительства по каждому отдельно взятому случаю. Акт же позволял стандартизировать процесс получе-ния патентных прав и сделать его массовым. Наличие патента, в свою очередь, позволяло лицензировать интеллектуальную собственность и передавать ее в пользование индустриальным корпорациям, получая за это лицензионные отчисления. Такой виделась цепочка технологическо-го трансфера реформаторам тогдашней научной политики [15]. В допол-нение, BDA-1980 подтвердил возможность оформления эксклюзивных лицензий [16].

Разработчики Акта оставили университетам значительную свободу действий в формировании своих собственных трансферных программ: у каждого университета была возможность формулировать их по своему вкусу, в соответствии со своими интересами, потенциалом и уникальны-ми обстоятельствами. В итоге, разработанные индивидуальными вузами


нормы регулирования трасфера научных знаний и технологий широко варьировались по многим направлениям – по объему ресурсов, выде-ленных на нужды трансферной активности, по проценту доходов, ко-торые полагались зарегистрировавшим патенты членам профессорско-преподавательского состава, по правилам регистрации последними стартап-компаний, а также по целям и модусу операнди самих офисов по трансферу технологий [17, 18, 19, 20].

Следует отметить, что свобода вузов в подходах к трансферной по-литике результировалась в значительное разнообразие практик, которые варьировались в широком диапазоне от университета к университету. Некоторые университеты старались запатентовать как можно больше ре-зультатов исследований, нередко идя при этом на существенные натяжки в смысле качества и/или практической применимости этих результатов, другие же, наоборот, патентовали свои результаты и изобретения очень выборочно, делая акцент на тех из них, что потенциально сулили большой доход или не могли получить хода в промышленность без лицензии. В то время как одни университеты были склонны заключать эксклюзивные договоры, претендуя при этом на большие суммы выплат, другие даже в изменившихся условиях старались, насколько возможно, следовать нор-мам «открытой науки», раздавая за небольшие деньги неэксклюзивные права большому количеству различных, в том числе и некоммерческих, организаций. Иногда эти практики имели свою предысторию и были связаны с долговременной линией университета. Например, Стэнфорд решил запатентовать результаты исследования по рекомбинации ДНК (изобретатели – Stanley N. Cohen и Herbert W. Boyer) еще в 1974 г., по-лучив патент лишь в 1980 г. [21], но там отказались от идеи «запирать» содержащуюся в этом патенте важную научно-исследовательскую ме-тодологию путем заключения эксклюзивного договора. Стэнфордский университет предлагал ее за скромное вознаграждение всем заинтере-сованным сторонам. В результате метод получил быстрое распростра-нение, и уже в 1982 г. корпорация Genentech разработала и коммерциа-лизовала на основе этой биотехнологии человеческий инсулин [22, 23]. В других случаях эти различия объяснялись более эфемерными и субъ-ективными обстоятельствами – например, идеологическими взглядами наличных университетских администраций. При этом выбранная линия могла – и не один раз – меняться вместе со сменой администрации: на-пример, с уходом «консерваторов», иногда даже реакционеров, и при-ходом либералов или наоборот. Более того, выбранная линия не всегда оказывалась целесообразной с точки зрения интересов самого универ-ситета, иногда отражая лишь чисто идеологические вкусы руководства.

Статистические данные действительно свидетельствуют о весьма за-метных изменениях в текущих операционных практиках значительной части исследовательских университетов. Судить об этом можно по дина-мике патентования, лицензионных доходов и цитирования университет-скими патентами научных статей, которые отражают ход и результаты приведших к получению нового интеллектуального продукта исследо-ваний.


Начать с того, что прохождение Акта Бея-Доула в 1980 г. стимули-ровало существенное увеличение количества офисов технологического трансфера (technology transfer offices, TTO), зарегистрированных уни-верситетских патентов и полученных лицензий [24]. В период, непосред-ственно предшествующий прохождению BDA-1980, все университеты Америки регистрировали менее 250 патентов в год [25], а еще раньше, в 1965 г., вузовским сектором в целом было получено всего лишь 96 па-тентов, распределенных между 28 университетами и технологическими институтами [26, 27]. Рост числа регистрируемых патентов выявился сразу после прохождения Акта, но был поначалу довольно скромным: между 1980 и 1983 гг. число патентов, выданных вузам в целом, выросло приблизительно на 10 %, тогда как количество патентов, полученных 50-ю «топовыми» университетами увеличилось на 17 % [28]. Процесс пошел существенно быстрее после 1984 г. [29], в результате чего доля университетских патентов в общей массе всех американских патен-тов увеличилась с менее чем 1 % в 1975 до почти 2,5 % в 1990 г. [30]. В 1992 г. почти 1500 патентов были получены примерно 150-ю амери-канскими университетами [26, 27]. В 1998 г. университетами было по-лучено 2900 патентов, а в 2003 г. – уже 3629 [25, 31]. Наконец, в 2010 г. совокупное количество зарегистрированных вузовских (университеты + колледжи) патентов увеличилось до 4500 [31]. Иными словами, число патентов увеличилось на 1700% , или в 18 раз, по сравнению с годами, непосредственно предшествующими принятию Акта Бэя-Доула. [31]. В 2011 г. опрос, проведенный Ассоциацией менеджеров университет-скими технологиями (Association of University Technology Managers, AUTM), дал цифру в 4700 патентов, правда из 186 организаций, при-нимавших участие в этом опросе, лишь 157 были университетами, а по-давляющее большинство остальных относились к числу госпиталей и исследовательских институтов [32].

Не менее интересна продемонстрированная университетским ком-плексом преимущественная «склонность» к патентированию: в то время как соотношение патентов к объемам финансирования ИиР в патентной системе США в целом показало резкое снижение регистрационной ак-тивности (с 780 патентов на $ 1 млрд. затраченных средств в 1975 г. до 429 в 1990 г.), в рамках университетского комплекса в период между 1975 и 1990 гг. тот же индикатор почти удвоился (с 57 патентов в 1975 г. до 96 в 1990 г.) [30].

Согласно данным NSF, за период между 1998 и 2010 гг. 97 % всех патентов было получено 200 «топовыми» исследовательски-ми университетами, при этом более 50 % было получено всего 19-ю университетами-лидерами, из которых на первом месте идет Система университетов Калифорнии (University of California System), получив-шая 11,9 % всех университетских патентов. За ней с большим отры-вом следует MIT c 4,2 % университетских патентов. Всего же доля ву-зовских патентов в общем числе американских неправительственных патентов в течение первого десятилетия XXI в. колебалась в рамках 4,2–4,7 % [31].


В целом, можно констатировать, что рост совокупного количества патентов, полученных американскими вузами (университетами, при-равненными в статусе к последним научно-образовательными техноло-гическими институтами, а также колледжами), наблюдается в течение всего или почти всего тридцатилетнего периода с момента принятия BDA-1980. Однако следует отметить, что этап наиболее взрывного ро-ста приходится на вторую половину 1980-х гг., 1990-е и самое начало «нулевых» годов. Несомненно, принятие BDA-1980 резко активизиро-вало патентную активность университетов, но создается впечатление, что в течение последнего десятилетия интенсивность процесса начина-ла постепенно снижаться. Впрочем, текущие темпы патентования могут быть, в какой-то степени, обусловлены начавшимся в 2008 г. финансо-вым кризисом, что оставляет вопрос открытым. Интересным фактом является активизация процесса во второй половине 1980-х, что хорошо коррелирует с принятием NCRA-1984. Кроме того, важно отметить, что рост патентовой активности университетов имел место и до принятия BDA-1980, хотя и был очень медленным. Можно констатировать, что и BDA-1980, и NCRA-1984 были важными катализаторами процесса при-ватизации университетами интеллектуальной собственности, но сама эта тенденция имеет более глубокие корни. Оба акта, таким образом, ак-тивизировали уже вызревшую в университетском секторе потребность в функциональной трансформации, которая неизбежно должна была при-вести к определенной эволюции вузовской системы в направлении, не укладывающемся в рамки парадигмы Буша и линейной модели.

Точные данные по доходам университетов трудно получить из-за различий в методологии разных проектов. Тем не менее можно кон-статировать, что они значительно выросли с 1980 г. По данным Офиса общей бухгалтерской статистики за 1995 г. [33], общеуниверситетский лицензионный доход в 1989–1990 гг. составлял $ 82 млн. Данные Ассо-циации менеджеров университетских технологий (Associatrion of Uni-versity Technology Managers) за 1991–1994 гг. свидетельствуют о том, что университетские роялти и общий лицензионный доход выросли в совокупности от почти $ 130 млн. в 1991 финансовом году (ф. г.) до чуть более чем $ 244 млн. в 1994 ф. г. [34]. Данные по динамике в рамках крупнейшего в это время индивидуального получателя лицензионного дохода, University of California, свидетельствуют о том, что общий ли-цензионный доход этого вуза вырос с $ 22,5 млн. в 1991 ф. г. до более чем $ 63 млн. в 1995 ф. г. [35]. В 2003 г. университетами было получено уже более $ 1 млрд. лицензионного дохода [25], а в 2009 г., согласно дан-ным NSF, 153 университета, которые откликнулись на опрос, проведен-ный Ассоциацией менеджеров университетскими технологиями, дали совокупную сумму в $ 1,5 млрд., которая, кстати, отражает уже посткри-зисные реалии американской экономики [36]. Моя перепроверка данных NSF, вызванная сомнениями в правильности ссылок, которые приводят авторы доклада, дала цифру в $ 1,6 млрд. текущих совокупных лицензи-онных платежей (running royalty). При этом общий доход участвовавших в опросе институтов сотавил $ 2,3 млрд. [37]. Показатели, представлен-


ные в последнем доступном на данный момент докладе AUTM, равны, соответственно, $ 1,5 и $ 2,5 млрд. [38]. Хотя эти, в некоторой степе-ни, «плавающие» и не «чисто университетские» показатели (в 2009 в опросе участвовала 181 организация, из которых университетов было 153, госпиталей и НИИ – 27, независимых патентно-инвестиционных фирм – 1; в 2011 г. в опросе приняли участие 186 организаций, распреде-лившихся в пропорции 157:28:1), но общая тенденция хорошо видна. В долгосрочной перспективе рост университетских доходов от патентной и лицензионной деятельности более чем очевиден. В то же время, видно, что «взрывной» рост доходности от патентно-лицензионной деятельно-сти пришелся на период с начала 1990-х по начало 2000-х гг. (особенно на вторую половину этого периода). В течение последних 8–9 лет рост доходности замедлился, а в посткризисные годы наблюдается, по боль-шому счету, «топтание на месте» с небольшими флуктуациями в ту или другую сторону, что, возможно, свидетельствует о продолжающемся влиянии неблагоприятной финансовой конъюнктуры на происходящие в сфере трансфера технологий процессы.

Цитирование имеющей отношение к регистрации патента научной литературы на его обложке тоже представляет собой важный индикатор вклада университетских исследований в индустриальные инновации, хотя изменения данного показателя год от года следует интерпретиро-вать с осторожностью, поскольку они могут отражать просто изменения в темпах переработки заявок Офисом патентов и торговых марок [31]. Однако анализ долговременных тенденций более надежен. В этой связи нужно отметить, что цитирование зарегистрированных в США научных статей в патентах возрастало достаточно быстро и непрерывно с сере-дины 1980-х до конца 1990-х гг., причем основная часть этого приро-ста пришлась на конец 1980-х и начало 1990-х гг. [39, 40, 41]. Между 1998 и 2010 гг. рост этого индикатора значительно замедлился. В целом, только 11 % патентов на изобретения в 2010 г. цитировали статьи из та-ких широких областей наукознания, как физика, химия, биомедицин-ский комплекс и инжиниринг, причем почти 50 % цитирований научно-инженерной литературы приходилось на статьи, определяемые NSF как «неамериканские» [31]. Если говорить только об американских научных статьях, то заметный прирост цитирования отмечается в инжиниринге и физике.

Оценки новой модели трансфера: мнения оптимистов

На фоне этих тенденций неудивительно, что с конца 1980-х гг. и вплоть до последних лет многие исследователи, управленцы и эксперты озвучивали вполне оптимистические воззрения на природу тех транс-формаций, которые были запущены в университетской среде под влия-нием BDA-1980. Технологические разработки и изобретения американ-ских университетов традиционно считаются многими авторами важным источником технологических инноваций для американской экономики


[42], однако 1980 г. воспринимается как важный «водораздел». За послед-ние 30 с лишним лет тренд закрепился: корпоративная индустрия теперь больше чем когда-либо полагается на университеты как кумулятивный источник новых знаний и результатов, исследовательских методологий, экспериментальных инструментов и материалов, а также как «площад-ки доступа» к экспертным знаниями и опыту представителей фундамен-тальной науки [43]. В 1990-х гг. многие авторы подчеркивали безусловно положительный в их понимании факт организационного сближения уни-верситетов и корпоративного сектора и ту роль, которую сыграл в этом процессе BDA-1980 [44, 45, 46, 47]. Важность подобного сотрудничества была особенно велика в таких быстро развивающихся областях hightech-сектора, как фармацевтика, производство медицинского оборудования и полупроводников [43, 47]. Самюэль Кортум (Samuel Kortum) и Джошуа Лернер (Joshua Lerner) в ходе ряда исследований пришли к выводу, что резкое увеличение количества зарегистрированных патентов связано с ростом продуктивности американской сферы ИиР [48, 49, 50]. В рассма-триваемый период зависимость фирм и корпораций от внешних иссле-довательских и технологических площадок – как от университетов, так и национальных лабораторий – возросла во многих отраслях промыш-ленности [51]. Причем, по мнению некоторых науковедов и историков науки, она продолжает увеличиваться. Джонатан Коул (Сole, 2010) в сво-ей эпической книге-саге об Американском университете [52], например, высказывает мнение, что доля новейших и ведущих в технологическом отношении индустриальных отраслей, которые развились из универси-тетских исследований, сегодня может достигать 80 %.

В узкотехническом смысле полезность наличия у университетов па-тентных прав для трансфера технологий констатируется многими ис-следователями [53, 54]. Teece (1986), например, аргументирует свою позицию тем, что переговоры по трансферу теперь могли вестись уни-верситетами по четко определенным технологиям без подспудных стра-хов, что посвященные в детали открытия потенциальные покупатели прервут переговоры и, так и не заключив сделки, займутся коммерциа-лизацией новшества самостоятельно. Arora (2002), со своей стороны, подчеркивает, что трансфер кодифицированных технологий также будет способствовать и трасферу «тацитного» (неявного) знания, которое само по себе тоже является источником потенциальных инноваций. Lamor-eaux и Sokoloff (1999) [55] отмечают, что патентные права поощряют специализацию. По их мнению, исследователи, специализирующиеся в производстве интеллектуальной собственности, могут теперь капита-лизировать ее через лицензионный процесс, что, в свою очередь, будет стимулировать поиск тех новых направлений НИР, которые могли бы дать выходы на потенциально коммерциализуемое знание. (Правда, ло-гика этого аргумента подразумевает, что означенные исследователи про-должат вести и свои «старые» проекты, сочетание которых с «новыми» и приведет к диверсификации НИР и, следовательно, всей инновацион-ной сферы.) Кроме того, университетские профессора могут расширить свою специализацию за счет подразумеваемого участия в корпоратив-


ных разработках и их коммерциализации. Gallini (2002) [56] полагает, что формальные права на интеллектуальную собственность поощряют фирмы лицензировать и использовать технологии, разработанные вне корпоративного сектора, что способствует вовлечению университетов в «реальную экономику», росту экономической продуктивности универ-ситетского сектора, а также поощряет инновационный процесс в эко-номике в целом, стимулируя раскрытие информации об открытиях, ко-торые иначе пылились бы в форме отчетов на полках университетских хранилищ. Близкая позиция «озвучивается» Thursby et al. (2001) [17], которые считают, что, в отсутствие патентной защиты, частные фирмы имели бы мало стимулов для инвестиций в университетскую науку, опа-саясь технологических имитаций или даже отчуждения прав на финан-сруемые разработки со стороны конкурентов.

Поводы для беспокойства

Если говорить обо всей совокупности мнений, взглядов и тракто-вок, то оценки результатов возникшей под влиянием BDA-1980 модели научно-технологического трансфера крайне неоднозначны. Исследова-ния взаимоотношений университетов и индустрии породили огромную массу мелких, основанных на количественном анализе публикаций, ко-торые делают акценты на весьма разнородных трендах. В целом, в аме-риканской литературе существует весьма существенная разноголосица в оценке участия университетов в высокотехнологичных разработках. Выше я отмечал, что в течение уже почти тридцати лет многие науко-веды, управленцы и прочие эксперты распознают в BDA-1980 главный «катализатор» инновационно-технологического процесса в американ-ских университетах и во всей сфере ИиР. В этот хор на грани двух веков поспешила включиться и ОЭСР, констатировавшая, что «управленче-ские реформы в Соединенных Штатах в начале 1980-х гг., такие как Акт Бэя-Доула, способствовали значительному увеличению вклада научных институтов в инновационные процессы. Есть основания полагать, что это один из факторов, способствующих возобновлению экономического роста в США» (OECD, 2000: 77) [57]. Однако при этом никто из авторов здравиц почти не приводит в подтверждение своих слов каких-либо ста-тистических фактов, выходящих за пределы простого увеличения числа университетских патентов и лицензий, а также сумм денежных сборов. Кстати говоря, совокупные объемы последних отнюдь не поражают во-ображение. Несколько миллиардов долларов на всю вузовскую систему США на стыке первого и второго десятилетий XXI в. – это, конечно, неплохо. Но разве подобные суммы убедительны для такой страны, как Соединенные Штаты? Положим, что рост доходов американского уни-верситетского сектора не был главной целью инициаторов и разработчи-ков BDA-1980 – речь шла о повышении эффективности всей сферы ИиР и федеральных расходов на ее содержание и развитие. Но увеличение количества патентов (причем и этот спорный в смысле своего качества


процесс, как я отметил выше, начал выдыхаться), по мнению ряда ав-торов, само по себе не свидетельствует в пользу того, что открытия и изобретения, генерируемые американской вузовской системой, находят свой путь в промышленность и коммерциализируются там быстрее, чем до 1980 г. [15, 58]. Показательно, что резкое разрастание «патентной массы» практически не сопровождалось увеличением общих объемов проводимых университетами исследований [27].

Широкая коммерциализация университетских разработок, конечно, способствовала обогащению американской, да и глобальной, экономики рядом прогрессивных технологий. Но наделение университетов широ-кими правами привело и к определенной «инфляции смыслов». Изуче-ние «сливов» знания (knowledge spillovers) из университетской науки та-кими авторами, как Jaffe (1989) [42], Adams (1990) [59], Henderson et al. (1994) [29], Jaffe et al. (1993, 1996, 1998) [60, 61, 62], Barnes et al. (1998) [63], Mowery et al. (2001) [15], Hicks et al. (2001) [40], Kim et al. (2005) [64], которые использовали данные по количеству и качеству универси-тетских патентов и цитированию этих патентов в научной литературе, свидетельствует о том, что существенная активизация регистрационной активности и, соответственно, значительное увеличение числа зареги-стрированных университетами патентов за период с конца 1980-х по се-редину 2000-х гг. сопровождались падением их среднего качества.

Изучение процессов, происходящих в сфере лицензирования осу-ществленных в университетах изобретений, дало близкую картину: вместе со значительным ростом общего количества лицензированных изобретений на протяжении 1990-х и первой половины 2000-х гг. су-щественно выросло и число изобретений низкой технологической цен-ности [63, 65, 66, 67]. Эти же исследования свидетельствуют о том, что университетские изобретения в массе своей весьма «эмбриональны» с практической точки зрения: коммерциализация их требует дополни-тельных инвестиций со стороны корпоративного сектора.

Иными словами, почти везде наблюдается рост количества за счет качества.

Тот факт, что роль университетов в национальной инновационной системе (НИС) США несколько преувеличена, подчас вытекает и из дан-ных тех науковедов, которые как раз имеют тенденцию подчеркивать важную роль университетов в этой системе. Например, опрос амери-канских корпоративных исследователей Мэнсфилдом (Mansfield, 1991; 1998) [46, 47] показал, что только приблизительно 10 % инновационных продуктов и процессов, коммерциализованных промышленными корпо-рациями, не могло бы быть разработано последними без значительных потерь времени в отсутствие вклада со стороны университетской науки. Некоторые авторы считают данный показатель достижением, но разве это высокий процент?

Созвучны этим выводам и результаты исследования, проведенного Cohen et al. (2002) [43], которые показывают, что в большинстве отрас-лей промышленности университетские исследования (за исключением фармацевтики) играют очень маленькую или нулевую роль в стимулиро-


вании новых ИиР-проектов: стимул, как правило, приходит с противопо-ложной стороны – от потребителей или из производственной практики. Кроме того, эти авторы отмечают, что результаты исследований, осу-ществляемых в университетах или национальных лабораториях, чаще используются в корпоративной индустрии, чем собственно разработки (в среднем, с частотой 29,3 % против 8,3 %), что, опять-таки, свидетель-ствует в пользу «эмбриональности» большинства университетских па-тентов.

Важно отметить, что в системе федерального финансирования в последние десятилетия возникли некоторые перекосы, подрывающие целостность американской университетской системы. В частности, большая часть средств, направляемых в последние 25–30 лет на разви-тие университетской науки, была сконцентрирована в области биоме-дицинских исследований. Общее увеличение финансирования научных исследований в течение этого периода тоже происходило в основном за счет биомедицинского кластера. В 2005 г. здесь было сосредоточено 62 % всего федерального финансирования университетских ИиР [25]. В то же время, федеральная поддержка исследований в естественных науках и инженерном деле в течение того же периода оставалась на прежнем уровне или даже сокращалась [25]. Угроза целостности инсти-тута Американского исследовательского университета, вытекающая из диспропорций в финансировании, в 2005 г. была названа в числе перво-очередных Национальной академией инжиниринга (National Academy of Engineering) [68], а в 2012 г. – Консорциумом будущего исследователь-ских университетов (The Research Universities Futures Consortium) [69]. BDA-1980 способствовал усугублению этих противоречий, поскольку он естественным образом стимулировал патентовую и лицензионную активность преимущественно в быстрорастущих секторах ИиР, таких как биомедицинский кластер, информационные технологии и электро-ника, а также ряд областей химии, на которые и приходится львиная доля патентов и лицензий [70].

Ряд исследователей подчеркивает, что публично финансируемая на-ука сегодня генерирует больше так называемых «сливов» (spillovers), чем это имело место в прошлом [45]. Однако случаи цитирования па-тентов сильно сконцентрированы в области биологических и тесным образом связанных с биологией наук (нак называемый bio cluster), и большая часть роста цитируемости происходит за счет этого кластера [39]. Каждый год с середины 1980-х и на протяжении 1990-х гг. при-мерно 70–90 % всех цитирований научных статей в патентах делалось в рамках биокластера (иначе называемого биомедицинским), объединя-ющего в себе такие направления, как общая биология, микробиология, биохимия, изучение механизмов наследственности и целый комплекс биомедицинских исследований. Согласно данным NSF, патентирование в «биокластере» между 1985 и 1995 гг. более чем утроилось. В 2010 г. на долю биомедицинского кластера приходилось 68,5 % всех цитиро-ваний научных статей в американских патентах, причем 46,4 % давали одни только биологические науки [31]. Кроме того, было отмечено, что


в биомедицинском секторе, особенно в биотехнологиях и фармацевтике, университетские исследования оказывают более значительное влияние на индустриальные инновации, чем в других областях [43, 46, 71]. Важ-ность биомедицинского кластера в трансфере технологий убедительно показана в сравнительном исследовании трансферных политик трех ведущих американских университетов – Колумбийского, Университета Калифорнии и Стэнфорда (Mowery et al., 2001) [15]. Авторы констатиро-вали, что в Колумбийском университете почти 75 % из 877 фактов рас-крытия информации об изобретении (invention disclosure) между 1981 и 1995 гг. проистекало из медицинской школы, при этом биомедицинские изобретения давали Колумбии между 1985 и 1995 гг. более 80 % всех до-ходов от «топовых» 5 изобретений, которые, в свою очередь, составляли 90 % всего лицензионного дохода этого университета. В системе Уни-верситета Калифорнии 5 «топовых» изобретений в 1995 г. давали 100 % всего лицензионного дохода, причем все 100 % проистекали из биоме-дицинского сектора. Наконец, в Стэнфорде биомедицинский сектор в 1995 г. давал 96 % лицензионного дохода от 5 «топовых» изобретений.

Остальные кластеры серьезно остают в цитируемости от биомеди-цинского, хотя между ними тоже обнаруживаются значительные разли-чия. В 2010 г. следующими по цитируемости в американских патентах были статьи химического (12,2 %), физического (8,5 %) и инженерного (7,0 %) кластеров [31]. При этом, несмотря на цитируемость, большин-ство из кластеров второго дивизиона занимают относительно скромное место в университетских лицензионных доходах. И, напротив, такой су-губо прикладной кластер, как информационно-технологический, мало отражен в публикациях, но является существенным поставщиком ли-цензионного дохода – по крайней мере, для ряда университетов.

Позитивно настроенные по отношению к BDA-1980 исследователи также упускают из виду потенциально-негативное воздействие этого Акта на функциональную специализацию университетов. Некоторые их коллеги полагают, например, что «коммерциализация мотивов» ка-дрового состава ведущих университетов может способствовать их пере-ориентации с фундаментальных исследований на прикладные [72], хотя, откровенно говоря, серьезный сдвиг в этом направлении представляет-ся мне маловероятным уже в силу сугубо спекулятивной природы уни-верситетской патентной активности. Скорее уж погоня за патентами и «коммерческим успехом» может постепенно привести к профанации научно-исследовательского процесса.

Однако уже сейчас ясно, что патентовая и лицензионная активность не может не оказывать негативного влияния на приверженность уни-верситетких исследователей нормам «открытой науки». Замедление публикационной активности, чрезмерная секретность, замалчивание результатов и методологии – все это неизбежные «побочные эффекты» коммерциализации исследований, проводимых частью профессорско-преподавательского состава [73, 74, 75]. К счастью, перечисленные про-цессы начались, по историческим меркам, относительно недавно, и они еще не успели затронуть основы университетской этики и модуса опе-


ранди. Но набирающие силу тенденции не вселяют оптимизма. В этом контексте чрезмерное увлечение прикладными исследованиями и раз-работками в американских университетах является скорее негативным, чем позитивным трендом, поскольку оно отражает растущую коммер-циализацию науки и представляет собой практически обратную сторону этого процесса.

Cуществует опасность, что агрессивная лицензионная активность целого ряда университетов может ограничить распространение важных научных и технологических знаний и информации в рамках НИС США, поскольку многие из лицензионных программ навязывают ограниче-ния на публикацию научных результатов до подачи патентных заявок [28]. Весьма любопытен тот факт, что многие университеты и универ-ситетские коллективы готовы принять значительные ограничения на публикации результатов исследований, реализуемых в рамках совмест-ных с корпоративными лабораториями проектов или (полностью или частично) спонсируемых корпоративным сектором. Осуществленное группой авторов исследование деятельности смешанных корпоративно-университетских институтов и центров, которые с начала 1980-х гг. стали активно создаваться во многих университетах, выявило, что 35 % этих заведений разрешают участвующим в их деятельности фирмам требо-вать по своему усмотрению изъятия определенной информации из гото-вящихся к публикации рукописей, 52,5 % позволяют фирмам ощутимо задерживать публикацию научных результатов и 31,1 % дают добро и на изъятие информации, и на задержку публикаций [76]. Некоторые иссле-дователи констатируют, что подобная готовность «прогнуться» под тре-бования корпораций является тревожным симптомом, поскольку может знаменовать собой существенный сдвиг в сторону от норм «открытой науки», которая исторически характеризует американскую университет-скую систему [28].

У ряда исследователей нарастает ощущение, что деятельность офи-сов по трансферу технологий в принципе противоречит самой природе университета – и в том виде, в котором его визуализовал Ванневар Буш, и в той форме, в которой американские университеты существовали до войны. TTO поощряют частное владение интеллектуальной собствен-ностью и ее коммерческое использование, ограничивая доступ научного сообщества к вновь полученным знаниям. Это совершенно новый пово-рот в развитии исследовательского университета. Офисы по трансферу нанимают команды адвокатов для защиты прав на интеллектуальную собственность, тормозят распространение новых знаний и открытий, поощряя – и часто весьма успешно – профессорско-преподавательский состав (faculty) к нарушениям традиционных норм университетской этики, в число которых входят открытость, академическая свобода и го-товность бросить вызов существующим в своем «цеху» и обществе в целом интеллектуальным и понятийным парадигмам.

Парадоксально, но растущая коммерциализация университетов бьет по интересам самих корпораций. Все большая «огороженность» интел-лектуальной собственности замедляет и удорожает инновационный про-


цесс, создавая юридические и административные барьеры. Лавирование среди этих «барьеров и препонов» становится все более утомительным не только для фирм, полагающихся на университетские исследования, но и для тех коммерческих организаций, которые ведут свою собственную НИР и регистрируют свои собственные разработки [77]. (Кстати говоря, точно такие же проблемы переживают и сами университеты.) В рамках исследования, проведенного Walsh et al. (2003) [77], на замедление тем-пов корпоративных исследований жаловались, например, корпоратив-ные исследователи из биомедицинского сектора. Кроме того, представи-тели корпоративных лабораторий отмечают, что чрезмерно завышенные лицензионные выплаты или эксклюзивные лицензии затрудняют доступ к университетским исследованиям в «верховьях» инновационного про-цесса. Изнуренные сложной какофонией переговоров по использованию университетской интеллектуальной собственности и разнообразием под-ходов к научной политике, которые сильно варьируются от одного уни-верситета к другому, многие компании начинают избегать сотрудничества с американскими вузами [25]. Усугубляющаяся формализация транс-ферного процесса, в частности, вдохновляет многие фирмы на более не-формальные способы трансфера знаний – например, через совместную работу университетских и корпоративных исследователей в совместных проектах и другие формы межличностного общения [78]. Некоторые ком-пании стремятся нанять исследователей в обход университетской адми-нистративной системы, другие отдают свои исследования и разработки на аутсортинг в национальные лаборатории, третьи – и таких становится все больше – развивают сотрудничество с зарубежными университетами и иными научно-исследовательскими центрами в тех странах, где научная политика более стабильна и единообразна. Среди последних выделяются Канада, Великобритания, Германия, Тайвань, Южная Корея, в меньшей степени – Китай. Некоторые американские компании используют и на-учный потенциал Российской Федерации, где, при общей хаотичности на-учной политики, имеются, тем не менее, пока еще достаточно грамотные и при этом дешевые научно-исследовательские коллективы.

Можно прогнозировать и другие долговременные последствия акти-визированных Актом Бэя-Доула процессов. Активное патентирование и лицензирование научных достижений может блокировать перспектив-ные разработки «внизу по течению» инновационного процесса [79, 80]. Речь тут идет как о возможных ограничениях на дальнейшее совершен-ствование кодифицированной технологии в узком смысле, так и потен-циальном «огораживании» целой области исследований, имеющей от-ношение к означенной разработке. Особенно это вероятно в сложных отраслях промышленности, для развития которых необходимо получать инновационную «подпитку» из различных областей. При этом пробле-мы могут быть связаны как с невозможностью доступа к необходимой для продолжения ИиР интеллектуальной собственности, так и с право-выми ограничениями на ее использование.

Начать с того, что, как под влиянием нажима со стороны корпора-ций, так и по собственной инициативе, университетские лицензионные


офисы нередко выдают эксклюзивные лицензии. В одних случаях это оправдано, в других – нет. Исследование Thursby et al. (2001), например, показало, что даже корпоративные специалисты из заинтересованных фирм нередко отмечали отсутствие необходимости в эксклюзивных ли-цензиях, которые, тем не менее, были получены их организациями [17]. Nelson (2001: 16) [81], по итогам опроса корпоративных исследователей, cдержанно отмечает: «У меня есть сильное подозрение, что основатель-ная доля имеющего ныне место трансфера технологий протекала бы столь же быстро и эффективно и без системы патентования. В некото-рых случаях наличие патентов делает технологический трансфер более дорогим и длительным процессом для фирм, которым приходится в нем участвовать». Эти опасения подтверждаются рядом данных. Например, более трети респондентов в опросе, проведенном в исследовании Walsh et al. (2003) [77] констатировали, что увеличение количества патентов в области биомедицины (исследовательские инструменты) вызвали за-держки в их исследованиях и общее удорожание исследовательского процесса. Gelijns и Their (2002) отмечают, что эта тенденция вообще ха-рактерна для всего сектора исследовательских инструментов [82].

Однако даже в том случае, если лицензии выдаются на неэксклю-зивной основе, их выдача все равно сопровождается переговорами, ре-зультаты которых могут ограничить возможности для последующих ис-следований и разработок. Murray и Stern (2007) [83] выявили, что после выдачи патента по результатам университетских исследований, которые также обсуждались в научных статьях, частота ссылок на эти статьи была ниже, чем ожидалось.

Малая приспособленность вузовского комплекса к ведению прикладных исследований и разработок:

культурно-антропологические барьеры

Критикуя существующую модель трансфера инновационных техно-логий, невозможно не выйти, конечно, на общую проблему недостаточ-ной приспособленности Американского исследовательского универси-тета (АИУ) к выполнению роли «поставщика» технологий и разработок в сферу «реальной» экономики. Эта ожидаемая современными управ-ленцами от университетов функция, кстати, идет вразрез с парадиг-мой Ванневара Буша. Объективно у университетов, похоже, имеется определенный задел для дальнейшей активизации процесса трансфе-ра технологий. Но он не используется в силу специфической природы Американского университета как научно-образовательного института, специализирующегося преимущественно на фундаментальных иссле-дованиях. За вычетом нескольких хорошо присобившихся к нынешней модели учреждений, типа University of California System, MIT, Stanford и University of Texas-Austin и т. п., американские университеты в целом мало приспособлены к тому, чтобы в больших объемах вести приклад-ные исследования, не говоря уже о разработках. Опыт последних 30 лет


показал, что эрозия фундаментальной специализации АИУ ведет к де-градации этого базисного основания, но, в большинстве случаев, мало способствует становлению университета в новом качестве, ожидаемом от него реформаторами федеральной научной политики.

Данная проблема имеет во многом антропологические корни. Универ-ситеты аккумулируют людей, погруженных, в массе своей, в фундамен-тальную науку и избегающих – даже ценой отказа от дополнительного и весьма существенного заработка – суеты и «нервотрепки» лицензи-онного и внедренческого процессов. Внушительное исследование на-учной деятельности 3342 представителей постоянного профессорско-преподавательского состава естественнонаучных и инженерных департаментов в MIT, Cornell Univrsity, University of Pennsylvania, Uni-versity of Wisconsin-Madison, Texas A&M University и Purdue University, проведенное Thursby и Thursby (2004) [84], показало, что faculty аме-риканских университетов довольно пассивно в этой сфере деятельно-сти. Только 7,1 % наблюдений вышеупомянутых авторов (исчисляемых в человеко-годах) указывают на стремление faculty к так называемому «раскрытию информации об изобретении» (invention disclosure). При этом подавляющее большинство университетских профессоров никогда не регистрируют патенты. Это особенно удивительно в связи с тем, что в выборку Thursby и Thursby (2004) попала столь прославленная техно-логическая школа, как MIT. Даже там профессора не проявляют боль-шого желания выходить за рамки фундаментальной науки и «ввязывать-ся» в инновационно-технологический процесс. Не менее показательно исследование, проведенное Azoulay et al. (2009) [85], где исследуются карьеры 3862 ученых и профессоров, работающих в сфере наук о жизни. Azoulay et al. (2009) показывают, что только 473 (12,2 %) из них име-ют один или более патентов (общее число патентов – 1372). При этом большая часть представленных в выборке патентующих ученых (342) числилась в штате корпоративных организаций (из них 31 состояли в штате и корпораций, и университетов). Таким образом, доля универси-тетских профессоров составляла около 27,7 % от числа патентующих и всего лишь около 3,4 % от всей выборки. Интересно, что при этом каче-ство публикаций у патентующих и непатентующих профессоров было примерно одинаковым, что разбивает известный аргумент, согласно ко-торому процесс патентования в университетской среде осуществляется непременно за счет отвлечения времени, энергии и внимания от тради-ционных фундаментальных исследований. Анализируя эту тенденцию, Agrawal и Henderson (2002) [86] отмечают, что только крохотная доля результатов потенциально коммерчески значимых исследований, веду-щихся в университетских кампусах, когда-либо патентуется, и только очень маленький процент из числа этих последних лицензируется.

В итоге, Azoulay et al. (2006) делают вывод, что патентующие про-фессора просто более продуктивны, чем их непатентующие коллеги, что, на мой взгляд, не отражает картину во всей ее полноте. Думается, что подавляющее большинство университетских профессоров психоло-гически не приспособлено к отвлечению усилий на «непрофильную»


практическую деятельность. Если принять эту гипотезу, многократно подтвержденную моими собственными наблюдениями во время учебы и работы в американской академии, то получается, что подспудные гене-раторы указанных статистических трендов имеют институциональную и психологическую (а в более широком смысле, антропологическую) природу. И они неискоренимы, поскольку проистекают из самой приро-ды Американского университета. Ряд авторов пришли к близким умоза-ключениям – Mowery и Sampat (2004), например, обогащают их инсти-туциональной трактовкой [87]. Они отмечают, что внутренняя структура исследовательских университетов близко напоминает кооперативную организацию солидарных средневековых сообществ (цеха, ордена), modus operandi которых расходится с таковым индустриальных корпо-раций. Отсюда – разные побудительные мотивы и модели поведения комплектующих их кадров. «Корни современного (американского – при-мечание автора) университета – в Средних веках, – отмечают Mowe ry и Sampat (1998), – и его средневековое происхождение продолжает оказы-вать влияние на его организацию и деятельность».

Предварительные выводы

Какие выводы можно сделать из вышеизложенного? За внешним фа-садом долговременного успеха американская система трансфера науч-ных знаний и технологий переживает не самые простые времена. Суще-ствующее положение нельзя назвать «кризисом», но качественное, да и количественное, пробуксовывание научно-технологического трансфера из университетов в индустриально-корпоративный сектор уже трудно игнорировать. Это – один из существенных факторов, влияющих на сред-несрочные перспективы американской сферы ИиР в целом и эволюцию ее вузовского сектора в частности. Пробуксовывание трансфера знаний и технологий идет рука об руку с размыванием фундаментальной специ-ализации университетов, сокращением федерального финансрования и эрозией качества научно-исследовательской работы – в том числе и той ее части, результаты которой регистрируются в патентах. Представляет-ся очевидным, что эта система нуждается в существенных изменениях. Анализ тенденций той части трансфера технологий, который выстроен между вузовским и корпоративным секторами американской сферы ИиР заставляет сделать, по крайней мере, два вывода. Во-первых, слишком активная формализация прав на интеллектуальную собственность с по-следующей не менее активной их коммерциализацией может привести к определенному снижению качества интеллектуальной собственности, генерируемой «на местах» и, в широком смысле, скорее повредить про-цессу трансфера технологий из научно-образовательного комплекса в промышленность, чем принести ему пользу (правда, необходимо учиты-вать, что речь здесь идет о среднесрочной перспективе). Во-вторых, эта активность может (опять-таки, в среднесрочной перспективе) нанести определенный ущерб научно-исследовательскому процессу, перенапра-


вив его с пути поиска вечной истины на путь поиска быстрой прибыли – по крайней мере, в тех областях, где трансфер протекает относительно активно. Движение по последнему направлению может дать кратковре-менный толчок инновационной активности, но постепенно оно понижа-ет качество инновационного процесса, стимулирует усугубление в нем соответствующих диспропорций, «захламление» трансферного русла, создание в последнем многочисленных «огороженных» зон, которые удорожают и замедляют освоение промышленностью научной продук-ции. Коммерциализация науки может, в частности, повлиять на струк-туру национального научно-исследовательского комплекса, способствуя гипертрофированному развитию в нем тех направлений ИиР, которые сулят наиболее вероятное и быстрое вознаграждение. В этих условиях наука перестает справляться со своей функцией «поставщика» базовых знаний, что, в перспективе, ведет к слому линейной модели (фундамен-тальная наука – прикладная наука – разработки – коммерциализация – промышленное производство). Наконец, следует отметить, что слишком активное увлечение патентованием научного знания в рамках научно-исследовательского (или научно-образовательного, если говорить о США) сектора, в узком смысле, тормозит и саму коммерциализацию.

Необходимо, однако, иметь в виду, что данные выводы справедли-вы, в первую очередь, в отношении стран с развитыми и диверсифи-цированными научно-образовательными комплексами, сферой ИиР, а также промышленностью и экономикой в целом. Кроме того, речь идет о странах, характеризующихся линейной моделью инновационной си-стемы или хотя бы наличием определенной дихотомиии между научно-исследовательским и индустриальным комплексом, что и подразумевает необходимость трансферного «конвейера». Их можно было бы приме-нить, в какой-то степени, к Советскому Союзу, доживи он до XXI в., а из современных нам стран – к Германии, в меньшей степени – к Велико-британии и Канаде (то есть тем странам, которые исторически имели обширный сектор фундаментальной науки). К Японии данные выводы малоприменимы, поскольку университетский комплекс этой страны до-вольно слаб по части фундаментальной науки, и специализируется он в основном на прикладной науке и разработках (при этом особое внимание уделяется инжинирингу и медицине), а японский корпоративный сектор характеризуется своим собственным мощным сегментом ИиР [88, 89]. Перед Японией, таким образом, стоят проблемы почти противополож-ного характера (вполне, кстати, осознаваемые ее правительствами), по-скольку эта страна со времен послевоенной реконструкции «погрязла» в деловой научной практичности и успешной коммерциализации – но за счет того базового сегмента, который, в долгосрочной перспективе, толь-ко и может подпитывать всю эту «надстроечную» деятельность [88].

Если говорить сугубо об Америке, то главная задача ее университет-ского комплекса во втором десятилетии нового века состоит в том, чтобы вернуться к правильному балансу своих миссий, что предполагает, веро-ятно, более консервативную патентную и лицензионную политику вку-пе с обращением вспять тенденции ко все большей коммерциализации


и «технологизации» университетских исследований. Надо полагать, что усугубляющиеся проблемы и диспропорции университетского комплек-са на каком-то этапе заставят или научное сообщество, или федеральное правительство (а скорее всего, и тех и других) рассмотреть возможность внесения существенных коррективов в функционирование как нынеш-ней модели трансфера технологий, так и вузовского комплекса в целом. Действующую ныне систему трансфера следует, конечно, сохранить, но подход к патентированию должен стать более сдержанным и выбо-рочным – иначе большие массивы университетского знания окажутся «замороженными» и для индустрии, и для университетов, и для всего научного сообщества Америки.

Что касается Российской Федерации, где законы, подобные BDA-1980, отсутствуют (хотя и ведется постоянная вялая дискуссия о желательно-сти их принятия), то тут вопрос сложнее. Нельзя отказать себе в попытке промоделировать ситуацию: как бы повели себя российские НИИ, вузы и, наконец, научное сообщество и профессорско-преподавательский состав высших учебных заведений, если подобный закон был бы «завтра» при-нят и одобрен соответствующими российскими инстанциями? Разумеет-ся, эти представления будут сугубо интуитивными, но опираться они все же будут на объективные факторы, от которых никуда не деться.

Думается, что действие аналога BDA-1980 на российской почве вы-звало бы к жизни новые (а отчасти и активизировало бы старые) фор-мы коррупции, имитации, профанации и «тихого саботажа», с захватом ключевых «высот» в процессе «патентирования» и, главное, «лицензи-рования» определенным социальным типом. Даже если бы принятие такого закона вообще не стимулировало бы никакого общественного движения (как в научно-образовательном комплексе, так и со стороны государства), то, несомненно, нашлись бы «энтузиасты», которые бы подобное движение организовали, причем в таких масштабах, что «изо-бретения» Петрика показались бы невинной забавой. Например, начали бы лоббировать «государственную инициативу» (с выделением на это бюджетных средств) на закупку государством прав и/или получение им лицензий на предварительно запатентованную «интеллекутальную соб-ственность» в форме многочисленных наукообразных пустышек.

Но главное даже не в этом. Ключевой вопрос в том, насколько велика степень социально-экономического подобия РФ и Америки. Чтобы ожи-дать хотя бы частичного успеха от принятия такого закона, необходим широкий спрос на технологические инновации. Это возможно в усло-виях страны (позволю здесь себе повториться еще раз), обладающей мощной, диверсифицированной, заинтересованной в технологических инновациях экономикой, а если эта экономика относится к разряду капи-талистических – то еще и зрелым корпоративным сектором. РФ же явля-ется страной с сырьевой, малотехнологичной и малодиверсифицирован-ной экономикой, размер которой (и то, главным образом, за счет экспорта углеводородов) составляет, грубо говоря, 15 % от американской, причем это усугублено доминированием, в массе своей, паразитической крупной буржуазией, о путях становления, культурных особенностях и долговре-


менных трендах поведения которой мы знаем слишком хорошо, чтобы строить тут какие-либо иллюзии. Впрочем, даже если мы выбросим из рассмотрения антропологический фактор и сосредоточимся просто на размере и структуре экономики, то становится до боли очевидным, что, за пределами ВПК (а у Министерства обороны и Вооруженных Сил уже есть свой бюджет и свои поставщики), круг потенциальных заказчиков и лицензиатов, заинтересованных в разработках российской науки (будь она хоть РАНовской, хоть университетской), мягко говоря, не очень ши-рок. Ведь для наличия устойчивого спроса на такого рода продукцию нужен развитый или хотя бы активно развивающийся высокотехноло-гичный гражданский сектор. Но даже если мы будем исходить из того, что спрос есть, вопросы остаются. Мир, как говорил один из моих ре-спондентов, «набит деньгами и технологиями». Зачем вкладывать сред-ства, время и усилия в «доведение» российских технологий и разработок (а «доводить» их придется – в этом убеждает пример Америки), да еще и почти наверняка платить сверху в качестве нагрузки «коррупционный налог», если сегодня на планете существует (и ежедневно продолжает выбрасываться на глобальный рынок) огромное количество готовых к употреблению и проверенных технологий, произведенных «солидны-ми» фирмами в «солидных» странах? Не проще ли купить и «не иметь головной боли»?

При этом, конечно, трудно подозревать отечественный «когнитивный класс» в полном отсутствии гениальности – т. е. в фатальной неспособ-ности исследовать и разрабатывать. Эти люди многое могут. Поэтому давайте, для упрощения картины, пойдем на концептуальные «натяжки» и предположим, что аналог BDA-1980 в РФ был не только принят (сей-час мы не будем говорить об адаптации этого закона к условиям РФ, а просто предположим, опять же, для простоты мысленного эксперимен-та, что одобрен он в американской редакции), но еще и стимулировал ак-тивность «когнитивного класса», причем таким образом, что последний начал производить настоящую интеллектуальную собственность, а не патенты-пустышки. Даже если все три эти допущения станут реально-стью, остается еще один важный вопрос: в каком направлении потечет эта активность и, соответственно, чаемый трансфер знаний и техноло-гий? Вопреки надеждам некоторых энтузиастов, мне представляется, что потечет он «не совсем в ту» сторону. Отсутствие широкого спроса на технологические и наукоемкие инновации внутри РФ, дополненное еще и отсутствием цивилизованного рынка с вытекающим отсюда нежела-нием исследователей иметь дело с разного рода «отжимателями ренты», скорее всего, приведет к тому, что львиная часть произведенных на фе-деральные деньги инновационных разработок потечет на Запад – часто вместе с самими разработчиками. Собственно, подобное мы уже наблю-дали в 1990-х гг. – принятие отечественного аналога BDA-1980 просто создаст для этого новый стимул в слегка изменившемся контексте рос-сийской жизни (если, повторяюсь, оно вообще стимулирует какую-либо созидательную активность). Можно, конечно, обязать исследователей (или соответствующие заведения) продавать права и/или выдавать ли-


цензии только отечественным компаниям, но тогда трансфер либо сой-дет на нет, либо лицензированием и/или продажей разработок займет-ся уже частный бизнес. При этом я не исключаю, конечно, и какой-то активности со стороны энтузиастов трансфера (особенно энтузиастов-исследователей; от «деловых людей» беспричинного воодушевления в таких вопросах ожидать сложнее). Но на энтузиастах нельзя создать си-стемы. Это будет не трансферный процесс, а просто череда отдельных событий, о которых, среди прочих диковинок российской жизни, станут рассказывать в программе «Время». К тому же, насколько хватит этих энтузиастов – это тоже ведь отдельный вопрос.

Имея в виду все вышеизложенное, приходится констатировать, что отсутствие аналога BDA-1980 в РФ имеет свои основания, хотя это и может показаться кому-то «непрогрессивным» и идущим вразрез с требованими модернизации. Иногда, чтобы избежать дополнитель-ных неприятностей, лучше просто практиковать недеяние (у-вэй) – это особенно верно в условиях «исторической ловушки», в которую по-пала Россия. Прежде чем принимать столь «прогрессивные» законы, как BDA-1980, нужно изменение (точнее, исправление) «контекста» – всей «большой картины» российского мироустройства. Впрочем, из-менение контекста может привести к тому, что такие законы России и не понадобятся.


1 . Bush V. Science and Endless Frontier. Washington, D.C: Office of Scientific Research and Development, 1945.

2. Mowery D. C., Rosenberg N. The US National Innovation System // Innovations Systems: A Comparative Analysis / R. R. Nelson (Ed.). New York: Oxford University Press, 1993.

3. Mowery D. C., Nelson R. R., Bhaven Sampat, Ziedonis A. The Ivory Tower and Industrial Innovation: University-Industry technology Transfer Before and After the Bayh-Dole Act. Stanford, CA: Stanford University Press, 2003.

4. Nelson R. R. The simple economics of basic scientific research // Journal of Political Economy. 67. 1959. P. 297–306.

5. Arrow K. Economic welfare and the allocation of resources for invention // The Rate and Direction of Inventive Activity / R. R. Nelson (Ed.). Princeton: Princeton University Press, 1962.

6. Mansfield E., Rapoport J., Romeo A., Wagner S., Beardsley G. Social and private rates of return from industrial innovations // The Quarterly Journal of Economics. Vol. 91. № 2 (May 1977). 1977. P. 221–240.

7. Duecker K. Biobusiness on campus: Commercialization of university-developed biomedical technologies // Food and Drug Law Journal. 52. 1997. P. 453–510.

8. National Cooperative Research Act of 1984. Office of General Councel. The Catholic University of America. Summary of Federal Laws, Mis-


cellaneous Laws Affecting Universities: http://counsel.cua.edu/fedlaw/Ncra.cfm.

9. The National Cooperative Research and Production Act of 1993 («NCRPA» or «Act»), 15 U.S.C. §§ 4301-06: http://www.justice.gov/atr/foia/division-manual/204293.htm .

10. Scott J. T. The National Cooperative Research and Production Act. Issues in Competition Law and Policy (ABA Section in Antitrust Law 2008). Vol. 2. Ch. 54. 2008. P. 1297–1317.

11. Federal Technology Transfer Act of 1986 (FTTA), Pub. L. № 99–502 (1986), amending the Stevenson-Wydler Technology Innovation Act of 1980, Pub. L. № 96–480.

12. US Office of Management and Budget. Executive Office of the President. The Budget of the United States Government for Fiscal 1995. Washing-ton, D. C.: US Government Printing Office, 1994.

13. US Office of Management and Budget. Executive Office of the President. The Budget of the United States Government for Fiscal 1996. Washing-ton, D. C.: US Government Printing Office, 1995.

14. National Science Board. Science and Engineering Indicators: 1996. Washington, D. C.: US Government Printing Office, 1996.

15. Mowery D. C., Nelson R. R., Bhaven N. Sampat, Ziedonis A. A. The growth of patenting and licensing by US universities: As assessment of the effect of the Bayh-Dole Act of 1980 // Research Policy. 20. 2001. P. 99–119.

16. Mowery D. C., Ziedonis A. A. Numbers, quality, and entry: How has the Bayh-Dole Act affected US university patenting and licensing? // Innova-tion Policy and the Economy / Jaffe, Lerner, and Stern (Eds.). Cambridge, MA: MIT Press, 2001. P. 187–220.

17. Thursby J. G., Jensen R., Thursby M. C. Objectives, characteristics, and outcomes of university licensing: A survey of major U.S. universities // Journal of Technology Transfer. 26. 2001. P. 59–72.

18. Siegel D. S., Waldman D., Atwater L. E., Link A. N. Commercial knowl-edge transfers from universities to firms: improving the effectiveness of university-industry collaboration // Journal of High Technology Manage-ment Research. 14. 2003. P. 111–133.

19. Kenney M., Goe W. R. The role of social embeddedness in professional entrepreneurship: A comparison of electrical engineering and computer science at UC Berkeley and Stanford // Research Policy. 33 (3). 2003. P. 691–707.

20. Debackere K., Veugelers R. The role of academic technology transfer organizations in improving industry science links // Research Policy. 34 (3). 2005. P. 321–342.

21. Hughes S. Making dollars out of DNA. The first major patent in biotechnology and the commercialization of molecular biology, 1974–1980 // Isis; an international review devoted to the history of science and its cultural influences. 92 (3). 2001. P. 541–575.

22. Genentech: Corporate chronology: http://www.gene.com/gene/about/corporate/history/timeline.html.


23. Johnson I. S. Human insulin from recombinant DNA technology // Sci-ence. 219 (4585). 1983. P. 632–637.

24. Mowery D. C. (ed.). An Overview: Change in the structure of innovation process // US Industry in 2000: Studies in Competitive Performance. Pa-pers presented at a conference held at the National Academy of Sciences in Washington, D. C. on Dec. 8–9, 1997. National Academy Press, D. C., 1999 (second printing).

25. Duderstadt J. University-Industry-Government Partnerships for a 21st century global, knowledge-driven economy: An American perspective. Report for a Glion V Colloquium, Glion, Switzerland, June of 2005.

26. Henderson R., Jaffe A. B., Trajtenberg M. Universities as a source of com-mercial technology: A detailed analysis of university patenting, 1965–1988 // The Review of Economics and Statistics. 80 (1). 1998. P. 119–127.

27. Henderson R., Jaffe A. B., Trajtenberg M. Universities patenting amid changed incentives for commercialization // Creation and Transfer of Knowledge: Institutions and Incentives / Navaretti, Dasgupta, Maler, and Siniscalco (Eds.). Springer Press. 1998. P. 88–114.

28. Mowery D. The US National Innovation System: Recent developments in structure and knowledge flow. Report for the OECD Meeting on National Innoivation Systems, October 3, 1996.

29. Henderson R., Jaffe A. B., Trajtenberg M. Numbers up, quality down? Trends in university patenting, 1965–1992 presented at the CEPR confer-ence on «University Goals, Institutional Mechanisms, and the ‘Industrial Transferability’ of Research». Stanford University, 1994. March 18–20.

30. Henderson R. M., Jaffe A., Trajtenberg M. University versus corporate patents: A window on the basicness of invention // Economics of Innova-tion and New Technology 5. № 1. 1997. P. 19–50.

31. National Science Foundation. Science and Engineering Indicators 2012: http://www.nsf.gov/statistics/seind12/, Chapter 5. Academic Research and Development: http://www.nsf.gov/statistics/seind12/pdf/c05.pdf .

32. Association of University Technology Managers (AUTM). 2011. AUTM US Licensing Activity Survey Highlights: FY2011: http://www.autm.net/AM/Template.cfm?Section=FY_2011_Licensing_Activity_Survey&Template=/CM/ContentDisplay.cfm&ContentID=8731 .

33. US General Accounting Office, University Research: Effects of Indirect Cost Revisions and Options for Future Changes. US Government Printing Office: Washington, D. C., 1995.

34. Association of University Technology Managers, The AUTM Licensing Survey: Executive Summary and Selected Data, Fiscal Years 1993, 1992, and 1991. Norwalk, CT: Association of University Technology Managers, 1994.

35. Office of Technology Transfer, University of California, Annual Report: University of California Technology Transfer Program. Oakland, CA: University of California, 1996.

36. Association of University Technology Managers (AUTM). 2009. AUTM Licensing Activity Survey Full Report, FY 2007 / R. Tieckelmann, R. Kordal, S. Flanigan, T. Glavicic-Théberge, D. Bostrom (Eds.) // National


Science Foundation. Science and Engineering Indicators 2012: http://www.nsf.gov/statistics/seind12/, Chapter 5. Academic Research and Development: http://www.nsf.gov/statistics/seind12/pdf/c05.pdf .

37. Association of University Technology Managers (AUTM). 2009. AUTM US Licensing Activity Survey Highlights: FY2009: http://www.autm.net/AM/Template.cfm?Section=Documents&Template=/CM/ContentDisplay.cfm&ContentID=5880 .

38. Association of University Technology Managers (AUTM). 2011. AUTM US Licensing Activity Survey Highlights: FY2011: http://www.autm.net/AM/Template.cfm?Section=FY_2011_Licensing_Activity_Survey&Template=/CM/ContentDisplay.cfm&ContentID=8731 .

39. Branstetter L. G., Ogura Yoshiaki. Is academic science driving a surge in industrial innovation? Evidence from patent citations. National Bureau of Economic Research, Inc, NBER Working Papers 01/2005. Also published as: Branstetter L. G., Yoshiaki O. Is academic science driving a surge in industrial innovation? Evidence from patent citations. Carnegie Mellon University Research Showcase. Carnegie Mellon University, College of Humanities and Social Sciences, 2005. Paper 48.

40. Hicks D., Breitzman T., Olivastro D., Hamilton K. The changing compo-sition of innovative activity in the US. A portrait based on patent analy-sis // Research Policy. 30. 2001. 681–703.

41. Narin Fr., Hamilton K. S., Olivastro D. The increasing linkage be-tween US technology and public science // Research Policy. 197. 1997. P. 101–121.

42. Jaffe A. The real effects of academic research // American Economic Re-view. 79 (5). 1989. 957–970.

43. Сohen W. M., Nelson R. R., Walsh J. P. Links and impacts: The influence of public research on industrial R&D // Management Science. 48 (1). 2002. P. 1–23.

44. Narin Fr., Olivastro D. Status Report: Linkage between technology and science // Research Policy. 21. 1991. P. 237–249.

45. Narin Fr., Hamilton K. S., Olivastro D. The increasing linkage be-tween U.S. technology and public science // Research Policy. 26. 1997. P. 317–330.

46. Mansfield E. Academic research and industrial innovation // Research Policy. 20. 1991. P. 1–12.

47. Mansfield E. Academic research and industrial innovation: An update of empirical findings // Research Policy. 26. 1998. P. 773–776.

48. Kortum S., Lerner J. Stronger protection or technological revolution: which is behind the recent surge in patenting? // Carnegie-Rochester Conference Series on Public Policy. 48. 1998. P. 247–304.

49. Kortum S., Lerner J. Assessing the contribution of venture capital to innovation // Rand Journal of Economics. 31. 2000. P. 674–692.

50. Kortum S., Lerner J. Unraveling the patent paradox. AEA Annual Meeting, 2003. Unpublished working paper // Cited in Branstetter L. G, Ogura Yoshiaki. 2005. Is academic science driving a surge in industrial innovation? Evidence from patent citations. Carnegie Mellon University


Research Showcase. Carnegie Mellon University, College of Humanities and Social Sciences, 2005. Paper 48.

51. Chesbrough H. Open Innovation: The New Imperative for Creating and Profiting from Technology. Boston: Harvard Business School Press, 2003.

52. Cole J. R. The Great American University: Its Rise to Preeminence, Its Indispensable National Role, Why It Must Be Protected. New York: Pub-lic Affairs, 2010.

53. Teece D. J. Profiting from technological innovation: Implications for in-tegration, collaboration, licensing and public policy // Research Policy. 15. 1986. P. 285–305.

54. Arora Ashish. Licensing tacit knowledge: Intellectual property rights and the market for know-how // Economic of Innovation and New Techno-logy. 4 (1). 2002. P. 41–59.

55. Lamoreaux N., Sokoloff K. Inventive activity and the market for tech-nology in the United States, 1840–1920 // NBER Working Paper 7107. 1999.

56. Gallini N. T. The economics of patents: Lessons from recent US patent reform // Journal of Economic Perspectives. 16 (2). 2002. P. 131–154.

57. OECD (Organization for Economic Cooperation and Development). A New Economy. Paris: OECD, 2000.

58. Colyvas J., Crow M., Gelijns A., Mazzoleni R., Nelson R. R., Rosenberg N., Bhaven N. Sampat. How do university inventions get into practice? // Management Science. 48 (1). 2002. P. 61–72.

59. Adams J. Fundamental stocks of knowledge and productivity growth // Journal of Political Economy. 98. 1990. P. 673–702.

60. Jaffe A., Trajtenberg M., Henderson R. Geographic localization of knowl-edge spillovers as evidenced by patent citations // Quarterly Journal of Economics. Vol. CVIII. № 3. 1993.

61. Jaffe A., Trajtenberg M. Flows of knowledge from universities and fed-eral labs: Modeling the flow of patent citations over time and across in-stitutional and geographic boundaries // NBER working paper № 5712. 1996.

62. Jaffe A., Fogarty M., Banks B. Evidence from patents and patent citations on the impact of NASA and other federal labs on commercial innova-tion // Journal of Industrial Economics. Vol. XLVI. № 2. 1998.

63. Barnes M., Mowery D., Ziedonis A. 1998. The geographic reach of mar-ket and nonmarket channels on technology transfer: comparing citations and licensesd of university patents. Working paper // Branstetter L. G., Ogura Yoshiaki. Is academic science driving a surge in industrial innova-tion? Evidence from patent citations. Carnegie Mellon University Re-search Showcase. Carnegie Mellon University, College of Humanities and Social Sciences, 2005. Paper 48.

64. Kim Jinyoung, Sangjoon John Lee, Marschke G. The influence of univer-sity research on industrial innovation. NBER working paper № 11447. 2005.


65. Shane S. Prior knowledge and the discovery of entrepreneurial opportuni-ties // Organization Science. 11. 2000. P. 448–469.

66. Shane S. Technological opportunities and new firm creation // Manage-ment Science. 47. 2001. P. 205–220.

67. Thursby J., Thursby M. Who is selling the Ivory Tower? Sources of growth in university licensing // Management Science. 48. 2002. P. 90–104.

68. National Academy of Engineering. Assessing the Capacity of the US En-gineering Research Enterprise. Washington: National Academy Press, 2005.

69. The Research Universities Futures Consortium // The Current Health and Future Well-Being of the American Research University. Report, June 2012, Sponsored by Elsevier.

70. Shane Sc. Encouraging university entrepreneurship? The effect of Bayh-Dole Act on university patenting in the United States // Journal of Busi-ness Venturing. 19. 2004. P. 127–151.

71. Levin R. C., Klevorick A., Nelson R. R., Winter S. Appropriating the re-turns from industrial research and development // Brookings Papers on Economic Activity. 3. 1987. P. 783–820.

72. Henderson R., Orsenigo L., Pisano G. The pharmaceutical industry and the revolution in molecular biology: Interactions among scientific, insti-tutional, and organizational change // Sources of Industrial Leadership / David C. Mowery and Richard R. Nelson (Eds.). New York: Cambridge University Press, 1999. P. 267–311.

73. Dasgupta, Partha, David P. Towards a new economics of science // Re-search Policy. 23 (5). 1994. P. 487–521.

74. Liebeskind J. Risky business: Universities and intellectual property // Aca-deme. 87. № 5. 2001: http://www.aaup.org/publications/Academe/01SO/so01lie.htm .

75. Louis K. S., Jones L. M., Anderson M. S., Blumenthal D., Campbell E. G. Entrepreneurship, secrecy, and productivity: A comparison of clinical and non-clinical life sciences faculty // Journal of Technology Transfer. 26. 2001. P. 233–245.

76. Cohen W., Florida R., Goe R. University-industry research centers in the United States. Technical Report, Center for Economic Development, Carnegie-Mellon University, 1994.

77. Walsh J. P., Ashish Arora, Cohen W. M. Effects of research tool patents and licensing on biomedical innovation // Patents in the Knowledge-based Economy / Cohen and Merrill (Eds.). Washington, D.C.: The National Academic Press, 2003. P. 285–430.

78. Rappert B., Webster A., Charles D. Making sense of diversity and reluctance: Academic-industrial relations and intellectual property // Research Policy. 28. 1999. P. 873–890.

79. Merges R., Nelson R. On limiting or encouraging rivalry in technical progress: The effect of patent scope decisions // Journal of Economic Behavior and Organization. 25. 1994. P. 1–24.

80. Heller M. A., Eisenberg R. S. Can patents deter innovation? The anticommons in biomedical research // Science. 280. 1998. P. 298.


81. Nelson R. R. Observations on the post-Bayh-Dole rise of patenting at American universities // Journal of Technology Transfer. 26. 2001. P. 13–19.

82. Gelijns A. C., Their S. O. Medical innovation and institutional independence: Rethinking university-industry connections // JAMA. 287 (1). 2002. P. 72–77.

83. Murray F., Stern S. Do formal intellectual property rights hinder the free flow of scientific knowledge? An empirical test of the anti-commons hypothesis // Journal of Economic Behavior & Organization. 63 (4). 2007. P. 648–687.

84. Thursby J., Thursby M. Patterns of research and licensing activity of science and engineering faculty. 2004 // Working paper: http://smartech.gatech.edu/jspui/bitstream/1853/10723/1/gt_tiger_patterns.pdf .

85. Azoulay P., Ding W., Stuart T. The impact of academic patenting on the rate, quality, and direction of (public) research output // Journal of Industrial Economics. Blackwell Publishing. 57 (4). December, 2009. P. 637–676.

86. Agrawal A., Henderson R. Putting patents in context // Management Science. 48. 2002. P. 44–60.

87. Mowery D. C., Sampat B. N. Universities in national innovation systems // Oxford Handbook of Innovation / J. Fagerberg, D. C. Mowery, R. R. Nel-son (Eds.). Oxford: Oxford University Press, 2004. P. 209–239.

88. Odagiri H., Goto A. The Japanese system system of innovation: Past, present, and future // National Innovation Systems. A Comparative Analysis / R. Nelson (Ed.). Oxford University Press, 1993. P. 76–114.

89. Clark B. Places of Inquiry. University of California Press, 1995.

Соколов Дмитрий Васильевичстарший научный сотрудник РИЭПП, магистр истории.телефон (495) 916 12 65,[email protected]

Борисенко Александр Игоревичстарший научный сотрудник РИЭП,

кандидат исторических наук.телефон (495) 916 12 65,[email protected]

ПОСТРОЕНИЕ ЭКОНОМИКИ ЗНАНИЙ В МАЛЫХ СТРАНАХ ЕС: СРАВНЕНИЕ ИРЛАНДСКОГО

И ЧЕШСКОГО ОПЫТА (1990–2010 гг.)

Исторический контекст инновационной политики стран Европейского Союза

В начале 1990-х гг. начался новый этап европейской интеграции, связанный, прежде всего, с распадом социалистического лагеря в Вос-точной Европе и возникновением новых перспектив для всех стран континента. В феврале 1992 г. в г. Маастрихте (Нидерланды) члены Европейского экономического сообщества (ЕЭС) подписали договор, формально закрепляющий создание Европейского союза (ЕС) – новой наднациональной организации, призванной расширить интеграцион-ные процессы в Европе и заменить прежние механизмы сближения новыми, основанными на системе «трех опор»: единой социально-экономической политике, общей международной политике и коопера-ции в сфере правосудия.

Одним из ключевых вопросов, вставших перед ЕС, стало отношение к происходящим в Восточной Европе с конца 1980-х гг. процессам пере-хода к демократии и рыночной экономике. В июне 1993 г. на саммите в Копенгагене страны ЕС официально подтвердили возможность рас-ширения Европейского союза на восток, а также обозначили критерии присоединения к ЕС для новых кандидатов. Как следствие, возникла непростая проблема реформирования стран Восточной Европы, жела-ющих войти в состав ЕС, и одной из наиболее важных составляющих в системе необходимых преобразований был вопрос о модернизации научно-технического комплекса и образовательной системы. Было впол-не очевидно, что без современной системы высшего и среднего образо-вания невозможно развитие науки и техники, а без них, в свою очередь, невозможно поддерживать необходимый для членства в ЕС уровень кон-курентоспособности в экономике. По этим причинам вопросы рефор-мирования научно-технической и образовательной отраслей оказались в центре внимания национальных правительств стран-кандидатов, над которыми в этих вопросах своеобразное шефство взяли на себя над-национальные органы ЕС, занимающиеся подготовкой присоединяю-щихся стран к интеграции с общеевропейскими структурами. Важно

190 Соколов Д. В., Борисенко А. И.

еще отметить, что проблемы развития образования и реформирования научно-технического комплекса были достаточно острыми и для стран, уже ставших членами ЕС.

В этой связи представляет особый интерес опыт Ирландии – малой европейской страны, которая в 1990-х гг. смогла совершить впечатля-ющий рывок к современной экономике, покончив с долгим периодом стагнации. Частью этого процесса роста была и модернизация научно-образовательной системы, которая превратила Ирландию в одну из наи-более привлекательных для обучения и научной деятельности стран в рамках ЕС и ОЭСР1 .

Что касается новых членов ЕС, то здесь стоит обратить особое внимание на пример Чехии – еще одной малой европейской страны, которая за период 1990-х и 2000-х гг. прошла через целый ряд серьез-ных экономических и социальных реформ, в том числе и в научно-образовательной сфере. Однако главные экономические вызовы для Чехии были в значительной мере связаны с политическими проблема-ми, такими как завершение перехода от командно-административной системы к рыночной экономике и последующая интеграция с Европей-ским союзом.

В дальнейшем мы сопоставим опыт Ирландии и Чехии в построе-нии современной экономики, основанной на инновациях и развитой системе высшего образования, и попытаемся выявить общие и осо-бенные черты каждой из рассматриваемых стран, проявляющиеся в ходе модернизации науки и образования. Но перед этим нам придется ввести некоторые ограничения. Во-первых, речь будет идти о двад-цатилетнем периоде (1990–2010 гг.), охватывающем распад социали-стического блока, присоединение Чехии к ЕС, а также возникновение феномена «кельтского тигра» – резкий рост ирландской экономики в ходе серии реформ. Во-вторых, мы сосредоточим внимание на внутри-политических шагах национальных правительств Ирландии и Чехии, связанных с реформированием научно-образовательной системы и экономики.

Ирландия: от аграрной экономики к инновациям и высоким технологиям

Ирландское правительство на протяжении долгого времени прово-дило последовательную политику по стимулированию инновационной активности в стране. Еще в 1960-е гг. правительством Шона Лемасса была проведена масштабная реформа образования: создана система ре-гиональных технических колледжей, сделан упор на технические спе-циальности в национальных университетах. Было создано специальное правительственное агентство, ответственное за развитие и инвестиро-

1 Подробный обзор ирландских статистических показателей в области образова-ния, науки и технологий см. в [1].

191 Построение экономики знаний в малых странах ЕС

вание высокотехнологичного сектора – Industrial Development Authority (IDA). Приоритетными областями экономического развития страны уже тогда были объявлены ИКТ, фармацевтика и медицинская промышлен-ность, финансовые услуги2 .

Позже, в 1970-е и 1980-е гг., членство в ЕЭС позволило Ирландии приобщиться к плодам проводимых в Сообществе научно-технических исследований. Страна смогла участвовать в деятельности Объединен-ного исследовательского центра при Европейской комиссии, где велось сотрудничество ученых из государств ЕЭС, финансируемое из общего бюджета. Подобная кооперация положительно сказывалась на мобиль-ности ирландских ученых, которая стала стимулом развития националь-ной науки.

Специалисты из Ирландии в той или иной форме участвовали в таких проектах, как ESPRIT (Европейская стратегическая программа по ис-следованиям информационных технологий), COST (Европейская коопе-рация в сфере научных и технических разработок), EMBL (Европейская лаборатория молекулярной биологии), ESA (Европейское космическое агентство), EUREKA (Европейское агентство координации исследова-ний), ESF (Европейский научный фонд) и других. Это помогло Ирлан-дии несколько сократить отставание в развитии технологий от других европейских стран [3, с. 3].

Сокращение государственных расходов, проводившееся в 1980-е гг., практически не затронуло сферы науки и образования. Более того, с кон-ца того же десятилетия расходы бюджета на образование планомерно увеличивались. При этом акцент делался на увеличении качества выс-шего образования, что, впрочем, дало критикам повод говорить о не-достаточном внимании по отношению к средним школам. С 1995 г. по 2004 г. государственные расходы на образование увеличились на 74 % [4]3. Росло и количество людей, задействованных в образовательной сфере (см. рис. 1).

2 См. Общий обзор политики в области торговли, инвестиций и инноваций за 2005 г., подготовленный Министерством труда, предпринимательства и инноваций Ирландии: [2, стр. 7–10].

3 Ireland gets an 'F' for spending on education in world report // Irish Independent. September 19, 2007.


Шестилетний план национального развития, принятый в 2000 г., сре-ди широкого круга инфраструктурных проектов предполагал выделение почти € 1,5 млрд. на финансирование НИОКР5. В результате к середине 2000-х гг. Ирландия оказалась на первом месте среди всех европейских стран по доле инновационных технологий в производстве и инноваци-онной продукции в экспорте [7, c. 159]6 .

При этом важной особенностью ирландской экономики было суще-ственное отставание степени активности в НИОКР по меркам стран Западной Европы. Так, даже в период бурного экономического разви-тия 1993–2001 гг. общие расходы на НИОКР в Ирландии не превышали 1,5 % ВНП, что является довольно низким показателям для старых чле-нов ЕС [7, c. 161]7. Здесь, однако, необходимо подчеркнуть, что объемы финансирования в абсолютных цифрах стремительно увеличивались вместе с ростом экономики.

Кроме того, низкий уровень финансирования НИОКР во многом был вызван пассивностью частного сектора в данной сфере. Государствен-ные же вложения в исследования и разработки в период с 1999 по 2002 г. выросли на 57 %, в первую очередь за счет поддержки научной деятель-ности вузов [8].

4 Сост. по статистическим данным, представленным Департаментом финансов Ирландии в [5].

5 См., в частности, Акт о планировании и развитии на 2000 г., подготовленный генеральным казначейством Ирландии [6].

6 O’Malley E., Hewitt-Dundas N., Roper S. High growth and innovation with low R&D: Ireland // Small Country Innovation Systems. Cheltenham, 2008. P. 159.

7 Ibid. P. 161.

Рис. 1. Количество занятых в сфере государственного образования в Ирландии4


По количеству патентов, регистрируемых в стране на миллион насе-ления, Ирландия также существенно отставала от ведущих стран мира в рассматриваемый период [9, c. 10]8. Во многом это объясняется тем, что ТНК, ведущие исследовательские работы в Ирландии, предпочитают ре-гистрировать патенты на их результаты в США.

Ирландское правительство предприняло ряд мер по оказанию под-держки частным предпринимателям и небольшим компаниям, начи-нающим деятельность в сфере высоких технологий. Это выразилось в создании бизнес-инкубаторов для инновационных старт-апов, в предо-ставлении налоговых льгот и попытках свести к минимуму бюрократи-ческие препятствия при открытии бизнеса. Кроме того, инновационные предприятия, начинающие работать в наименее развитых регионах Ир-ландии, получали значительную поддержку благодаря рамочным про-граммам и Структурным фондам ЕС.

Несмотря на некоторые слабые стороны ирландской национальной инновационной системы (НИС), прибыль, генерируемая инновацион-ной активностью в Ирландии, находилась на уровне мировых лидеров в этой области, а часто превосходила их. Во многом это было обуслов-лено постоянным трансфером технологий, происходившем за счет тес-ного взаимодействия ТНК и национальных компаний, в особенности – в инновационных кластерах. В конечном итоге корпорации, в первую очередь американские, не только принесли в ирландскую экономику не-обходимые инвестиции, но и передали тем или иным способом знания, необходимые для развития НИС.

Не последнюю роль в передаче знаний, необходимых для НИС, сы-грала ирландская диаспора. Многие ирландцы, вернувшиеся в страну в 1990-е гг. после начала экономического подъема, были уже состоявши-мися специалистами, успевшими приобрести опыт работы в ведущих мировых компаниях и исследовательских организациях. Благодаря ко-роткому временному промежутку между пиком эмиграции во второй по-ловине 1980-х и рождением «кельтского тигра», большинство покинув-ших страну людей не успели утратить связи с родиной и возвращались назад, несмотря на успешно складывавшуюся за рубежом карьеру.

Косвенно зависимость состояния ирландской экономики от высоко-технологичного сектора доказывается фактом, что первый спад с начала развития «Кельтского тигра» начался именно к 2002 г., когда произошло значительное сокращение объемов инвестиций в сектор информацион-ных технологий. К концу 1990-х гг. отрасль оказалась перенасыщена продуктом, и акции ИКТ компаний начали терять в цене. Для Ирландии, к этому времени поставлявшей более 50 % программного обеспечения, продававшегося на европейском рынке, это стало серьезным ударом [10, с. 14–26, 38–40].

Вызовом для «кельтского тигра» стала необходимость продолжения на-ращивания наукоемкости экономики для сохранения конкурентоспособно-

8 The Celtic Tiger’s Tale: Ireland’s Information and Communication Technology Cluster. Harvard Business School, 2010. P. 10.


сти на мировом рынке. Степень наукоемкости экономики зависит главным образом от трех факторов – системы образования, системы непрерывного обучения (постоянного повышения квалификации людей, уже задейство-ванных в качестве рабочей силы) и от масштабов развития НИОКР.

Хотя уровень высшего и среднего специального образования в Ир-ландии к середине 2000-х гг. соответствовал средним показателям по Европе, складывалось мнение, что страна не в полной мере реализует свой потенциал в этой сфере. Население Ирландии в этот период оста-валось самым молодым в ЕС (более 21 % граждан в возрасте до 15 лет по данным на 2005 г.) [11]9. Предоставление молодежи качественного и доступного высшего образования могло уже через 10 лет дать стране колоссальное преимущество в человеческом капитале перед основными конкурентами в регионе.

В области непрерывного обучения Ирландия занимала 7-е место в ЕС. Однако доля задействованного в нем населения (9,7 %),была зна-чительно ниже, чем странах европейской первой пятерки. Так, в Шве-ции, занимавшей первое место, дополнительное образование в течение жизни получали 34,2 % граждан [12]10. Количество ирландцев, получав-ших первое или дополнительное высшее образование в возрасте старше 25 лет, оставалось на уровне примерно 6 %, и правительством была по-ставлена цель довести этот показатель до 25 % к 2015 г. [13, c. 28]

В сфере НИОКР ситуация в Ирландии была еще сложнее. Правитель-ство предприняло ряд шагов по стимулированию исследовательской ак-тивности в стране: план национального развития на 2000–2006 гг. пред-полагал выделение 2,5 млрд. евро на НИОКР; были основаны Научный фонд Ирландии, принята программа поддержки исследований в инсти-тутах третьего уровня. В 2004 г. введена схема налогового кредитования инновационных предприятий.

Однако, несмотря на эти меры, научно-исследовательская актив-ность в Ирландии оставалась довольно низкой по европейским меркам. Так, общие расходы всех секторов экономики на НИОКР составляли 1,39 % ВНП, что было ниже среднего уровня по ЕС (1,93 %) и много меньше показателей стран-лидеров – США (2,7 %), Швеции (4,3 %) и Финляндии (3,4 %).Ирландская исследовательская система, несмотря на большое внимание, уделяемое ей правительством на протяжении не одного десятка лет, все же несла на себе печать долгого периода недоста-точного финансирования, выражающуюся в разобщенности исследова-ний, недостаточном уровне взаимодействия и отсутствии необходимой критической массы11. Из приведенной ниже таблице 1 видно, насколько

9 Общий обзор демографической и образовательной статистики см. в: The life of women and men in Europe. A statistical portrait. Luxembourg: Office for Official Publications of the European Communities, 2008. P. 28–39.

10 См. сравнительный отчет Центрального статистического офиса Ирландии: Quarterly Household National Survey. CSO, January 2004.

11 См. ретроспективный обзор индикаторов научно-технического развития в [14].


Ирландия отставала от европейских лидеров по уровню основных ин-дикаторов инновационной активности экономики: количеству научных публикаций, патентов и исследователей на душу населения.

Тем не менее ирландское правительство продолжало наращивать усилия по развитию научно-технического потенциала страны. В 2006 г. началась реализация «Стратегии развития науки, технологий и иннова-ций», рассчитанная на 7 лет. В ней была заложена задача выхода Ирлан-дии к 2013 г. в число лидеров среди европейских стран по основным показателям инновационной активности12 .

Таблица 1. Основные индикаторы инновационной активности Ирландии и некоторых стран ЕС, 2002 г.13

Ирландия ЕС-15 Швеция Дания ФинляндияНаучных публикаций

на млн. населения647 673 1598 1332 1309

Заявок на патенты в Европе на млн. населения

61,6 128,4 248,2 151,3 258,6

Заявок на патенты в США на млн. населения

32,1 71,2 187 83,7 158,4

Исследователей на 1000 работников

5 5,7 10,1 6,9 13,8

Если подвести некоторый итог ирландской политике развития научно-образовательной системы, можно констатировать, что в стране, в целом, удалось реализовать план по качественному преобразованию научно-технической сферы. Главными достижениями Ирландии в этих областях можно считать, во-первых, активное привлечение ТНК для развития национальной экономики и сферы высоких технологий и, во-вторых, участие ирландских специалистов в общеевропейских научно-исследовательских проектах. Создание бизнес-среды, привлекательной для инвестиций, позволило Ирландии не только получить доступ к передовым технологиям, но и создать рабочие места для местных спе-циалистов, сотрудничающих с международными корпорациями. Сла-бой же стороной ирландской «экономики знаний» до сих пор является незавершенность реформы высшего образования, что, с одной стороны, вело к недостатку кадров в новых отраслях инновационной экономики, а с другой – способствовало оттоку молодых специалистов и выпуск-ников за рубеж (будь то США или страны ЕС). Тем не менее, несмотря на все эти недостатки, Ирландия остается если не в числе лидеров ЕС по темпам экономического роста, то, безусловно, среди тех стран, в ко-торых инновации представляют значительный самостоятельный сектор экономики.

12 См. подробнее отчет Министерства высшего образования Ирландии по вопро-сам развития интеграции образования, науки и технологий [15].

13 Все данные приведены в статистическо-аналитическом сборнике Европейско-го Сообщества [16].


Чехия: от плановой системы к инновационной экономике

Чешский опыт построения инновационной экономики представляет особый интерес, прежде всего тем, что он оказался сопряжен с перехо-дом от плановой системы к рыночным механизмам. Кроме того, еще на ранних этапах перехода к рынку Чехия столкнулась с определенными политическими проблемами, оказавшими воздействие также и на эконо-мические аспекты рыночной трансформации.

В декабре 1989 г. в Чехословакии было сформировано новое прави-тельство, в котором были широко представлены не только коммунисты, но и оппозиционные политики. Затем обновленный парламент избрал президентом страны известного диссидента В. Гавела, а в июне 1990 г. прошли парламентские выборы. Тогда же в Чехословакии обострилась важная политическая проблема, на некоторое время заслонившая эко-номические вопросы: на повестке дня возник вопрос сначала о даль-нейших формах федеративной системы, а затем – о разделении едино-го государства14. После того как в 1992 г. чешским премьер-министром был избран В. Клаус, а в Словакии на этот пост избрали В. Мечьяра, демонтаж федеративной системы стал необратим. 1 января 1993 г. рас-пад Чехословакии был провозглашен официально: на месте федерации возникли независимые Чехия и Словакия.

Таким образом, в течение 1990-х гг. главной задачей Чехии было за-вершение перехода к рыночной системе и создание эффективных по-литических, экономических и социальных институтов. В тот период приоритетными задачами правительства были восстановление резко упавших стандартов жизни населения, а также обеспечение двух клю-чевых инициатив по реформированию экономики: приватизации и ре-ституции.

Для образовательной системы наиболее важные изменения 1990-х гг. заключаются, прежде всего, в следующих четырех событиях15. Первым было принятие в июне 1990 г. нового Закона о высшем образовании, который законодательно закрепил автономию университетов и открыл возможности для чешских высших учебных заведений кооперировать-ся с западноевропейскими. В 1992 г. был сделан следующий важный шаг: под эгидой министерства образования было создано около 20 про-фессиональных училищ в разных частях страны. Этот проект имел це-лью создать новый (помимо собственно университетского) сектор в системе высшего образования. В 1998 г. была принята новая редакция Закона о высшем образовании, позволяющая создавать частные выс-шие учебные заведения (как университеты, так и профучилища), а в 1999 г. Чехия вошла в число стран, подписавших Болонскую деклара-цию.

14 Более подробный обзор разделения чехословацкого государства и связанных с этим политических вопросов можно найти в работе [17, c. 647–665].

15 Общий обзор реформ в чешском образовательном секторе в рассматриваемый период [18, с. 257–281].


В первой половине 2000-х гг. развитие чешской системы образования шло форсированными темпами. Этому содействовали, во-первых, резкий рост расходов на образование (в 2000–2005 гг. правительство потратило на развитие университетов и профучилищ на 90 % больше средств, чем за прошедшие 5 лет) и, во-вторых, адаптация норм и стандартов Болон-ского процесса к национальной образовательной системе [19, c. 12–14]. Тем не менее по состоянию на 2004 г. (т. е. на момент присоединения к ЕС) Чехия все еще оставалась в аутсайдерах по количеству бюджетных средств, выделяемых на одного студента16. В 2001 г. Министерство обра-зования опубликовало Национальную программу развития образования, основной целью которой провозглашалось внедрение системы обучения в течение всей жизни (life long learning), а также поэтапное увеличение финансирования науки и образования (программа предполагала, в част-ности, чтобы уровень расходов на образование составлял 7 % от ВВП, а расходы на научно-исследовательскую деятельность составляли около 0,7 % ВВП с перспективой дальнейшего увеличения)17 .

Во второй половине 2000-х гг. контекст развития чешской системы образования и науки существенно изменился в связи с вступлением страны в Европейский союз и открывшимися возможностями углублен-ной интеграции с другими членами ЕС, как на национальном, так и на наднациональном уровнях. Кроме того, предстоял выбор дальнейшей стратегии реформ в науке и образовании. Чтобы разрешить постав-ленные интеграцией задачи, правительство в июне 2005 г. представило масштабный долгосрочный план развития инновационной экономики, рассчитанный на период до 2010 г. [22]. В нем было заявлено четыре основные цели.

Первая – развитие сектора НИОКР как источника инноваций. Для этого предполагалось повышать расходы на научно-исследовательские работы по 1 % от ВВП до конца десятилетия. Еще один важный аспект заключался в формировании наднациональных исследовательских ин-ститутов, созданных при участии других стран-членов ЕС.

Вторая цель – создание государственно-частных партнерских струк-тур, занимающихся финансированием инновационных проектов; здесь

16 Показатели можно найти в [19, c. 15–17]. Следует добавить, что показатели эффективности образовательной системы в Чехии в рамках ОЭСР (а также ЕС) за последние несколько лет демонстрируют позитивную динамику. Кроме того, по таким показателям, как, например, количество людей, получивших второе высшее образование, Чехия является одним из лидеров среди развитых стран: в возрастной когорте 25–34 года доля получивших второе высшее (дополнительное профессио-нальное) образование достигала уже в 2003 г. около 90 %.

17 Это была первая из Национальных исследовательских программ, призванных обозначить приоритеты государства в области развития науки, технологий и об-разования. В марте 2005 г. была принята вторая программа, синхронизированная с принятой через несколько месяцев Национальной инновационной политикой. Во второй половине 2000-х гг. была разработана и принята третья Национальная исследовательская программа, рассчитанная на период 2009–2014 гг. Подробнее см.: [20, 21].


основное внимание уделялось поддержке среднего и малого бизнеса, который рассматривался как основной поставщик инновационной про-дукции.

Третья цель – расширение базы человеческих ресурсов для иннова-ционной экономики. Частично эта цель учитывалась по ходу реализации Болонских реформ и интеграции чешской образовательной системы с общеевропейскими институтами. Помимо этого, были изменены крите-рии финансовой поддержки высших учебных заведений и введена новая система индикаторов, позволяющих оценить эффективность того или иного университета в рамках инновационной экономики.

Четвертой целью было повышение эффективности государственного управления в области инноваций. Здесь основные меры свелись к кон-центрированию государственной поддержки и отказу от политики «рас-пыления финансов». На практике это означало сокращение статей, по которым бюджетные организации могут финансировать инновационные проекты, и переход к модели, при которой специальная информацион-ная структура (независимая в управлении, но формально подотчетная

Рис. 2. Динамика государственного финансирования сектора НИОКР в Чехии за период 1996–2008 гг.


правительству) отслеживала приоритетные инновационные проекты и давала рекомендации по их поддержке.

Чтобы оценить некоторые наиболее важные последствия этой стра-тегии, сосредоточим внимание на той части НИОКР, которая финанси-ровалась государством18. На рис. 2 показана динамика государственной поддержки научно-исследовательского сектора за период с 1996 по 2008 г. Правая шкала указывает уровень поддержки в процентах от ВВП, левая – уровень поддержки в миллионах чешских крон19 .

Реформирование научно-исследовательского сектора, финансируе-мого из государственного бюджета, в значительной мере сказалось на взаимодействии институтов, отвечающих за развитие сферы НИОКР на национальном уровне. Главная особенность заключается в распределе-нии ответственности. В стране нет единого правительственного органа, отвечающего за поддержку приоритетных исследований и разработок. Бюджет на научно-исследовательские работы формируется правитель-ством в соответствии с установленными принципами, после чего Ми-нистерство финансов выдает полагающиеся бюджетные ассигнования

18 Обзоры динамики и специфики государственного финансирования НИР в Че-хии можно найти в [23].

19 Цифры на 2006–2008 гг. взяты из запланированных в чешском бюджете статей по расходам на научно-техническую сферу. Все данные приведены в [24].

20 Схема приводится по материалам обзора [24, с. 20].

Рис. 3. Общая модель финансирования научно-исследовательской деятельности в Чехии20


Агентству по грантам, Академии наук, Министерству по делам обра-зования, молодежи и спорта (МОМС), а также прочим министерствам (в случае надобности). Далее каждое ведомство проводит открытый конкурс, в котором могут принимать участие государственные универ-ситеты, институты Академии Наук, отраслевые институты и институты из частного сектора (см. рис. 3).

В целом, чешская система образования и научно-техническая отрасль за последнее десятилетие наладили достаточно эффективное взаимодей-ствие. При этом государство последовательно придерживалось роли по-средника, связывающего образовательные и научно-исследовательские структуры. Правда, при такой системе есть постоянный риск потери координации из-за недостаточно оперативной реакции отдельных ин-ститутов на изменения потребностей. Но у такой децентрализованной модели есть и преимущество: высокая степень автономии отдельных ла-бораторий, не зависящих от иерархии министерств или департаментов и свободно взаимодействующих с отдельными государственными учреж-дениями или другими институтами. Эта автономия позволяет научно-исследовательским группам, во-первых, иметь доступ к различным источниками финансирования, а во-вторых, самим выбирать заказчика исследований. Хотя в построении инновационной экономики Чехия не стала одним из лидеров Европейского союза, страна заняла среди го-сударств, занимающихся развитием инноваций, положение, достаточно адекватное своему научно-техническому потенциалу.

Некоторые выводы из сравнения двух стран

При сопоставлении ирландского и чешского опыта построения инно-вационной экономики можно сделать ряд выводов относительно общего хода реформ в области научно-технической и образовательной систем, которые показывают общие и особенные черты двух государств.

Наиболее общий вывод состоит в том, что как Ирландия, так и Чехия смогли заложить прочную основу для построения инновационной эко-номики. При этом способы построения новой экономической модели в каждом из случаев заметно отличалась. Если в Ирландии правительство сосредоточилось на мощных финансовых вливаниях в научную деятель-ность университетов, а также на привлечение ТНК в качестве моторов инновационной экономики, то в Чехии государственная поддержка носи-ла более диверсифицированный характер (к тому же до 2000-х гг. была довольно фрагментарной, в связи с экономическими трудностями рыноч-ного перехода). Ирландский опыт построения инновационной экономики основан прежде всего на масштабных инвестициях в сферу образования и науки, а также на создании благоприятной среды для международного корпоративного бизнеса, заинтересованного в новых технологиях. Чехия в большей степени ориентировалась на национальные резервы в науке и образовании (как человеческие, так и научно-инфраструктурные). До из-вестной степени это различие объясняется наличием в Чехословакии уже


достаточно развитой (хотя во многих отношениях устаревшей) институ-циональной и технической инфраструктуры, созданной в те годы, когда страна была членом Совета Экономической Взаимопомощи и имела свою специализацию в рамках социалистического лагеря. Отметим также, что чешская политика по развитию среднего и высшего образования была в целом эффективнее ирландской, что и позволило опираться в большей степени на местных специалистов.

Второй вывод заключается в том, что политика форсированной под-держки научно-исследовательского и образовательного секторов экономи-ки, как правило, дает заметный краткосрочный эффект, но в долговремен-ной перспективе более предпочтительны иные механизмы экономического развития. Систематические инвестиции в образование и науку были одной из причин взлета «кельтского тигра» в 1990-е гг., но уже к середине 2000-х гг., после изменения рыночной конъюнктуры, в ирландском секто-ре инноваций обозначились стагнационные тенденции. Во многом анало-гичные процессы наблюдались на рубеже 1990-х – 2000-х гг. в Чехии, где правительство не смогло добиться выполнения чрезмерно амбициозных планов по увеличению доли инноваций в экономике.

И еще третий вывод: различные стратегии, принятые в Ирландии и Чехии, в целом оказались эффективными в плане построения инноваци-онной экономики – хотя и не настолько, как предполагалось в начале их применения. Ирландия и Чехия входят в ОЭСР и обладают весьма высо-ким, по общемировым стандартам, уровнем социально-экономического развития. В рамках ЕС, однако, их удельный вес как «моторов иннова-ций» не столь значителен.

Таким образом, ирландский и чешский примеры построения иннова-ционной экономики показывают, что сам этот процесс по необходимо-сти длителен и сопряжен со значительными рисками, как финансовы-ми, так и экономическими. И создание основ для развития инноваций (заключающееся, так или иначе, в оформлении среды, где инновации могут возникать и развиваться – будь то офисы ТНК или национальные исследовательские лаборатории) является лишь первым серьезным ша-гом на пути к высокотехнологичной экономике. Как для Ирландии, так и для Чехии развитие потенциала экономики, основанной на инноваци-ях, – вопрос все еще в большой степени открытый и развернутый скорее в долгосрочную перспективу.


1 . Kis V. OECD Reviews of Vocational Education and Training: A Learning for Jobs Review of Ireland – 2010. OECD Publishing, 2010.

2. Trading for Economic and Social Development – Department of Enterprise, Trade and Innovation Trade policy Statement. 2005.

3. Fernandez-Zubieta A., Guy K. Developing the European Research Area: Improving Knowledge Flows via Researcher Mobility. Luxembourg, 2010.


4. Irish Independent. September 19, 2007.5. Budgetary and Economic Statistics 2010. Department of Finance of Ire-

land, September 2010.6. Planning And Development Act For 2000. Treasury Of Republic Of Ire-

land, 1999.7. O’Malley E., Hewitt-Dundas N., Roper S. High growth and innovation

with low R&D: Ireland // Small Country Innovation Systems. Chelten-ham, 2008.

8. Kennedy J. Why Ireland’s knowledge industries will lead the nation to economic recovery // IDA Ireland. April 30, 2009.

9. The Celtic Tiger’s Tale: Ireland’s Information and Communication Tech-nology Cluster. Harvard Business School, 2010.

10. OECD Science, Technology And Industry Scoreboeards. OECD Publish-ing, 2005.

11. The life of women and men in Europe. A statistical portrait. Luxembourg: Office for Official Publications of the European Communities, 2008.

12. Quarterly Household National Survey. CSO, January 2004.13. Ahead of the Curve: Ireland’s Place in the Global Economy. Enterprise

Strategy Group Report, July 2004.14. Main Science and Technology Indicators, 1999–2003. Vol. 2010/1. OECD

Publishing, 2010.15. First Report on the Strategy for Science, Technology and Innovation.

DETE, 2008.16. Europe’s regional research systems: current trends and structures.

Luxembourg: Office for Official Publications of the European Communities, 2009.

17. Hilde P. S. Slovak Nationalism and the Break-Up of Czechoslovakia // Europe-Asia Studies. № 51 (4). 1999.

18. Pabian P. Europeanisation of Higher Education Governance in the Post-Communist Context: Czech Republic // European Integration And The Governance of Higher Education And Research. Springer, 2009.

19. OECD Revies оf Teritary Education: Czech Republic. OECD Publishing, 2009.

20. OECD Economic Surveys: Czech Republic. Volume 2004/17. OECD Publishing, 2005.

21. The Educational Systems In Europe: Czech Republic / Ed. by W. Horner, H. Dobert, B. von Knopp, W. Mitter. Springer, 2007.

22. National Innovation Policy Of The Czech Republic, 2005–2010. Prague, 2005.

33. State Supported R&D in The Czech Republic. Short Guidebook 2007. Ostrava, 2006.

24. State Supported R&D in The Czech Republic. Short Guidebook 2009.

Соколов Денис Сергеевичкандидат экономических наук

старший научный сотрудник РИЭПП.моб. 8 (916) 219 19 40,

[email protected]

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯИННОВАЦИОННЫХ КЛАСТЕРОВ В РОССИИ

Переход российской экономики к инновационному типу развития возможен только при условии формирования новых центров экономи-ческого роста, позволяющих объединять научный, образовательный и производственный потенциал, обеспечивающих повышение конкурен-тоспособности предприятий, научно-исследовательских организаций и образовательных учреждений, оказывающих мультипликативный эффект на развитие экономики, способствующих привлечению инве-стиций и созданию новых рабочих мест. Такими центрами могут стать активно формирующиеся в настоящее время научно-образовательно-производственные кластеры.

Теоретическая база кластерной концепции закладывалась в XIX в., когда было установлено, что эффективность деятельности фирм зависит от их географического размещения и близости к другим хозяйствующим субъектам, с которыми происходит взаимодействие. В рамках данного подхода изучались городские агломерации и промышленные районы. В современном виде кластерная теория начала развиваться в 1980-е гг. Майкл Портер, считающийся одним из основателей кластерной тео-рии, отмечал, что причина создания кластеров заключается в том, что предприятия в условиях неопределенности стараются создать себе кон-курентные преимущества. Согласно его подходу, кластеры формируют конкурентоспособные отрасли экономики, которые ведут к повышению конкурентоспособности государства в целом. Согласно М. Портеру, кластеры – это группа близкорасположенных и связанных между собой предприятий и сопутствующих им организаций, работающих в опреде-ленной отрасли и дополняющих друг друга [1]. Анализируя конкурент-ные возможности корпораций в разных отраслях, М. Портер пришел к выводу, что наиболее успешные компании расположены географически не бессистемно, а сконцентрированы на определенной территории.

В современном понимании кластер – это группа географически лока-лизованных взаимосвязанных компаний – поставщиков оборудования, комплектующих, специализированных услуг, инфраструктуры, научно-исследовательских институтов, вузов и других организаций, дополняю-щих друг друга и усиливающих конкурентные преимущества отдельных компаний и кластера в целом [2].

204 Соколов Д. С.

Е. В. Куркудинова рассматривает три определения кластера: 1) ре-гионально ограниченные формы экономической активности внутри родственных секторов, обычно привязанные к тем или иным научным учреждениям (НИИ, университетам); 2) вертикальные производствен-ные цепочки; довольно узко определенные секторы, в которых смеж-ные этапы производственного процесса образуют ядро кластера. В эту же категорию попадают сети, формирующиеся вокруг головной фирмы; 3) отрасли промышленности, определенные на высоком уровне агрега-ции или совокупности [3].

В литературе также встречаются следующие взаимосвязанные по-нятия: региональный кластер, научно-производственный кластер, инно-вационный кластер, промышленный кластер, образовательный кластер и некоторые другие. Например, региональный кластер – сетевая струк-тура, которая включает представителей власти, бизнес-сообщества, ор-ганизации гражданского общества в регионе, сплоченных вокруг ядра конкурентоспособной экономической деятельности [4]. Инновацион-ный кластер – это целенаправленно сформированная группа предпри-ятий, функционирующих на базе центров генерации научных знаний и бизнес-идей, подготовки высококвалифицированных специалистов [5].

Таким образом, единого определения кластера пока не существует, в перечисленных выше определениях подчеркивается, что кластер это некоторая сеть организаций и окружающей их инфраструктуры, создан-ная с целью сокращения издержек, повышения конкурентоспособности путем комбинирования и более эффективного использования ресурсов. Представляется, что в наиболее эффективных кластерах должно проис-ходить объединение научного, образовательного и производственного потенциала, инновационной и производственной составляющей, учеб-ных, научных и производственных структур.

Однако в данных определениях не раскрывается, какие факторы вли-яют на возникновение кластеров, какие бывают виды кластеров, тенден-ции и закономерности их развития, почему в одних странах процесс фор-мирования кластеров происходит быстрее, чем в других, целесообразно ли вообще государству в лице соответствующих органов способствовать формированию кластеров. Для того чтобы кластеры можно было под-держивать, представляется необходимым, прежде всего, совершенство-вание понятийного аппарата, выработка четких определений, подчер-кивающих объединение научной, образовательной и производственной составляющих кластера.

Встречаются различные классификации кластеров. Например, выде-ляются кластеры с вертикальными производственными связями в узких сферах деятельности, образованные вокруг головных фирм или сети основных предприятий, охватывающих процессы производства, постав-ки и сбыта, и отраслевые кластеры в различных видах производства с высоким уровнем агрегации (например, «химический кластер») или на еще более высоком уровне агрегации (например, «аэрокосмический кла-стер») [6]. Кластеры подразделяют также по степени охвата промышлен-ности на межотраслевые и мегакластеры. По степени зрелости: зарож-

205 Преспективы развития инновационных кластеров в России

дающиеся кластеры, сформировавшиеся кластеры и распадающиеся кластеры; по масштабу деятельности: национальные, региональные и отраслевые; по специализации: продуктовые, технологические и нетех-нологические. Возможны классификации и по другим признакам.

Среди функций кластера отмечают повышение производительности предприятий за счет специализации и взаимного дополнения участни-ков, входящих в кластер, снижение затрат на производство и сбыт про-дукции, совершенствование качества рабочей силы, повышение бла-госостояния населения, облегчение доступа предприятий к ресурсам, повышение эффективности сбыта, интенсификация экономического развития, снижение трансакционных издержек, способствование разви-тию малого и среднего бизнеса. Если в регионе есть кластеры, то это по-зволяет региональным властям перейти от поддержки конкретных пред-приятий к системной поддержке целевых групп. В некоторых случаях возможен мультипликационный эффект воздействия на региональную экономику, обеспечивающий качественный скачок в инновационном развитии региона. А. Мигранян отмечает роль кластеров в обеспечении обмена информацией. Автор утверждает, что «в основе процесса образо-вания кластера лежит обмен информацией по поводу потребностей, тех-ники и технологий между отраслями — покупателями, поставщиками и родственными отраслями» [7]. Согласно другому подходу, кластеры обеспечивают гармонизацию интересов производителей, потребителей, региональных властей.

Преимуществами кластеров также являются: снижение барьеров ведения инновационной деятельности, возможное увеличение заработ-ной платы у сотрудников, работающих в компаниях, входящих в кла-стеры, стимулирование развития региональной экономики, улучшение торгового баланса региона, повышение занятости населения, увеличе-ние отчислений в бюджет, возможность использования разнообразных источников технологических знаний и связей, повышение конкурен-тоспособности региональной экономики или страны в целом. В от-дельных работах говорится, что есть прямая связь между ВВП страны (в абсолютном выражении и на душу населения) и степенью развитости кластеров, в пример приводятся США, Франция, Япония и другие раз-витые страны.

Существуют различные модели кластерной политики. Одно из определений: кластерная политика – мероприятия, проводимые муни-ципальными и государственными органами власти по созданию и под-держке развития кластеров на определенных территориях и включают в себя меры нормативного правового обеспечения, инвестиционные, финансово-бюджетные механизмы, информационную поддержку [8]. Государства могут стимулировать развитие кластеров с помощью под-держки рынка труда, совершенствования транспортной системы. Как две противоположных модели кластерной политики выделяют «дири-жистскую» модель и «либеральную» модель. Кластеры, которые образо-вывались благодаря «невидимой руке рынка», характерны для либераль-ной модели. В этом случае считается, что законы рынка способствуют


стихийному формированию кластеров, вынуждая компании, особенно в малом и среднем бизнесе, в целях повышения конкурентоспособности объединяться и взаимодействовать друг с другом. Государство в этом случае практически не вмешивается в естественные процессы, приводя-щие к становлению кластеров. Либеральная кластерная стратегия харак-терна для США, Великобритании, Австралии и Канады. Дирижистскую кластерную политику проводят власти тех стран, которые активно вовле-чены в экономическую жизнь страны. Среди них, например, Франция, Корея, Сингапур, Япония, Швеция, Финляндия, Словения. Выделяют три принципиальных отличия дирижистской модели кластерной по-литики от классической либеральной. Дирижисты на государственном уровне выбирают отраслевые и региональные приоритеты и те класте-ры, которые намерены развивать. Например, правительство Кореи вы-делило пять территориальных отраслевых кластеров, которые наделило четкой специализацией. Дирижисты самостоятельно выбирают регион для создания кластера, а также определяют объем его финансирования. Либералы же создают стимулы для региональных властей, на которых лежит вся ответственность за создаваемый кластер. Например, в США департамент экономического развития, отвечающий за региональную политику, финансирует исследовательские проекты, цель которых – вы-явление кластеров, и предоставляет специальные гранты отдельным штатам на развитие кластеров, в частности в депрессивных регионах [9].

Представляется, что в России, учитывая ее исторические и культур-ные особенности, обширную и очень неоднородную территорию, роль государства в развитии кластеров должна быть более значительной, чем рыночное саморегулирование.

В России условия для концентрации высокотехнологичных произ-водств в силу разных причин традиционно были сосредоточены глав-ным образом в рамках оборонно-промышленного комплекса страны. Практически весь советский период оборонная промышленность была локомотивом внедрения новых технологий. В настоящее время в Рос-сии есть примеры сформировавшихся кластеров в атомной, авиаци-онной и космической отраслях, несколько в меньшей степени также в машиностроении, лесной отрасли, автомобилестроении, текстильной отрасли, в фармацевтике. В целом, далеко не во всех регионах РФ су-ществует соответствующая институциональная среда, благоприятству-ющая формированию кластеров, и не везде имеется необходимая для развития кластеров инфраструктура (транспортная, энергетическая, образовательная и иная). Основными факторами, благоприятствую-щими формированию кластеров, отмечаемыми в научной литературе, являются следующие: выгодное экономико-географическое положение территории, хорошо развитый транспорт (морской, трубопроводный, железнодорожный, и т. д.), наличие крупных конкурентоспособных производств, наличие крупных научно-исследовательских центров, больших городов, достаточная плотность населения и качественный научно-кадровый потенциал. Такие условия складываются в России


главным образом в Центральном федеральном округе, где расположе-ны такие важнейшие научные и промышленные центры, как Москва, Зеленоград, Протвино, Дубна, Жуковский, Королев, Обнинск, Троицк, Ярославль, Воронеж, на Урале (Челябинск, Екатеринбург), в Поволжье (Казань, Саратов, Нижний Новгород), в некоторых северных регионах (Мурманск, Архангельск), на юге Восточной и Западной Сибири (Крас-ноярск, Иркутск, Томск, Новосибирск, Омск), на юге Дальнего Вос-тока (Хабаровск, Владивосток).

Однако реально наибольшая концентрация кластеров сегодня наблю-дается в Поволжье, где достигнут достаточно благоприятный налоговый климат и во многих регионах предусмотрены льготы для предприятий, занимающихся научно-производственной деятельностью. Например, в Ульяновской области прогрессивное инвестиционное законодатель-ство региона гласит, что период действия налоговых льгот для инве-стиционных проектов составляет 8 лет с момента ввода предприятия в эксплуатацию независимо от наступления срока окупаемости [10]. А на Дальнем Востоке признается лишь один кластер (кластер авиа- и судостроения в Хабаровске), что связано с массовым оттоком эконо-мически активного населения из этого региона (по некоторым оцен-кам – до 10 млн. человек с 1991 г.) и наличием большого количества депрессивных территорий на Востоке страны.

Одним из первых в России регионов, начавших изучение и исполь-зование кластерного подхода в управлении региональным развитием, была Самарская область. Сегодня, согласно данным Программы раз-вития Самарского аэрокосмического инновационного территориально-го кластера, область вошла в группу регионов – лидеров по созданию малых инновационных предприятий при вузах – 54 предприятия (из них при Тольяттинском государственном университете – 21; Самарском государственном аэрокосмическом университете – 10; Самарском госу-дарственном техническом университете – 8). В городском округе Сама-ра (территории базирования аэрокосмического кластера) работает два крупных специализированных высших учебных заведения – участников кластера. Следует отметить, что объединение образования и производ-ства, образования и научных исследований вообще является прогрессив-ной тенденцией, поскольку в последнее время многие российские вузы уступают места в международном рейтинге, по оценкам экспертов, не в последнюю очередь из-за оторванности обучения от практики.

Всего сегодня по данным Минэкономики, в РФ сформировано 17 «ин-новационных кластеров», объединяющих образовательные учрежде-ния, научные институты, производство и «инфраструктурные органи-зации» [11]. Значительная доля кластеров сосредоточена в европейской части РФ, а их специализация ограничивается ядерными, медицински-ми, био- и фармацевтическими, химическими, автомобильными, авиа-ционными, космическими, электронными и информационными техно-логиями.

Еще в 2008-м г. Министерством экономического развития Российской Федерации была принята Концепция кластерной политики в Российской


Федерации. Создание сети территориальных инновационных кластеров отмечается и в Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г. Провести конкурс пилотных программ развития территориальных инновационных класте-ров было решено в конце января 2012 г. на заседании правительствен-ной Комиссии по высоким технологиям и инновациям. Ответственным за его исполнение было назначено Министерство экономического раз-вития Российской Федерации. Суть конкурса заключалась в том, что специальный орган, ответственный за развитие кластера (если его нет, то необходимо было сформировать координирующий орган), должен привести действующую программу развития к стандартизированной министерством форме, которая дополняется набором количественных и качественных показателей, вместе призванных отражать текущие и ожи-даемые результаты и «проработанность мер» программ [12]. Решени-ем рабочей группы по развитию частно-государственного партнерства были определены критерии конкурсного отбора программ развития ин-новационных территориальных кластеров. Набор показателей исходит из научно-технологического, образовательного, производственного по-тенциала кластера (например, ожидаемого объема совокупной выруч-ки предприятий кластера от продажи несырьевой продукции в 2016 г.), качества жизни и уровня развития инфраструктуры и «уровня органи-зационного развития кластера», который предполагалось оценивать только по текущим результатам и степени проработанности мероприя-тий. Показатели разделены на количественные и качественные. Среди важнейших показателей оценки эффективности кластеров были такие, как: объем затрат на исследования и разработки кластера, численность и состояние персонала кластера, объем производства продукции, сово-купная выручка предприятий-участников кластера от продаж несырье-вой продукции на внутреннем и внешнем рынке, число рабочих мест на предприятиях кластера, ожидаемый объем инвестиций в развитие про-изводства, доля малых и средних инновационных компаний в экономике кластера, средняя продолжительность жизни в регионе расположения кластера и другие [13]. Показатели были составлены таким образом, что оценке подлежали не только текущие достижения кластера, но и пер-спективы его развития в дальнейшем, в деятельности кластера должна была быть ясно представлена инновационная, научная и образователь-ная составляющая. На развитие приоритетных кластерных проектов из федерального бюджета с 2013 г. будет выделено 5 млрд. рублей.

До 20 апреля организации должны были подать заявки, которые впо-следствии оценивались экспертами. В апреле-мае в рамках деятельно-сти Рабочей группы по развитию ЧГП было поручено разработать пере-чень пилотных проектов по развитию территориальных инновационных кластеров. 19 июня 2012 г. на официальном сайте были опубликованы итоги конкурсного отбора. В установленные сроки (в период с 19 марта по 20 апреля 2012 г.) в Минэкономразвития России было представлено 94 конкурсных заявки. В рамках первого этапа конкурсного отбора (в пе-риод с 20 апреля по 21 мая 2012 г.) была осуществлена оценка представ-


ленных на конкурс Программ. В состав группы экспертов, осуществляв-ших оценку, вошли члены Рабочей группы, представители федеральных органов исполнительной власти, ведущих научных и образовательных организаций, бизнес-сообщества (всего около 100 экспертов). По резуль-татам проведенной работы на заседании Рабочей группы, состоявшемся 13 июня 2012 г., был в целом согласован проект Перечня, в который во-шли программы развития 25 территориальных кластеров [14].

В состав тринадцати отобранных кластеров, реализацию программ развития которых рекомендуется поддерживать, в том числе посред-ством предоставления субсидий из средств федерального бюджета, вошел один кластер из Калужской области, три кластера из Москвы и Московской области, по одному кластеру из Санкт-Петербурга, Ни-жегородской области, республики Мордовия, республики Татарстан, Самарской области, Ульяновской области, Красноярского края, Ново-сибирской и Томской областей. Во вторую группу вошли кластеры, реа-лизацию программ развития которых предполагается поддерживать на первом этапе без посредства предоставления субсидий из средств феде-рального бюджета. 12 июля 2012 г. на сайте Министерства были опубли-кованы программы и презентации развития кластеров [15]. Программы включали в себя следующие разделы: описание положений программы, описание кластера и факторов, определяющих его текущее положе-ние в экономике, развитие сектора исследований и разработок, вклю-чая кооперацию в научно-технической сфере, развитие системы под-готовки и повышения квалификации научных, инженерно-технических и управленческих кадров, развитие производственного потенциала и производственной кооперации, развитие инфраструктуры кластера, ор-ганизационное развитие кластера, предложения по совершенствованию государственного регулирования в сфере деятельности кластера. В про-граммах были представлены текущие масштабы деятельности класте-ров, характеристики ключевых участников, сильных и слабых сто-рон кластера, основных конкурентных преимуществ, основных угроз реализации программ развития кластеров, позитивные и негативные факто ры, влияющие на деятельность кластера, оценка перспектив раз-вития кластера (повышение конкурентоспособности, прогноз ситуации на мировых рынках, и т. д.).

В качестве мер государственной поддержки кластеров рассматри-вались предложения о распространении на территории базирования территориальных кластеров части механизмов поддержки, которые за-конодательно предусмотрены для проекта «Сколково», включая предо-ставление налоговых льгот и особенностей регулирования, подготовка с участием Фонда «Сколково» и заинтересованных субъектов Российской Федерации предложений о содействии размещению на территории ин-новационных кластеров исследовательских и инжиниринговых центров зарубежных компаний, по стимулированию трансфера и локализации зарубежных технологий производства инновационной продукции в рам-ках применения встречных требований при заключении внешнеэконо-мических сделок.


В итоге 7 сентября 2012 г. на сайте были опубликованы предложения о мерах государственной поддержки развития инновационных террито-риальных кластеров. Планируются такие меры, как предоставление суб-сидий бюджетам субъектов Российской Федерации на цели реализации мероприятий, предусмотренных программами развития пилотных инно-вационных территориальных кластеров, привлечение государственных институтов развития к реализации программ развития инновационных территориальных кластеров, стимулирование работы крупных компа-ний с государственным участием, реализующих программы инноваци-онного развития в деятельности пилотных кластеров, распространении на территории базирования инновационных территориальных класте-ров части налоговых льгот, которые законодательно предусмотрены для проекта «Сколково», и соответствующая корректировка действующих государственных программ и законодательных актов [16].

Однако экспертные группы и бизнес-сообщество ожидает от властей и других шагов в области государственной кластерной политики, в том числе, активно применяющихся за рубежом. Например, комплексное улучшение налогового и инвестиционного климата, налоговые канику-лы, расширение предоставления субсидий и субвенций, страхование и перестрахование инновационных рисков, прямое возмещение убытков от инвестиционной деятельности, частичное государственное софинан-сирование инвестиционных проектов, возможность участия представи-телей кластеров в законном лоббировании их интересов, при обсуждении государственных планов и программ, методической, информационной, и образовательной поддержки кластеров, консультаций и популяризации знаний о кластерах. Следует учитывать передовой зарубежный опыт в данной области, который отличается большим разнообразим применяе-мых форм и методов поддержки кластеров. Рассмотрим некоторые при-меры.

В Японии, например, ведущее место отводится регионам в лице местных органов самоуправления и компаний. Предполагается, что вла-сти префектур и муниципалитетов должны самостоятельно планировать строительство различных объектов, решать вопросы размещения част-ных предприятий и лабораторий, выделять земельные участки, брать на себя значительную долю расходов по развитию необходимой инфра-структуры. Япония стремится наладить кооперацию между частными промышленными компаниями, научно-исследовательскими, учебными учреждениями, соответствующими государственными организациями, поскольку разобщенность между ними является слабым местом япон-ской инновационной системы. К специфике японской кластерной по-литики можно отнести активную поддержку венчурного бизнеса [17]. Последнее особенно важно, поскольку в России опорой экономики до сих пор, по сути, являются крупные корпорации.

В США начинают обсуждаться инициативы по поддержке класте-ров на государственном уровне. Президент США Барак Обама, отмечая важность реализации инновационной стратегии для процветания нации, указал на необходимость поддержания процессов динамичного взаимо-


действия между крупными и малыми компаниями, университетами, фи-нансовыми структурами на основе кластерных стратегий, реализуемых, прежде всего, на региональном уровне, которые способны придать ди-намизм экономике страны в целом. Он также выступил с инициативой выделения в рамках бюджета на 2010 г. 100 млрд. доларов на поддер-жание региональных инновационных кластеров и бизнес-инкубаторов, считая их критической компонентой будущей национальной экономиче-ской конкурентоспособности США [18].

Во Франции с 2005 г. основные усилия сконцентрированы на соз-дании так называемых полюсов конкурентоспособности. Полюс кон-курентоспособности объединяет в пределах какой-либо территории предприятия любых размеров, исследовательские лаборатории и учеб-ные заведения для развития синергетики и отношений сотрудничества. Для реализации этой политики был создан Межминистерский фонд. Он должен был финансировать совместные научно-исследовательские рабо-ты, предпринятые кластерами конкурентоспособности. Общий капитал фонда составил 720 млн. евро на 2006–2008 гг. Генеральное управление предприятиями (при Министерстве экономики, финансов и занятости) отвечало за контроль продвижения и оценку конкурентоспособности 71 кластера, действующего во Франции. В целом в 2006–2008 гг. для фи-нансирования полюсов государством было предусмотрено 1,5 млрд. евро [19, 20].

Последние решения на государственном уровне в России свиде-тельствуют о том, что у государства начинает формироваться опреде-ленный подход к реализации кластерной политики. Но этот процесс только начинается, и представляется необходимым усиливать роль государства в поддержке перспективных кластеров, в совершенство-вании нормативно-правовой базы, касающейся государственного ре-гулирования развития кластеров, дальнейшей разработки методологи-ческих основ оценки эффективности функционирования кластеров и результативности их государственной поддержки. Представляется, что главное на сегодняшний день – это добиться того, чтобы кластеры не стали в России лишь очередным «модным» понятием, краткосрочным проектом, лишенным практического смысла или средством для пере-распределения бюджетных средств. Не секрет, что в отечественной науке в последние годы появились тенденции некритического перено-са на российскую почву отдельных «передовых» западных теорий и концепций. В России есть предпосылки для успешной кластеризации лишь отдельных отраслей, например, ВПК или добывающих: доста-точно образованное население, наличие оставшихся еще с советского времени крупных, имеющих налаженные связи друг с другом произ-водств и образовательных центров, больших мегаполисов. Однако тре-буется достижение системности и последовательности принимаемых государством в данной области мер. Но, видимо, в целом, не стоит ожидать масштабной и повсеместной кластеризации российской эко-номики в обозримой перспективе.



1 . Проблемы современной экономики. № 2 (34). 2010. Кластеры и кла-стерные стратегии в развитии экономики региона. Режим доступа: http://www.m-economy.ru/art.php?nArtId=3143.

2. Подробнее см. газета КоммерсантЪ. Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/660557/print.

3. Куркудинова Е. В. Кластерный подход как технология управления экономическим развитием региона. Режим доступа: ecsocman .hse .ru›data/2011/03/22/1268220201/35.pdf.

4. Методические указания по реализации кластерной политики в се-верных субъектах Российской Федерации. Режим доступа: http://www.opec.ru/data/302/610/1233/file2289.doc.

5 . Бирюков А. В. Формирование инновационных кластеров в высо-котехнологичных отраслях промышленности. Режим доступа: http://vak.ed.gov.ru/common/img/uploaded/files/vak/announcements/economich/2009/26-10/BIRUKOVAV.doc.

6. Подробнее см.: http://www.genon.ru/GetAnswer.aspx?qid=2bd11ac0-fff3-459d-9e33-f0b273688741.

7. Подробнее см.: Мигранян А. А. Теоретические аспекты формирова-ния конкурентоспособных кластеров в странах с переходной эконо-микой. http://www.krsu.edu.kg/vestnik/2002/v3/a15.html А.А.

8. Совместный проект Программы развития ООН и Совета по развитию предпринимательства в Республике Беларусь «Формирование благо-приятных административных, правовых и экономических условий для развития предпринимательства посредством развития диалога государства и частного сектора». Режим доступа: http://www.cluster.by/files/Klastery1.pdf.

9. Кондратьева М. Н. Актуальные проблемы развития социально-экономических систем в современных условиях. http://venec.ulstu.ru/lib/disk/2012/Kondratjeva1.pdf.

10. «Российская газета» – Экономика «Инфраструктурные проекты». № 5894 (221). Бизнес пока не готов вкладывать деньги в долгосроч-ные транспортные проекты без господдержки. Режим доступа: http://www.rg.ru/2012/09/26/doroga.html.

11. Сайт консалтинговой компании Транспроект. Новости ГЧП: Минэ-кономразвития России начинает прием заявок на конкурс по отбору пилотных программ развития инновационных кластеров http://www.transproekt.ru/news/298_0.htm.

12. Газета Ъ-Коммерсант. Минэкономики объявило конкурс на кластер. Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/1896648 .

13. Министерство экономического развития Российской Федера-ции, официальный сайт: http://www.economy.gov.ru/minec/activity/sections/innovations/politic/doc20120412_02?presentationtemplate=docHTMLTemplate1&presentationtemplateid=2dd7bc8044687de796f0f7af753c8a7e&WCM_Page.ResetAll=TRUE&CACHE=NONE&CONTENTCACHE=NONE&CONNECTORCACHE=NONE .


14. Министерство экономического развития Российской Федера-ции, официальный сайт: http://www.economy.gov.ru/minec/activity/sections/innovations/politic/doc20120619_03.

15. Министерство экономического развития Российской Федерации, официальный сайт. http://cdrom01.economy.gov.ru/Innovations/index.html .

16. Министерство экономического развития Российской Федера-ции, официальный сайт: http://www.economy.gov.ru/minec/activity/sections/innovations/politic/doc20120907_03 .

17. «Независимая газета», официальный сайт. Кластерная стратегия: инновации и венчурный бизнес в стране восходящего солнца. Ре-жим доступа: http://www.ng.ru/science/2010-03-10/11_strategy.html .

18. Экономический портал. Ленчук Е. Б., Власкин Г. А . Кластерный под-ход в стратегии инновационного развития зарубежных стран. Режим доступа: http://institutiones.com/strategies/1928-.

19. Подробнее см.: http://andshestopalov.livejournal.com/13757.html .20. Комарова И. И. Круг трансформаций: от общества знаний к ин-

новационной экономике. Режим доступа: http://www.vatanym.ru/?an=vs310_eco3 .

Ширяев Алексей Алексеевичкандидат экономических наукстарший научный сотрудник РИЭПП.(495) 917 03 51, [email protected]

Пекушкин Кирилл Ростиславовичстарший научный сотрудник РИЭПП.

(495) 917 03 51,[email protected]

ФИСКАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА КАК ИНСТРУМЕНТ ИННОВАЦИОННОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ

ЭКОНОМИКИ СТРАНЫ1

Экономика, основанная на знаниях, является одной из наиболее пер-спективных теорий, которые описывают постиндустриальную стадию развития мировой экономики. Экономически развитые страны, в част-ности США, Япония и Германия, находятся наиболее близко к построе-нию нового типа народного хозяйства, хотя и они все еще находятся в начале этого пути.

В России в различных нормативных документах указано на необхо-димость инновационной перестройки (в данном случае предполагается повышение инновационной активности промышленных предприятий) экономики (например [1]). Для повышения конкурентоспособности рос-сийской экономики необходимо оказывать финансовую поддержку наи-более перспективным отраслям российской промышленности, а также научному сектору, генерирующему новые знания.

Государственная бюджетно-налоговая политика является мощ-ным рычагом воздействия на экономику государства. Преимущество бюджетно-налоговой политики перед другими инструментами государ-ственного управления экономики состоит в эффекте мультипликатора, возможности оказывать поддержку определенным отраслям экономики путем субсидий.

Отрицательным следствием фискальной политики является эффект вытеснения2. Кроме того, снижение государственных расходов также будет оказывать дестимулирующее воздействие на экономику с муль-

1 Работа выполнена при финансовой поддержке российского гуманитарного научного фонда (проект 11-02-00432 по теме «Переход Российской экономики к экономике знаний и совершенствование механизмов налогового и кредитно-денежного государственного регулирования»).

2 Эффект вытеснения предполагает, что для финансирования государственных расходов правительству необходимо осуществлять выпуск облигаций, которые по-купают инвесторы. В результате повышается спрос на деньги со стороны государ-ства. Это приводит к росту процентной ставки, что снижает частные инвестиции в экономику. В результате получаемый положительный эффект от государственных расходов оказывается частично нивелирован снижением инвестиций частного сек-тора.

215 Фискальная политика государства

типликативным эффектом, что резко повышает негативное влияние от снижения расходов. Наполнение государственного бюджета напрямую зависит от налоговой политики страны и налоговых ставок. Чем выше ставки (до определенного максимального уровня, определяемого кри-вой Лаффера), тем выше поступления в бюджет. Однако при этом сни-жаются совокупные расходы фирм и домохозяйств, поскольку налоги являются изъятиями из их доходов.

Существуют следующие инструменты фискальной политики, ис-пользуемые для стимулирования экономики [2, с. 124–125]:

– уменьшение налогооблагаемой базы;– налоговый кредит;– специальные ставки налога;– снижение налогов на заработную плату;– снижение расходов на совместные [с государством] исследо-

вания.Применение стимулирующей фискальной политики ограничивается

возможностями бюджета. Если бюджет является дефицитным, то в этом случае оказывать государственную поддержку экономике становится невозможно, поскольку для этого отсутствуют средства. Но при этом остается возможность осуществлять адресную поддержку отраслей или проектов.

Использование компанией различных налоговых послаблений воз-можно после подачи специальной заявки в государственные органы, что увеличивает бюрократические задержки с оформлением соответствую-щих преференций для компаний. Кроме того, компаниям приходится затрачивать определенные ресурсы для оформления и обоснования со-ответствия требованиям, предъявляемым к заявителю на налоговые пре-ференции. Например, в проведенном в Великобритании исследовании [3, с. 2] говорится о том, что, несмотря на позитивные оценки инстру-мента налоговых кредитов, компании считают, что издержки по подаче заявки излишне высоки.

Более простой мерой поддержки компаний, не требующей проверки поступающих в налоговые органы заявок, является изменение налого-вых ставок. Такая мера является довольно масштабной, затрагивающей всю экономическую систему. Спрогнозировать ее последствия довольно сложно. Преференции при этом получают не отдельные высокотехноло-гичные сектора экономики, а все сектора, которые уплачивают соответ-ствующий налог. Также резко изменяются бюджетные поступления, что может негативно сказаться на общей экономической ситуации в стране. Поэтому более эффективной была бы целенаправленная политика под-держки высокотехнологичных секторов экономики (авиационная про-мышленность, космическая промышленность, приборостроение и т. д.) через изменение налоговых ставок только для них. При этом для всех остальных секторов налоговые ставки оставались бы неизменными. Также для создания инновационной экономики особое значение име-ет образование как источник кадров и новых разработок. Необходимо учитывать здравоохранение, поскольку, во-первых, этот вид экономиче-

216 Ширяев А. А., Пекушкин К. Р.

ской деятельности является потенциально инновационным (например, создание новых эффективных препаратов, методов лечения), во-вторых, система здравоохранения позволяет продлевать срок полезного исполь-зования человеческого капитала.

В данном исследовании рассмотрим возможности российской фи-скальной политики по поддержке высокотехнологичных секторов рос-сийской экономики как производителей инновационной продукции (или оказывающих услуги в области образования или здравоохранения). Ис-следование будет основываться на оценке бюджетных потерь и тех до-ходов, которые будут получены определенными видами экономической деятельности, которые можно отнести к высокотехнологичным секто-рам экономики. Расчеты будут основаны на снижении налоговых ставок для отдельных секторов экономики при их неизменном уровне для всех остальных.

Рассмотрим структуру налоговых поступлений в консолидирован-ный бюджет РФ (далее бюджет) – табл. 1.

Таблица 1. Структура поступлений в консолидированный бюджет РФ в 2011 г. [4]

Источник поступлений по видам экономической деятельности

Поступило платежей в консолидированный

бюджет Российской

Федерации, тыс. руб.

Удельный вес источника

поступлений в общем объеме поступлений

в консолидированный бюджет РФ, %

Сельское хозяйство, охота и лесное хозяйство – всего 48 457 767 0,50

Рыболовство, рыбоводство 9 817 633 0,10Добыча полезных ископаемых 2 748 327 011 28,24Обрабатывающие производства 1 695 728 510 17,42Производство и распределение электроэнергии, газа и воды 310 592 325 3,19

Строительство 516 420 907 5,31Оптовая и розничная торговля; ремонт автотранспортных средств, мотоциклов, бытовых изделий и предметов личного пользования

1 003 365 525 10,31

Гостиницы и рестораны 65 354 287 0,67Транспорт и связь 739 356 260 7,60Финансовая деятельность 443 281 027 4,55Операции с недвижимым имуществом, аренда и предоставление услуг

1 101 051 229 11,31









Государственное управление и обеспечение военной безопасности; обязательное социальное обеспечение

244 795 040 2,51

Образование 179 776 135 1,85Здравоохранение и предоставление социальных услуг 146 731 082 1,51

Предоставление прочих коммунальных, социальных и персональных услуг

129 144 746 1,33

Остальные виды экономической деятельности (P95, Q99) 117 643 474 1,21

Сумма налогов и сборов, не распределенные по кодам ОКВЭД 198 794 599 2,04

Сведения по физическим лицам, не относящимся к индивидуальным предпринимателям и не имеющим код ОКВЭД

34 959 835 0,36

Как видно из таблицы, поступления от добывающей промышлен-ности составляют 28,24 %. Обрабатывающие производства уплачивают налоги в размере, составляющем 17,4 % от всех поступлений в консо-лидированный бюджет РФ. Торговля, строительство, операции с недви-жимостью дают еще почти 27 %. При этом поступления от таких видов экономической деятельности, как образование и здравоохранение, со-ставляют 1,85 % и 1,51 % соответственно.

Необходимо выделить те источники поступлений в бюджет, которые можно отнести к высокотехнологичному сектору, также образование и здравоохранение.

Кроме того, наиболее перспективным направлением поддержки яв-ляется промышленность, которая потенциально может производить на-укоемкий продукт. Выделим наиболее высокотехнологичные отрасли – см. табл. 2.


Таблица 2. Поступления в консолидированный бюджет РФ в 2011 г. от обрабатывающей промышленности [4]








Обрабатывающие производства – всего 1 695 728 510 17,42

в том числе: производство пищевых продуктов, включая напитки

350 466 370 3,60

из них: производство мяса и мясопродуктов 13 614 681 0,14производство молочных продуктов 14 076 872 0,14производство сахара 3 479 632 0,04производство напитков 252 353 036 2,59производство табачных изделий 182 308 411 1,87текстильное и швейное производство 16 554 702 0,17производство кожи, изделий из кожи и производство обуви 2 020 257 0,02

обработка древесины и производство изделий из дерева и пробки, кроме мебели

9 997 005 0,10

производство целлюлозы, древесной массы, бумаги, картона и изделий из них

15 377 217 0,16

издательская и полиграфическая деятельность, тиражирование записанных носителей информации

36 767 671 0,38

производство кокса 1 804 115 0,02производство нефтепродуктов 333 484 018 3,43химическое производство 75 629 260 0,78производство резиновых и пластмассовых изделий 28 444 288 0,29производство прочих неметаллических минеральных продуктов

78 427 217 0,81

металлургическое производство и производство готовых металлических изделий

142 908 080 1,47

из него – производство чугуна, ферросплавов, стали, горячекатаного проката и холоднокатаного листового (плоского) проката

16 424 778 0,17

производство чугунных и стальных труб 21 988 575 0,23









производство прочей продукции из черных металлов, не включенной в другие группировки

2 318 789 0,02

производство цветных металлов 40 877 969 0,42 из него – производство драгоценных металлов 1 338 450 0,01

производство отливок 3 567 995 0,04производство машин и оборудования 139 334 265 1,43производство электрооборудования, электронного и оптического оборудования

116 704 164 1,20

производство автомобилей, прицепов и полуприцепов 74 589 522 0,77производство судов, летательных и космических аппаратов и прочих транспортных средств

49 295 205 0,51

прочие производства 22 010 041 0,23

Серым цветом в таблице выделены наиболее перспективные секто-ры экономики для поддержки со стороны государства. К сожалению, более детально выделить секторы (например, рассмотреть аэрокосми-ческую отрасль и не рассматривать судостроение) не представляется здесь возможным. Издательская и полиграфическая деятельность, ти-ражирование записанных носителей информации были отмечены, по-скольку предполагается, что для развития экономики знаний необходи-ма доступность знаний, обеспечиваемая издательской деятельностью, распространением информации (подробнее см. [5]). Перспективными также могут являться и другие виды экономической деятельности, которые можно было бы отнести к высокотехнологичным секторам. Однако, исходя из имеющихся исходных данных, на данный момент можно выделить только указанные в табл. 2 виды экономической де-ятельности как наиболее вероятные, с последующим расчетом поло-жительного эффекта от изменения налоговых ставок. Перспективным был бы более детальный расчет по высокотехнологичным секторам. Однако в Федеральной налоговой службе не предоставляют такую ин-формацию.

Таким образом, все указанные секторы дают около 5,4 % от всех по-ступлений в бюджет РФ или около 529 млрд. руб. Очевидно, что сниже-ние налоговых ставок для всех указанных секторов сделает российский бюджет дефицитным на довольно существенную сумму. Поэтому пред-лагается три варианта решения проблемы целенаправленного стимули-рования экономики:


1. снижение налоговой ставки для определенных видов экономиче-ской деятельности, которые являются перспективными, поскольку вы-пускают высокотехнологичную продукцию;

2. отмена уплаты одного или нескольких налогов для определенных видов экономической деятельности;

3. комбинация первых двух вариантов, заключающаяся в отмене налога для одних видов экономической деятельности и снижение ставки налога, например, на прибыль, для других.

Перейдем к рассмотрению видов налогов, которые являются источ-никами платежей в бюджет РФ, по выбранным видам деятельности – табл. 3. Как видно из таблицы, федеральные налоги и сборы составляют от 80 до 90 % от всех налогов и сборов.

Из федеральных налогов и сборов выделяются Налог на прибыль, НДФЛ, НДС. Причем необходимо отметить, что удельный вес НДФЛ со-ставляет свыше 90 % по видам деятельности «Образование» и «Здраво-охранение», в то время как по остальным видам экономической деятель-ности он составляет не более 60 %, а если не считать вид «Производство судов, летательных и космических аппаратов и прочих транспортных средств», то не более 33 %. Это можно объяснить тем, что в указан-ных двух видах деятельности не производится материальный продукт, а, в основном, оказываются услуги. Основные платежи по налогам и сборам поступают от того, кто оказывает услугу – персонал больниц, поликлиник, вузов и т. д. В производственном секторе же наибольший удельный вес составляет НДС или налог на прибыль.

Решение о выборе варианта зависит от того, на какую сумму пред-полагается бюджетная поддержка, поскольку, в любом случае, фискаль-ная политика предполагает расходы бюджета, которые могу выражаться либо в увеличении бюджетных расходов, либо в снижении налоговых поступлений от снижения налоговых ставок.

Отказ от какого-либо налога полностью является наиболее ради-кальной мерой, но, в то же время, и наиболее интересной, поскольку позволяет компании высвободить существенные средства. Улучшатся финансовые показатели, и, соответственно, привлекательность для ин-весторов таких организаций. При полной отмене НДС (здесь рассмот-рим федеральные налоги и сборы) для указанных в табл. 3 видов эко-номической деятельности бюджет лишится 102 млрд. руб., или около 1 % всех средств. Тем не менее указанную сумму нельзя считать при-емлемой. Более предпочтительным является отказ от налога на при-быль – 58 млрд. руб., или 0,6 % средств бюджета. Такая сумма выглядит вполне приемлемой, если ее включить в виде пакета мер по поддержке развития российской экономики. С целью снижения отрицательного воздействия от одномоментной отмены налога возможен постепенный переход к такому методу.

221 Фискальная политика государстваТа

блиц

а 3.

Уде

льны

й ве

с ра

злич

ных

нало

гов

в об

щих

объ

емах

нал

огов

ых

пост

упле

ний

по с

оотв

етст

вую

щим

вид

ам э

коно

мич

еско

й де

ятел

ьнос

ти в

201

1 г.,

% [4

]

Вид

ы э

коно

миче

ской

дея

тель

ност

и

феде

раль

ные

нало

ги и

сбо

ры,

всег

о (в

% о

т об

щег

о об

ъема

по

ступ

лени

й по

со

отве

тств

ующ

ему

виду

эко

номи

ческ

ой

деят

ельн

ости

)

из н

их:

нало

г на

при

быль

ор

гани

заци

йна

лог

на

дохо

ды

физи

ческ

их

лиц

нало

г на

до

бавл

енну

ю

стои

мост

ь

Про

чее,

в т.

ч. а

кциз

ы

по п

одак

цизн

ым

това

рам;

нал

оги

и сб

оры

за п

ольз

ован

ие

прир

одны

ми р

есур

сами

; ос

таль

ные

феде

раль

ные

нало

ги и

сбо

ры

всег

ов

том

числ

е в

феде

раль

ный

бюдж

ет

изда

тель

ская

и п

олиг

рафи

ческ

ая

деят

ельн

ость

, тир

ажир

ован

ие за

писа

нны

х но

сите

лей

инфо

рмац

ии90

,99

21,0

42,

9932

,69

46,2

60,

00

Обр

азов

ание

79,8

33,

790,

3991

,32

4,88

0,00

Здра

воох

ране

ние

и пр

едос

тавл

ение

со

циал

ьны

х ус

луг

85,2

84,

290,

4690

,44

5,24

0,01

прои

звод

ство

эле

ктро

обор

удов

ания

, эл

ектр

онно

го и

опт

ичес

кого

обо

рудо

вани

я94

,38

19,7

22,

2528

,73

51,5

20,

03

прои

звод

ство

суд

ов, л

етат

ельн

ых

и ко

смич

ески

х ап

пара

тов

и пр

очих

тр

ансп

ортн

ых

сред

ств

85,9

930

,74

4,07

58,6

810

,44

0,08

Нап

риме

р, в

озмо

жно

сни

жен

ие с

тавк

и на

лога

на

приб

ыль

с т

екущ

их 2

0 %

сна

чала

до

18 %

в 2

014

г., п

отом

до

15

% к

201

6 г.,

и д

о ну

ля к

202

0 г.

(см.

таб

л. 4

) по

выде

ленн

ым

пяти

вид

ам э

коно

миче

ской

дея

тель

ност

и.


Таблица 4. Расчет потерь бюджета от отмены налога на прибыль для выбранных видов экономической деятельности (рассчитано на основе [4])

Год 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020Ставка налога на прибыль, % 20 18 16 13 9 5 2 0Бюджетные потери от снижения ставки налога на прибыль, млрд. руб.

0 5,26 10,52 18,41 28,92 39,44 47,33 52,59

Комментарий: расчет производится, исходя из неизменных налоговых посту-плений для выбранных видов экономической деятельности за 2011 г., равных 52,59 млрд. руб.

Как видно из таблицы, при неизменных поступлениях по налогу на прибыль бюджетные потери будут возрастать постепенно с 5,26 млрд. руб. в 2014 г., до 52,59 млрд. руб. к 2020 г. В табл. 5 показан эффект от снижения налога на прибыль для выбранных видов экономической дея-тельности.

Таблица 5. Расчет эффекта от отмены налога на прибыль для выбранных видов экономической деятельности (рассчитано на основе [4])

Вид экономической деятельности


бюджет Российской Федерации,

тыс. руб.

налог на прибыль

организаций, тыс. руб.

Оказываемый эффект от отмены налога на

прибыль (в процентах от общих налоговых

поступлений в бюджет по

соответствующему виду экономической

деятельности), %1 2 3 3÷2

издательская и полиграфическая деятельность, тиражирование записанных носителей информации

36 767 671 7 039 269 19,15

Образование 179 776 135 5 439 776 3,03

Здравоохранение и предоставление социальных услуг

146 731 082 5 362 542 3,65

производство электрооборудования, электронного и оптического оборудования

116 704 164 21 716 624 18,61

производство судов, летательных и космических аппаратов и прочих транспортных средств

49 295 205 13 028 506 26,43


При выборе политики, заключающейся в снижении ставки налога, но не полной его отмены, будет наблюдаться фактически тот же эффект, что указан в табл. 4 – в зависимости от ставки налога на прибыль будут наблюдаться потери бюджета.

Наиболее перспективной является третий вариант, заключающийся в комбинации первых двух. Как видно в табл. 5, эффект от отмены на-лога на прибыль для видов экономической деятельности «Образование» и «Здравоохранение» будет минимальным – 10,8 млрд. руб. В данном случае предлагается полная отмена налога на прибыль для видов дея-тельности:

– Образование;– Здравоохранение;– Издательская и полиграфическая деятельность, тиражирование

записанных носителей информации.Для остальных видов экономической деятельности предлагается

снижение ставки налога на прибыль (см. табл. 6). Как видно из таблицы, эффект будет не таким существенным, но и бюджетные потери будут вполне приемлемыми – не более 21,32 млрд. руб. при снижении ставки налога на прибыль на 2 п. п. и не более 26,53 млрд. руб. при снижении ставки налога на прибыль на 5 п. п. При этом выбранные секторы по-лучат конкурентное преимущество перед другими в силу льготного на-логового режима.

Таблица 6. Расчет бюджетных потерь от снижения ставки налога на прибыль/ее полной отмены для выбранных видов экономической

деятельности (рассчитано на основе [4])

Вид экономической деятельностиСтавка налога на

прибыль, %

Бюджетные потери от снижения ставки налога на прибыль,

млрд. руб. вариант 1 вариант 2 вариант 1 вариант 2

Издательская и полиграфическая деятельность, тиражирование записанных носителей информации

0 0 7,04 7,04

Образование 0 0 5,44 5,44Здравоохранение и предоставление социальных услуг 0 0 5,36 5,36

Производство электрооборудования, электронного и оптического оборудования 18 15 2,17 5,43

Производство судов, летательных и космических аппаратов и прочих транспортных средств

18 15 1,30 3,26

ИТОГО 21,32 26,53


Указанными мерами будет решено сразу несколько задач:– Целенаправленная поддержка наиболее перспективных секторов

российской экономики с точки зрения высокотехнологичных продуктов, которые потенциально они могут производить;

– Эффект от снижения или отмены налогов будет существенным для экономики (хотя и не таким, как при общем изменении налоговых ставок), и при этом удастся избежать существенного снижения налого-вых поступлений в бюджет (которое бы наблюдалось при общем изме-нении налоговых ставок);

– При использовании указанных мер сохраняется контролируе-мость налоговых поступлений, тогда как одномоментное изменение на-логовых ставок во всей экономике может привести к неконтролируемым макроэкономическим последствиям, спрогнозировать которые не пред-ставляется возможным;

– Являясь одним из автоматических стабилизаторов экономики, налоговые ставки не требуют постоянного вмешательства контролирую-щих органов в свою работу;

– Снижение налоговых ставок или их отмена позволит повысить привлекательность определенных секторов российской экономики по сравнению с другими отраслями. Произойдет перелив капитала в высо-котехнологичные отрасли;

– При отмене налогов снизится бюрократическое воздействие на выбранные секторы, что также повысит привлекательность отраслей для инвесторов;

– У компаний будут высвобождены существенные денежные сред-ства, которые они могут направить как на свое развитие, так и на мате-риальное стимулирование персонала;

– В отличие, например, от налоговых каникул для инновационных компаний, здесь не требуется выбирать конкретные компании, которые следует освободить от налогообложения или субсидировать. Меры по-зволяют создать благоприятные условия для определенных секторов, что снижает бюрократизм и коррупционность предложений, поскольку компаниям не требуется подавать, а налоговым органам проверять до-кументы на обоснование потребности в налоговых каникулах;

– Будет производиться перестройка промышленности России. Причем это будет осуществляться не через государственные инвести-ции и программы, требующие соответствующего контроля расходова-ния средств, а частным и иностранным капиталом.

* * *

Обобщая описанный выше материал, следует отметить, что статья является отправным пунктом для дальнейших более глубоких исследо-ваний в области налогообложения. Предполагается рассмотреть следу-ющие вопросы:

– поскольку в статье высокотехнологичные отрасли были обозна-чены довольно приближенно (что сказалось на точности оце-


нок), предполагается исследовать вопрос более точной оценки высокотехнологичных секторов российской экономики;

– оценка возможностей российского бюджета по снижению/от-мене налоговых ставок для высокотехнологичных отраслей российской экономики. Необходимо определить возможные границы и нагрузку на бюджет, который он сможет выдержать без нарушения финансирования необходимых проектов и про-грамм. Это позволит оценить, насколько необходимо снизить налоговую нагрузку на высокотехнологичные отрасли;

– определение более предпочтительного варианта по сниже-нию/отмене ставок: одномоментное снижение на определен-ную небольшую величину; постепенное снижение налоговых ставок на существенную величину;

– примерная оценка экономического эффекта, который будет получен от снижения налоговых ставок. Необходимо с учетом мультипликатора оценить не только одномоментное снижение налоговой нагрузки на высокотехнологичные компании, но и также учесть накопленный (мультипликативный) эффект для экономики;

– следует определить, по каким именно налогам оптимально снижать налоговые ставки;

– инновационные компании, получившие налоговые послаб-ления, могут употребить полученные средства не на разви-тие компании и повышение ее инновационности, а на другие цели. В данном случае необходимо отметить, что, несмотря на указанную проблему, появится возможность к переливу капи-тала в высокотехнологичные секторы российской экономики вследствие снижения налоговой нагрузки на компании таких секторов. Предполагается (однако для этого также необходи-мо осуществить отдельные расчеты), что высокотехнологич-ные секторы станут более привлекательными для создания производств, чем другие. Следствием станет создание новых высокотехнологичных производств, повышение конкуренции. Процессы приведут как к увеличению выпуска инновацион-ной продукции в целом, так и к повышению инновационной активности компаний вследствие ужесточения конкуренции;

– важной задачей является идентификация высокотехнологич-ных компаний – это ключевая задача, поскольку от ее решения зависит эффективность мер по снижению налоговой нагрузки. Здесь необходимо также учесть, что при снижении налоговых ставок, могут быть сложности с увеличением потока псевдо-инноваций. Это приведет к тому, что часть положительного эффекта будет потеряна, поскольку налоговые послабления получат компании, по сути не являющиеся высокотехнологич-ными.

Несмотря на довольно широкий круг вопросов, которые предстоит решить, статья показала принципиальную возможность их решения.


Оценен возможный эффект для высокотехнологичных отраслей эконо-мики. При этом учитывается тот факт, что нагрузка на бюджет не долж-на быть чрезмерной, иначе возможен бюджетный дефицит и нарушение финансирования различных государственных программ и проектов.


1. Стратегия инновационного развития РФ на период до 2020 г. Утверж-дена распоряжением Правительства Российской Федерации от 8 де-кабря 2011 г. № 2227-р.

2. Шелюбская Н. В. Политика ЕС по стимулированию инновационной деятельности частного бизнеса // Альманах «Наука, инновации, об-разование». Вып. 9. Июль 2010;

3. Impact of R&D tax credit, adding value, reducing costs, investing for the future. CBI. Brief. February 2009. Электронный доступ: [http://www.ggtc.co.uk/files/GGTC%20CBI%20full%20report.pdf].

4. Федеральная налоговая служба, данные по формам статистической налоговой отчетности. Электронный доступ: [http://www.nalog.ru/nal_statistik/forms_stat/].

5. Ширяев А. А. «Управление знаниями в условиях переориентации российской экономики на инновационный путь развития». Диссер-тация на соискание ученой степени кандидата экономических наук по специальности 08.00.05 – Экономика и управление народным хо-зяйством (управление инновациями), М. 2012.

Попов Сергей Витальевичкандидат технических наук,

заведующий секторомнаукометриии и статистики науки РИЭПП.


СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ СТАТИСТИЧЕСКИХ И ЭКСПЕРТНЫХ ДАННЫХ О ФАКТОРАХ

ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ В УСЛОВИЯХ ФОРМИРОВАНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА1

Несмотря на то, что в различных источниках, содержащих офици-альную статистическую и экспертную информацию об инновацион-ной составляющей развития информационного общества, часто рас-сматриваются несовпадающие группы факторов этого развития (см. например [1, 2, 3]), существуют системы мониторинга, позволяю-щие осуществлять оценку взаимовлияния развития информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) и социально-экономического развития. Данные, собранные в таких системах, могут эффективно до-полнять друг друга.

В основу анализа положены факторы, учитывающиеся Росстатом по результатам мониторинга развития информационного общества в Россий-ской Федерации [4], а также факторы, приведенные во Всемирном отче-те об информационных технологиях (The Global Information Technology Report), который является результатом совместной работы Всемирного экономического форума (The World Economic Forum, WEF) и Европей-ского института делового администрирования (INSEAD) [5].

1. Взаимодополняемость российской и международной систем мониторинга формирования информационного общества

Первой группой факторов, рассматриваемой при мониторинге раз-вития информационного общества в Российской Федерации, является человеческий капитал. При этом, в частности, учитываются: доля взрос-лого населения с высшим профессиональным образованием (ВПО), чис-ло студентов вузов на 10 000 населения, уровень грамотности взрослого населения. Весьма подробно человеческий капитал как фактор форми-рования информационного общества рассмотрен в работе [6]. Однако при анализе влияния этого фактора на развитие ИКТ в разных странах иногда наблюдается парадоксальная ситуация. Так, Индия по уровню грамотности взрослого населения находится на 122-м месте в мире –

1 Исследование выполнено при поддержке РГНФ, проект № 12-02-00060а.

228 Попов С. В.

62,8 % (для сравнения, Россия – 99,6 %) [5], а число студентов вузов на 1000 населения составляло в Индии в 2007 г. всего 13 человек (для сравнения, в России в том же году – 70 человек, в США – 58 человек) [7]. При этом по данным статистического сборника [3] экспорт компью-терных и информационных услуг в Индии в 2008 г. составил 49,4 млрд долл. США – 1 место в мире (для сравнения, Россия – 1,6 млрд, США – 12,6 млрд).

Во Всемирном отчете об информационных технологиях [5] исследу-ется экспертным путем другой фактор, связанный с человеческим капи-талом – «Качество образования в области математики и естественных наук», который, на наш взгляд, слегка проясняет описанный выше па-радокс. Здесь и далее отобраны статистические и экспертные данные по России, пяти странам-лидерам по каждому фактору, а также США, Китаю, Индии, Германии и Италии.

Качество образования в области математики и естественных наук оценивается от «низкое» (1 балл) до «одно из лучших в мире» (7 баллов). Средние значения по 2010–2011 гг. составили: Россия – 4,3; Сингапур – 6,4; Бельгия – 6,3; Финляндия – 6,3; Швейцария – 5,8; Тайвань – 5,8; Китай – 4,7; Индия – 4,7; Германия – 4,4; США – 4,3; Италия – 3,9.

Приведенные выше факты наводят на мысль о том, что многие стра-ны имеют свои национальные оригинальные стратегии развития ИКТ и других высоких технологий, в которых придается разный вес одним и тем же факторам формирования информационного общества. Этот во-прос будет подробно рассмотрен на последующих этапах настоящего исследования, а пока продолжим сравнительный анализ статистических и экспертных данных.

Второй группой факторов, рассматриваемой при мониторинге раз-вития информационного общества в Российской Федерации, является инновационный потенциал. При этом особое внимание уделено доле внутренних затрат на исследования и разработки в процентах к ВВП. В соответствии с данными статистического сборника [7], эта доля со-ставляла в 2008 г.: в России – 1,04 %, в Израиле – 4,86 %, в Швеции – 3,75 %, в Финляндии – 3,73 %, в Японии – 3,42 %, в Республике Ко-рея – 3,37 %, В США – 2,77 %, в Китае – 1,54 %, в Германии – 2,64 %, в Италии – 1,19 % (данные по Индии в указанном сборнике отсутству-ют). Интересно сравнить приведенные цифры с экспертными оценками «качества инноваций» [5]. Эксперты отвечали на вопрос: как компании Вашей страны внедряют новые технологии? (шкала ответов: 1 = «ис-ключительно путем приобретения лицензий или имитации чужих тех-нических решений»; 7 = «путем проведения собственных исследований и создания собственных пионерских продуктов и процессов»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 3,5; Япония – 5,8; Швейцария – 5,8; Германия – 5,7; Швеция – 5,7; Финляндия – 5,6; США – 5,2; Китай – 4,2; Италия – 4,0; Индия – 3,6. Как видим, Швеция, Финляндия и Япония входят в пятерку лидеров как по доле внутренних затрат на исследова-ния и разработки в процентах к ВВП, так и по «качеству инноваций». Заметим также, что Израиль и Республика Корея, входящие в пятерку

229 Сравнительный анализ статистических и экспертных данных

лидеров по первому списку, также имеют высокий рейтинг «качества инноваций»: Израиль – 5,3, Республика Корея – 4,3.

Во вторую группу факторов системы Росстата (инновационный по-тенциал) входит также результативность НИОКР и инновационной дея-тельности. В частности, рассматривается число патентов на изобретения, выданных Роспатентом российским заявителям, в расчете на 1 миллион человек населения. В этой связи заметим, что в международной системе рассматривается количество заявок, поданных по процедуре Договора о патентной кооперации (заявки PCT) на миллион жителей. Среднее значение заявок PCT на миллион жителей по 2008–2009 гг.: Россия – 5,4; Швеция – 310,7; Швейцария – 286,4; Финляндия – 276,1; Израиль – 234,4; Дания – 209,4; Япония – 207,4; Германия – 202,5; США – 137,5; Италия – 51,6; Китай – 6,5; Индия – 1,2.

Здесь также видна значительная корреляция с долей внутренних за-трат на исследования и разработки в процентах к ВВП.

Среди этой второй группы факторов (инновационный потенциал) вы-деляется институциональная и инфраструктурная среда. К сожалению, этот, на наш взгляд, важнейший для развития инноваций фактор, в си-стеме Росстата никак не охарактеризован. Напротив, в международной системе этот фактор весьма подробно детализирован. При этом иссле-дуются следующие факторы (далее для первых шести факторов указы-вается наименование фактора, формулировка вопроса экспертам, шкала ответов и их оценок, конкретные значения по выбранным нами странам; для остальных – наименование фактора, содержание и значение пока-зателя):

1. Эффективность законотворческих институтов: насколько эффек-тивен парламент Вашей страны в качестве законотворческого институ-та? (1 = «очень неэффективен»; 7 = «один из лучших в мире»). Среднее значение по 2010–2011гг.: Россия – 3,1; Сингапур – 6,5; Швеция – 5,9; Новая Зеландия – 5,8; Финляндия – 5,6; Люксембург – 5,6; Германия – 4,6 балла; Китай – 4,4; Индия – 4,0; США – 3,9; Италия – 2,9.

2. Влияние законодательства на использование ИКТ: влияет ли за-конодательство Вашей страны на использование ИКТ? (1 = «не влияет»; 7 = «влияет значительно»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 3,3; Швеция –5,9; Сингапур – 5,9; Эстония – 5,8; Дания – 5,8; Люксем-бург –5,7; Финляндия – 5,7; США – 5,3; Германия – 5,0; Китай – 4,4; Индия – 4,4; Италия – 4,1.

3. Независимость судебной системы: в какой степени судебная система Вашей страны не зависит от влияния государственных чинов-ников, граждан или фирм? (1 = «сильно зависит»; 7 = «не зависит»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 2,6; Новая Зеландия – 6,7; Дания – 6,6; Швеция – 6,5; Финляндия – 6,4; Швейцария – 6,4; Герма-ния – 6,3; США – 4,9; Индия – 4,3; Италия – 4,0; Китай – 3,9.

4. Эффективность урегулирования споров в рамках закона: насколь-ко эффективно в Вашей стране урегулирование споров для частного биз-неса в рамках закона? (1 = «крайне неэффективно»; 7 = «очень эффектив-но»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 2,8; Сингапур – 6,3;


Швеция – 6,0; Финляндия – 5,8; Новая Зеландия – 5,8; Гонконг – 5,7; Германия – 4,9; США – 4,5; Китай – 4,3; Индия – 3,7; Италия – 2,6.

5. Эффективность законодательства при оспаривании норматив-ных актов: насколько эффективно законодательство Вашей страны для оспаривания частным бизнесом законности действий государства и/или нормативных актов? (1 = «крайне неэффективно»; 7 = «очень эффектив-но»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 2,7; Финляндия – 5,7; Швеция – 5,7; Гонконг – 5,5; Швейцария – 5,5; Люксембург – 5,4; Герма-ния – 5,0; США – 4,2; Китай – 4,0; Индия – 3,9; Италия – 2,7.

6. Защита интеллектуальной собственности: как Вы оцениваете степень защиты интеллектуальной собственности, включая меры про-тив подделок, в Вашей стране» (1 = «очень слабая»; 7 = «очень силь-ная»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 2,5; Финляндия – 6,2; Сингапур – 6,1; Швейцария – 6,1; Швеция – 6,0; Люксембург – 5,9; Гер-мания – 5,6; США – 5,0; Китай – 4,0; Италия – 3,7; Индия – 3,5.

7. Пиратское программное обеспечение: процент нелицензионного программного обеспечения среди всех инсталлированных программ в 2010 г.: Россия – 65 %; Япония – 20 %; Люксембург – 20 %; США – 20 %; Новая Зеландия – 22 %; Австралия – 24 %; Германия – 27 %; Италия – 49 %; Индия – 64 %; Китай – 78 %. По данному фактору в отчете [5] ис-пользовалась информация из источника [8].

8. Число судебных процедур по принуждению к исполнению кон-тракта: число судебных процедур для решения спора, считая с момен-та подачи истцом иска в суд до платежа (2011год): Россия – 36; Ир-ландия – 21; Сингапур – 21; Руанда – 24; Австрия – 25; Бельгия – 26; Германия – 30; США – 32; Китай – 34; Италия – 41; Индия – 46. По данно-му фактору в отчете [5] использовалась информация из источника [9].

9. Время принуждения к исполнению контракта: число дней для решения спора, считая с момента подачи истцом иска в суд до платежа (2011 г.): Россия – 281; Сингапур – 150; Новая Зеландия – 216; Респу-блика Корея – 230; Руанда – 230; Азербайджан – 237; США – 300; Гер-мания – 394; Китай – 406; Италия – 1210; Индия – 1420. По данному фактору в отчете [5] использовалась информация из источника [9].

Заметим, что Швеция, Финляндия и Сингапур по 6 раз попали в пя-терку стран-лидеров по данной группе факторов, Новая Зеландия и Люк-сембург – по 5 раз. Кажется неожиданным, что такая страна как Руанда дважды оказалась в пятерке стран-лидеров по этой группе факторов. На наш взгляд, это объясняется наличием государственной политики, акцентированной на развитие комфортной институциональной и инфра-структурной среды для инновационной деятельности в перечисленных странах.

Для исследования институциональной и инфраструктурной среды в рамках второй группы факторов (инновационный потенциал) систе-мы Росстата, на наш взгляд, следует дополнительно отнести следую-щие факторы, рассмотренные в международной системе мониторинга и определяющие условия для развития инноваций (далее здесь также указывается в одних случаях наименование фактора, формулировка во-


проса экспертам, шкала ответов и их оценок, конкретные значения по выбранным нами странам; для других – наименование фактора, содер-жание и значение показателя):

1. Наличие новейших технологий: в какой степени новейшие техно-логии присутствуют в Вашей стране? (1 = «не присутствуют»; 7 = «ши-роко распространены»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 4,1; Швеция – 6,9; Швейцария – 6,7; Норвегия – 6,6; Исландия – 6,6; Фин-ляндия – 6,6; Нидерланды – 6,5; США – 6,3; Германия – 6,2; Индия – 5,5; Италия – 5,0; Китай – 4,5.

2. Наличие венчурного капитала: насколько легко в Вашей стране найти венчурный капитал для инновационных, но рискованных про-ектов? (1 = «очень трудно»; 7 = «очень легко»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 2,3; Катар – 5,4; Израиль – 4,5; Норвегия – 4,4; Сингапур – 4,4; Гонконг – 4,4; США – 4,0; Китай – 3,5; Индия – 3,4; Гер-мания – 3,0; Италия – 2,2.

3. Число дней, необходимое для начала бизнеса (2011 г.): Россия – 30; Новая Зеландия – 1; Австралия – 2; Грузия – 2; Гонконг – 3; Македо-ния – 3; Италия – 6; США – 6; Германия – 15; Индия – 29; Китай – 38. По данному фактору в отчете [5] использовалась информация из источ-ника [9].

4. Количество процедур, необходимых для начала бизнеса (2011 г.): Россия – 9; Канада – 1; Новая Зеландия – 1; Австралия – 2; Грузия – 2; Кыргызстан – 2; Италия – 6; США – 6; Германия – 9; Индия – 12; Ки-тай – 14. По данному фактору в отчете [5] использовалась информация из источника [9].

5. Интенсивность конкуренции: как Вы оцениваете интенсивность конкуренции на локальных рынках Вашей страны» (1 = «ограниченная в большинстве отраслей»; 7 = «интенсивная в большинстве отраслей»). Среднее значение по 2008–2009 гг.: Россия – 4,0; Тайвань – 6,1; Бельгия – 6,0; Великобритания – 5,9; Япония – 5,9; Катар – 5,9; Нидерланды – 5,9; Германия – 5,8; США – 5,6; Китай – 5,5; Индия – 5,4; Италия – 5,0.

6. Качество обучения менеджменту: как Вы оцениваете качество обучения менеджменту в Вашей стране? (1 = «низкое»; 7 = «отличное, одно из лучших в мире»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 3,6; Бельгия – 6,1; Великобритания – 6,0; Швейцария – 6,0; Канада – 5,9; Франция – 5,9; США –5,4; Индия – 4,9; Италия – 4,8; Германия – 4,8.

7. Государственные закупки высокотехнологичной продукции: способствуют ли решения в сфере государственных закупок техноло-гическим инновациям в Вашей стране» (1 = «совсем не способствуют»; 7 = «да, предельно эффективно»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 3,3; Катар – 6,2; Сингапур – 5,4; Саудовская Аравия – 4,9; Ма-лайзия – 4,9; Объединенные Арабские Эмираты – 4,8; США – 4,7; Ки-тай – 4,4; Германия – 4,2); Индия – 3,5; Италия – 3,0.

8. Важность государственного видения будущего развития ИКТ: имеет ли правительство план по использованию ИКТ для улучшения конкурентоспособности Вашей страны?» (1 = «не имеет»; 7 = «имеет ясный план»). Среднее значение по 2010–2011 гг.: Россия – 3,5; Синга-


пур – 5,9; Катар – 5,7; Руанда – 5,7; Мальта – 5,6; Саудовская Аравия – 5,5; Китай – 5,0; США – 4,6; Индия – 4,5; Германия – 4,2; Италия – 3,2.

Итак, Катар 4 раза вошел в пятерку стран-лидеров по этой группе факторов, Сингапур и Гонконг (Китай) – по 3 раза. Отметим также при-сутствие Руанды среди стран-лидеров.

Изложенные факты позволят провести сравнительный анализ влия-ния факторов социально-экономического развития различных стран на степень развития сферы ИКТ в этих странах. В связи с этим третья груп-па факторов (ИКТ – инфраструктура и доступ) системы Росстата будет рассмотрена во втором разделе настоящей статьи.

2. Сравнительный анализ влияния факторов социально-экономи-ческого развития различных стран на степень развития сферы ис-пользования ИКТ

Для проведения сравнительного анализа рассмотрим третью груп-пу факторов системы Росстата: ИКТ – инфраструктура и доступ. Часть факторов, характеризующих развитие ИКТ в российской и международ-ной системах мониторинга, совпадают. К ним, в частности, относятся:

1. Количество подписок на мобильную связь на 100 человек насе-ления (здесь и далее выборочные статистические данные приводятся из издания [5].), 2010 г.: Россия – 166,3; Гонконг – 195,6; Саудовская Ара-вия – 187,9; Черногория – 185,3; Панама – 184,7; Вьетнам – 175,3; Ита-лия – 149,6; Германия – 127,0; США – 89,9; Китай – 64,0; Индия – 61,4.

2. Пропускная способность интернета в расчете на одного пользо-вателя (Кб/сек), 2010 г.: Россия – 30,8; Гонконг – 776,6; Исландия – 291,0; Швеция – 236,9; Сингапур – 172,2; Швейцария – 155,5; Германия – 74,1; Италия – 61,5; США – 39,2; Индия – 5,8; Китай – 2,4.

3. Количество подписок на стационарный широкополосный интер-нет на 100 человек населения, 2010 г.: Россия – 11,0; Нидерланды – 38,1; Швейцария – 37,9; Дания – 37,7; Республика Корея – 35,7; Норвегия – 35,3; Германия – 31,7; США – 27,6; Италия – 21,9; Китай – 9,4; Индия – 0,9.

4. Количество подписок на мобильный широкополосный интернет на 100 человек населения, 2010 г.: Россия – 3,4; Республика Корея – 78,0; Швеция – 71,7; Япония – 64,6; Финляндия – 60,7; Израиль – 55,8; США – 50,6; Италия – 16,8; Германия – 15,4; Китай – 1,8; Индия – 0,1.

5. Доля домохозяйств с персональным компьютером (%), 2010 г.: Россия – 50,0; Исландия – 93,0; Нидерланды – 92,0; Норвегия – 90,9; Люксембург – 90,2; Катар – 89,6; Германия – 85,7; США – 75,5; Италия – 64,8; Китай – 35,4; Индия – 6,1.

6. Доля частных лиц, использующих интернет (%), 2010 г.: Россия – 43,0; Исландия – 95,0; Норвегия – 93,4; Нидерланды – 90,7; Люксем-бург – 90,0; Швеция – 90,0; Германия – 82,0; США – 74,0; Италия – 53,7; Китай – 34,3; Индия – 7,5.

7. Доля домохозяйств с доступом в интернет (%), 2010 г.: Россия – 42,1; Республика Корея – 96,8; Исландия – 92,0; Нидерланды – 90,9; Люксембург – 90,3; Норвегия – 89,8; Германия – 82,5; США – 71,6; Ита-лия – 59,0; Китай – 23.7.


Добавим для рассмотрения еще один фактор, характеризующий раз-витие ИКТ, из международной системы мониторинга:

8. Количество заявок PCT в сфере ИКТ на миллион жителей. Сред-нее значение по 2008–2009 гг.: Россия – 1,2; Финляндия – 125,0; Шве-ция – 117,8; Израиль – 91,6; Япония – 88,1; Нидерланды – 69,3; США – 48,6; Германия – 45,6; Италия – 8,8; Китай – 2,9; Индия – 0,3.

В итоге Нидерланды 5 раз вошли в пятерку лидеров по данной группе факторов, Норвегия, Исландия и Швеция – по 4 раза. Присутствие Шве-ции среди стран-лидеров представляется вполне закономерным, учитывая данные, приведенные в первом разделе. На первый взгляд кажется, что развитие инфраструктуры ИКТ в Нидерландах, Норвегии и Исландии не зависит от факторов социально-экономического развития, исследованных в разделе 1. При более глубоком исследовании картина проясняется. Ра-нее мы выделяли только пятерку стран-лидеров по каждому из социально-экономических факторов. Этого оказалось недостаточно для полноценного анализа влияния факторов социально-экономического развития различных стран на степень развития сферы ИКТ. При рассмотрении десятки стран-лидеров по социально-экономическим факторам, влияние этих факторов на развитие сферы ИКТ в Нидерландах, Норвегии и Исландии оказывается вполне ощутимым. Соответствующие данные приведены в табл. 1.

Таблица 1. Социально-экономические факторы в странах-лидерах по использованию ИКТ

ФакторыСтраны-лидеры

Нидерланды Норвегия ИсландияКачество образования в области математики и естественных наук +

Эффективность законотворческих институтов +Влияние законодательства на использование ИКТ + +Независимость судебной системы + +Эффективность урегулирования споров в рамках закона + +Эффективность законодательства при оспаривании нормативных актов + +

Защита интеллектуальной собственности + +Пиратское программное обеспечение + +Число судебных процедур по принуждению к исполнению контракта + +

Время принуждения к исполнению контракта +Наличие новейших технологий + + +Наличие венчурного капитала + +Число дней, необходимое для начала бизнеса +Интенсивность конкуренции +Качество обучения менеджменту + +Государственные закупки высокотехнологичной продукции + +

Примечания: Составлено по данным [5]. Обозначение: «+» – страна входит в первую десятку стран рейтинга по данному фактору.


На основе данных, приведенных во Всемирном отче те об информа-ционных технологиях, строится так называемый индекс «сетевой готов-ности». При построении индекса учитываются совместно социально-экономические факторы и факторы, характеризующие развитие сферы ИКТ. В этой связи интересно рассмотреть изменение значения индекса «сетевой готовности» различных стран за последние годы. Из табл. 1 видно, что Исландия, являясь одним из лидеров в сфере использования ИКТ, отстает от других лидеров в этой сфере по развитию социально-экономических условий для формирования информационного общества.

При этом заметим, что в соответствии с индексом «сетевой готовно-сти», Исландия опустилась с 7-го места (2009 г.) на 15-е место (2012 г.). Учитывая такое резкое падение ранга, можно предположить, что в по-следние годы роли социально-экономических факторов в развитии ин-формационного общества составителями отчета [5] придается большее значение, чем охвату и характеристикам доступа к ИКТ.

Для исследования вопроса сравним изменение рангов в общем рей-тинге стран-лидеров 2012 г. по всем вышеперечисленным факторам за период 2009–2012 гг. [5, 10] Результаты сравнения приведены в Прило-жении. Можно видеть относительно быстрые положительные измене-ния за последние годы рангов стран-лидеров 2012 г. по ряду социально-экономических факторов.

Выводы

Используя данные, приведенные в разделах 1, 2, можно предвари-тельно определить ряд тенденций формирования инновационной поли-тики в информационном обществе в разных странах:

1. Страны, внедряющие новые технологии путем проведения соб-ственных исследований и создания собственных пионерских продуктов и процессов. Наиболее яркие примеры: Япония, Швейцария, Германия, Швеция, Финляндия, США, Израиль.

2. Страны, активно использующие новейшие достижения в области ИКТ в частной и общественной жизни. Наиболее яркие примеры: Ни-дерланды, Швеция, Норвегия, Исландия.

3. Страны, активно создающие условия для инновационной дея-тельности. Наиболее яркие примеры: Швеция, Финляндия, Сингапур, Новая Зеландия, Люксембург, Катар.

Анализ также показывает, что в рамках осуществляемого Росстатом мониторинга развития информационного общества к числу факторов раз-вития институциональной и инфраструктурной среды целесообразно до-полнительно отнести ряд факторов, рассматриваемых в международной системе мониторинга и определяющих условия для развития инноваций.

Однако необходимо отметить, что рассмотренная международная си-стема мониторинга не учитывает размер территорий стран и отраслевую структуру национальных экономик для более точного сравнения дости-жений отдельных стран в развитии информационно-коммуникационных технологий.

235 Сравнительный анализ статистических и экспертных данныхП

рило

жен

ие

Изм

енен

ие п

озиц

ий с

тран

-лид

еров

по

факт

орам

в о

бщем

рей

тинг

е 20

12 г.

за п

ерио

д 20

09–2

012

гг.

Наи

мено

вани

е фа

ктор

аП

ониж

ение

в о

бщем

ре

йтин

геБе

з изм

енен

ий

в об

щем

ре

йтин

геП

овы

шен

ие в

общ

ем

рейт

инге

Сумм

арно

е из

мене

ние

в об

щем

рей

тинг

е ра

нгов

ст

ран-

лиде

ров

по ф

акто

ру

за п

ерио

д 20

09–2

012

гг.

1. К

ачес

тво

обра

зова

ния

в об

ласт

и ма

тема

тики

и

есте

стве

нны

х на

укШ

вейц

ария

(0)

Син

гапу

р (+

2)

Бель

гия

(+2)

Ф

инля

ндия

(+3)

Та

йван

ь (+

2)

+9

2. Д

оля

внут

ренн

их за

трат

на

иссл

едов

ания

и

разр

абот

ки в

про

цент

ах к

ВВ

ПЯ

пони

я (–

1)

Респ

убли

ка К

орея

(–1)

Изр

аиль

(+5)

Шве

ция

(+1)

Фин

лянд

ия (+

3)

+7

3. К

ачес

тво

инно

ваци

йЯ

пони

я (–

1)Ш

вейц

ария

(0)

Герм

ания

(+4)

Ш

веци

я (+

1)

Фин

лянд

ия (+

3)

+7

4. К

олич

еств

о за

явок

, под

анны

х по

про

цеду

ре

Дог

овор

а о

пате

нтно

й ко

опер

ации

(зая

вки

PCT)

на

милл

ион

жит

елей

Шве

йцар

ия (0

)Ш

веци

я (+

1)

Фин

лянд

ия (+

3)

Изр

аиль

(+5)

Д

ания

(–3)

.

+6

5. Э

ффек

тивн

ость

зако

нотв

орче

ских

инс

титу

тов

Лю

ксем

бург

(0)

Син

гапу

р (+

2)

Шве

ция

(+1)

Н

овая

Зел

анди

я

(+8)

Ф

инля

ндия

(+3

)

+14

6. В

лиян

ие за

коно

дате

льст

ва н

а ис

поль

зова

ние

ИК

ТЭ

стон

ия (–

6)

Дан

ия (–

3)Л

юкс

ембу

рг (0

)Ш

веци

я (+

1)

Син

гапу

р (+

2)

Фин

лянд

ия (+

3).

-3

7. Н

езав

исим

ость

суд

ебно

й си

стем

ыД

ания

(–3)

Шве

йцар

ия (

0)Н

овая

Зел

анди

я (+

8)

Шве

ция

(+1)

Ф

инля

ндия

(+3)

+9

8. Э

ффек

тивн

ость

уре

гули

рова

ния

спор

ов в

рам

ках

зако

наГо

нкон

г (–

1)С

инга

пур

(+2)

Ш

веци

я (+

1)

Фин

лянд

ия (+

3)

Нов

ая З

елан

дия

(+8)

+13


Про

долж

ение

таб

лицы

9. Э

ффек

тивн

ость

зако

нода

тель

ства

при

ос

пари

вани

и но

рмат

ивны

х ак

тов

Гонк

онг

– (–

1)Ш

вейц

ария

(0)

Лю

ксем

бург

(0)

Фин

лянд

ия (+

3)

Шве

ция

(+1)

+3

10. З

ащит

а ин

телл

екту

альн

ой с

обст

венн

ости

Шве

йцар

ия (0

) Л

юкс

ембу

рг (0

)Ф

инля

ндия

(+3)

С

инга

пур

(+2)

Ш

веци

я (+

1)

+6.

11. Б

орьб

а с

пира

тски

м пр

огра

ммны

м об

еспе

чени

емЯ

пони

я (–

1) С

ША

(-5)

Авс

трал

ия

(–3)

Лю

ксем

бург

(0)

Нов

ая З

елан

дия

(+8)

–1

12. Ч

исло

суд

ебны

х пр

оцед

ур п

о п

рину

жде

нию

к

испо

лнен

ию к

онтр

акта

Ирл

анди

я (–

2)

Авс

трия

(–3)

Руан

да (0

)С

инга

пур

(+2)

Бе

льги

я (+

2)–1

13. В

ремя

при

нуж

дени

я к

испо

лнен

ию к

онтр

акта

Респ

убли

ка К

орея

(–1)

А

зерб

айдж

ан (–

1)Ру

анда

(0)

Син

гапу

р (+

2) Н

овая

Зе

ланд

ия (+

8)+8

14. Н

алич

ие н

овей

ших

тех

ноло

гий

Исл

анди

я (–

8)Ш

вейц

ария

(0)

Шве

ция

(+1)

Н

орве

гия

(+1)

Ф

инля

ндия

(+3)

-3

15. Н

алич

ие в

енчу

рног

о ка

пита

лаГо

нкон

г (–

1)Ка

тар

(+1)

Изр

аиль

(+5)

Н

орве

гия

(+1)

С

инга

пур

(+2)

+8

16. Ч

исло

дне

й, н

еобх

одим

ое д

ля н

ачал

а би

знес

аА

встр

алия

(-3)

Го

нкон

г (–

1)Гр

узия

(0)

Нов

ая З

елан

дия

(+8)

М

акед

ония

(+13

)+1

7

17. К

олич

еств

о пр

оцед

ур, н

еобх

одим

ых

для

нача

ла

бизн

еса

Авс

трал

ия (–

3)Гр

узия

(0)

Кы

ргы

зста

н (0

)Ка

нада

(+1)

Н

овая

Зел

анди

я (+

8)

+6

18. И

нтен

сивн

ость

кон

куре

нции

Япо

ния

(–1)

Тайв

ань

(+2)

Бел

ьгия

(+

2) В

елик

обри

тани

я (+

5)

Ката

р (+

1)

+9

19. К

ачес

тво

обуч

ения

мен

едж

мент

уФ

ранц

ия (–

4)Ш

вейц

ария

(0)

Бель

гия

(+2)

В

елик

обри

тани

я (+

5)

Кана

да (+

1)

+4

20. Г

осуд

арст

венн

ые

заку

пки

высо

коте

хнол

огич

ной

прод

укци

иМ

алай

зия

(–1)

О

бъед

инен

ные

Ара

бски

е Э

мира

ты

(–3)

Ката

р (+

1) С

инга

пур

(+2)

Сау

довс

кая

Ара

вия

(+6)

+5

237 Сравнительный анализ статистических и экспертных данных21

. Важ

ност

ь го

суда

рств

енно

го в

иден

ия б

удущ

его

разв

ития

ИК

ТРу

анда

(0)

Мал

ьта

(0)

Син

гапу

р (+

2) К

атар

(+

1) С

аудо

вска

я А

рави

я (+

6)

+9

22. К

олич

еств

о по

дпис

ок н

а мо

биль

ную

свя

зь н

а 10

0 че

лове

к на

селе

ния

Гонк

онг

(–1)

Пан

ама

(–9)

Вье

тнам

(–13

)С

аудо

вска

я А

рави

я (+

6)

Черн

огор

ия (+

25)

+8

23. П

ропу

скна

я сп

особ

ност

ь ин

терн

ета

в ра

счет

е на

од

ного

пол

ьзов

ател

яГо

нкон

г (–

1) И

слан

дия

(–8)

Шве

йцар

ия (0

)Ш

веци

я (+

1)

Син

гапу

р (+

2)

–6

24. К

олич

еств

о по

дпис

ок н

а ст

ацио

нарн

ый

шир

окоп

олос

ный

инте

рнет

на

100

чело

век

насе

лени

я

Дан

ия (–

3) Р

еспу

блик

а Ко

рея

(–1)

Шве

йцар

ия (0

)Н

идер

ланд

ы (+

3)

Нор

веги

я (+

1)0

25. К

олич

еств

о по

дпис

ок н

а мо

биль

ный

шир

окоп

олос

ный

инте

рнет

на

100

чело

век

насе

лени

я

Респ

убли

ка К

орея

(–1)

Я

пони

я (–

1)Ш

веци

я (+

1)

Фин

лянд

ия (+

3)

Изр

аиль

(+5)

+7

26. П

роце

нт д

омох

озяй

ств

с пе

рсон

альн

ым

комп

ьюте

ром

Исл

анди

я (–

8)Л

юкс

ембу

рг (0

)Н

идер

ланд

ы (+

3)

Нор

веги

я (+

1) К

атар

(+

1)

–3

27. П

роце

нт ч

астн

ых

лиц,

исп

ольз

ующ

их и

нтер

нет

Исл

анди

я (–

8)Л

юкс

ембу

рг (0

)Н

орве

гия

(+1)

Н

идер

ланд

ы (+

3)

Шве

ция

(+1)

–3

28. П

роце

нт д

омох

озяй

ств

с до

ступ

ом в

инт

ерне

тРе

спуб

лика

Кор

ея (–

1)

Исл

анди

я (–

8)Л

юкс

ембу

рг (0

)Н

идер

ланд

ы (+

3)

Нор

веги

я (+

1)

–5

29. К

олич

еств

о за

явок

PC

T в

сфер

е И

КТ

на

милл

ион

жит

елей

Япо

ния

(–1)

Фин

лянд

ия (+

3)

Шве

ция

(+1)

Изр

аиль

(+

5) Н

идер

ланд

ы (+

3)

+11



1. Measuring the Information Society 2011 / International Telecommunica-tion Union. Режим доступа: www.itu.int/net/pressoffice/backgrounders/general/pdf/5.pdf.

2. Knowledge Economy Index (KEI) 2012 Rankings // The World Bank. Режим доступа: http://siteresources.worldbank.org/INTUNIKAM/Re-sources/2012.pdf.

3. Индикаторы информационного общества. 2011: стат. сб. М.: Нацио-нальный исследовательский университет «Высшая школа экономи-ки», 2011.

4. Мониторинг развития информационного общества в Российской Федерации. // Росстат. Оф. сайт. Режим доступа: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/business/it/monitor_rf.xls.

5. The Global Information Technology Report 2012. Living in a Hypercon-nected World / World Economic Forum. Режим доступа: www3.wefo-rum.org/docs/Global_IT_Report_2012.pdf.

6. Цапенко И. П., Шапошник С. Б. Человеческий капитал как фактор формирования информационного общества в Москве // Информаци-онное общество. Вып. 2–3. 2006. С. 12–27.

7. Россия и страны мира. 2010.: стат. сб. / Росстат. M., 2010. 8. Eighth Annual BSA Global Software Piracy Study (May 2011) // Busi-

ness Software Alliance/International Data Corporation. Режим доступа: http://portal.bsa.org/globalpiracy2011/.

9. Doing Business 2012: Doing Business in a More Transparent World // World Bank/International Finance Corporation. Режим доступа: http://www.doingbusiness.org/reports/global-reports/doing-business-2012.

10. The Global Information Technology Report 2008-2009. Mobility in Net-worked World / World Economic Forum. Режим доступа: http://www.slideshare.net/gridnev/global-information-technology-report-2008-2009?type=document.

3. Правовые проблемы сферы научных исследований,

инноваций и образования

Грибовский Андрей Владимировичкандидат экономических наук

заведующий отделом государственного регулирования и правовых проблем сферы науки и инноваций РИЭПП.

телефон: (495) 917 00 15,[email protected]

РЕГУЛИРОВАНИЕ И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОДДЕРЖКА ИННОВАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В СУБЪЕКТАХ РФ:

СОСТОЯНИЕ И ПРОБЛЕМЫ

На сегодняшний день в субъектах РФ накоплен значительный опыт административно-правового регулирования инновационной деятель-ности: с 1997 г.1 принято свыше 90 региональных законов, призванных способствовать развитию инновационной активности организаций. Как правило, в них:

1. Устанавливается базовый понятийный аппарат и тем самым чет-ко очерчивается сфера применения закона и последующих подзаконных нормативно-правовых актов.

2. Определяются принципы, методы и порядок формирования и осуществления государственной инновационной политики, ее приори-тетные направления. Закрепляется компетенция региональных органов законодательной и исполнительной власти, а также специально созда-ваемых органов (в т. ч. действующих на общественных началах) в сфере инновационной деятельности, определяются формы взаимодействия с субъектами научной и инновационной деятельности.

3. Устанавливаются формы, виды поддержки и стимулирования ин-новационной деятельности, закрепляются ее возможные размеры и источ-ники финансирования. Обеспечивается финансирование в установленных пределах инновационных программ и инновационных проектов, выпол-няемых по государственным (республиканским, областным) заказам.

4. Устанавливается порядок заключения государственных дого-воров (контрактов) на реализацию инновационных программ и про-ектов. Гарантируется свобода доступа к информации о приоритетах

1 Закон Саратовской области от 28.07.1997 № 50-ЗСО «Об инновациях и инно-вационной деятельности».

240 Грибовский А. В.

государственной инновационной политики, о завершенных научно-исследовательских и опытно- конструкторских работах инновационного характера, подготовленных к использованию в производстве, о иннова-ционных программах и проектах, подлежащих реализации (информаци-онное обеспечение научной и инновационной деятельности), за исклю-чением случаев, предусмотренных федеральным законодательством в отношении государственной, служебной и коммерческой тайны.

5. Определяются формы содействия подготовке, переподготовке и повышению квалификации кадров, осуществляющих инновационную деятельность.

6. Регулируется создание и деятельность инновационных и венчур-ных фондов. В ряде случаев целевые инновационные программы при-нимаются в форме закона.

В зависимости от степени правового регулирования инновационной деятельности субъекты РФ подразделяются на три основные группы.

К первой группе – с минимальным уровнем правового регулирова-ния – относятся Карачаево-Черкесская Республика, Республика Алтай, Республика Калмыкия, Республика Карелия, Республика Марий Эл, Республика Мордовия, Удмуртская Республика, Костромская область, Псковская область, Чукотский автономный округ. В данных субъектах отсутствуют как законы, регулирующие инновационную деятельность, так и подзаконные акты, регламентирующие ее отдельные аспекты.

Во вторую группу входят субъекты РФ (Республика Хакасия, Архан-гельская область, Астраханская область, Волгоградская область, Воло-годская область, Калининградская область, Курская область, Ленинград-ская область, Новгородская область, Сахалинская область, Ярославская область, Еврейская автономная область, Забайкальский край, Хабаров-ский край, г. Санкт-Петербург), в которых отсутствуют специальные законы, регулирующие инновационную деятельность, но ее отдельные аспекты регулируются либо подзаконными актами, либо законами, регу-лирующими иные общественные отношения.

Например, в Астраханской области принято Постановление Прави-тельства Астраханской области от 07.11.2011 № 442-П «О Положении о субсидиях действующим инновационным компаниям – субъектам ма-лого и среднего предпринимательства в целях возмещения затрат или недополученных доходов в связи с производством (реализацией) това-ров, выполнением работ, оказанием услуг». В Забайкальском крае По-становлением Правительства Забайкальского края от 27.07.2010 № 302 утверждена краевая долгосрочная целевая программа «Инновационное развитие Забайкальского края (2011–2014 гг.)». В Курской области базо-вые определения, связанные с инновационной деятельностью («иннова-ционная деятельность», «инновационный проект») содержатся в Законе Курской области от 30.12.2004 № 93-ЗКО «О промышленной политике в Курской области». Данный закон определяет, что осуществление мер государственной поддержки инновационной деятельности, разработка и утверждение порядка предоставления и рассмотрения предложений об оказании мер государственной поддержки субъектам промышленной

241 Регулирование и ... поддержка инновационной деятельности

деятельности, в том числе в отношении реализации инновационных про-ектов относятся к полномочиям Администрации Курской области. В за-коне говорится также, что информационно-аналитическое обеспечение промышленной политики должно включать в себя создание и поддерж-ку областного реестра инновационных проектов, а Концепция промыш-ленной политики должна содержать меры государственной поддержки инновационной деятельности субъектов промышленности.

И, наконец, третью, самую многочисленную, группу субъектов РФ образуют субъекты РФ, в которых действуют специальные «инноваци-онные» законы. В общей сложности, специальные «инновационные» за-коны приняты в 57 из 83 субъектов РФ2 (табл. 1). Для этой же группы характерно наличие и иных законов, направленных на стимулирование инновационной деятельности. В частности, к ним относятся законы, ре-гулирующие деятельность технопарков3, «Закон о полюсах инноваци-онного развития в Алтайском крае»4, Закон «О зонах экономического благоприятствования»5 .

Таблица 1. Распределение специальных законов, регулирующих общественные отношения, связанные с инновационной деятельностью,

по федеральным округам


Всего субъектов

Число субъектов, в которых приняты «инновационные»

законы

Доля субъектов, в которых приняты «инновационные» законы, от общего

числа субъектов в округе, %

Центральный 18 15 83,3Северо-Западный 11 2 18,2Южный 6 3 50,0Северо-Кавказский 7 6 85,7Приволжский 14 11 78,6Уральский 6 6 100,0Сибирский 12 9 75,0Дальневосточный 9 5 55,6Всего 83 57 68,7

Проведенный анализ региональных законов, комплексно регулирую-щих общественные отношения, связанные с инновационной деятель-ностью, позволяет сделать вывод о различии подходов субъектов РФ к правовому регулированию данных отношений. Прежде всего, об этом сви-детельствует разнообразие названий соответствующих законов (табл. 2).

2 В 4 субъектах РФ (Алтайском крае, Кемеровской, Мурманской и Саратовской областях) в настоящее время действуют по 2 таких закона.

3 Воронежская область, Кабардино-Балкарская Республика, Кемеровская об-ласть, Краснодарский край, Оренбургская область, Республика Дагестан, Респу-блика Ингушетия, Республика Мордовия, Свердловская область, Республика Се-верная Осетия-Алания, Ставропольский край.

4 Закон Алтайского края от 07.09.2009 № 62-ЗС.5 Закон Кемеровской области от 08.07.2010 № 87-ОЗ.


Табл

ица

2. Р

егио

наль

ные

зако

ны, к

омпл

ексн

о ре

гули

рую

щие

общ

еств

енны

е от

нош

ения

, свя

занн

ые

с ин

нова

цион

ной

деят

ельн

ость

ю

Наз

вани

е за

кона

Коли

чест

во

дейс

твую

щих

за

коно

вСу

бъек

ты Р

Ф, в

кот

оры

х де

йств

уют

данн

ые

зако

ны

Об

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти22

Брян

ская

обл

асть

, Лип

ецка

я об

ласт

ь, Р

еспу

блик

а А

дыге

я, Р

осто

вска

я об

ласт

ь,

Респ

убли

ка И

нгуш

етия

, Каб

арди

но-Б

алка

рска

я Ре

спуб

лика

, Рес

публ

ика

Сев

ерна

я О

сети

я –

Ала

ния,

Чеч

енск

ая Р

еспу

блик

а, С

тавр

опол

ьски

й кр

ай,

Респ

убли

ка Б

ашко

ртос

тан,

Рес

публ

ика

Тата

рста

н, П

ермс

кий

край

, Пен

зенс

кая

обла

сть,

Хан

ты-М

анси

йски

й ав

тоно

мны

й ок

руг

– Ю

гра,

Рес

публ

ика

Буря

тия,

Ре

спуб

лика

Ты

ва, А

лтай

ский

кра

й, О

мска

я об

ласт

ь, Т

омск

ая о

блас

ть,

При

морс

кий

край

, Аму

рска

я об

ласт

ь О

б ин

нова

циях

и и

ннов

ацио

нной

дея

тель

ност

и3

Твер

ская

обл

асть

, Мур

манс

кая

обла

сть,

Сар

атов

ская

обл

асть

О р

азви

тии

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти2

Кир

овск

ая о

блас

ть, Я

мало

-Нен

ецки

й ав

тоно

мны

й ок

руг

О с

тиму

лиро

вани

и ин

нова

цион

ной

деят

ельн

ости

1Че

ляби

нска

я об

ласт

ьО

б ин

нова

цион

ной

деят

ельн

ости

в с

фере

нау

ки и

вы

сшег

о об

разо

вани

я1

Ива

новс

кая

обла

сть

Об

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти и

нау

чном

ин

нова

цион

ном

обес

пече

нии

разв

ития

эко

номи

ки1

Респ

убли

ка Д

агес

тан

О н

аучн

о-те

хнич

еско

й и

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти1

г. М

оскв

аО

нау

чной

, нау

чно-

техн

ичес

кой

и ин

нова

цион

ной

деят

ельн

ости

3Тю

менс

кая

обла

сть,

Кра

сноя

рски

й кр

ай, К

урга

нска

я об

ласт

ь

Об

осущ

еств

лени

и на

учно

й, н

аучн

о-те

хнич

еско

й и

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти1

Туль

ская

обл

асть

Об

осно

вах

орга

низа

ции

науч

ной,

нау

чно-

техн

ичес

кой

и ин

нова

цион

ной

деят

ельн

ости

1М

урма

нска

я об

ласт

ь

Об

отде

льны

х во

прос

ах в

сфе

ре р

азви

тия

науч

ной,

на

учно

-тех

ниче

ской

и и

ннов

ацио

нной

дея

тель

ност

и1

Камч

атск

ий к

рай

О го

суда

рств

енно

й по

ддер

жке

инн

овац

ионн

ой

деят

ельн

ости

5Ре

спуб

лика

Ком

и, К

расн

одар

ский

кра

й, Н

ижег

ород

ская

обл

асть

, Оре

нбур

гска

я об

ласт

ь, С

амар

ская

обл

асть

О го

суда

рств

енно

й по

ддер

жке

суб

ъект

ов

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти3

Калу

жск

ая о

блас

ть, С

арат

овск

ая о

блас

ть6 ,

Све

рдло

вска

я об

ласт

ь

О го

суда

рств

енно

й по

ддер

жке

нау

чной

, нау

чно-

техн

ичес

кой

и ин

нова

цион

ной

деят

ельн

ости

1С

моле

нска

я об

ласт

ь

243 Регулирование и ... поддержка инновационной деятельностиО

б об

ласт

ной

госу

дарс

твен

ной

подд

ерж

ке н

аучн

о-те

хнич

еско

й и

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти1

Ирк

утск

ая о

блас

ть

О го

суда

рств

енно

й по

ддер

жке

инв

ести

цион

ной,

ин

нова

цион

ной

и пр

оизв

одст

венн

ой д

еяте

льно

сти

1Ке

меро

вска

я об

ласт

ь

О го

суда

рств

енно

й по

ддер

жке

при

орит

етны

х ин

нова

цион

ных

прое

ктов

1Ул

ьяно

вска

я об

ласт

ь

О го

суда

рств

енно

й по

ддер

жке

инн

овац

ионн

ой

деят

ельн

ости

в а

гроп

ромы

шле

нном

ком

плек

се1

Алт

айск

ий к

рай7

О н

аучн

о-те

хнич

еско

й по

лити

ке и

мер

ах

госу

дарс

твен

ной

подд

ерж

ки н

аучн

ой, н

аучн

о-те

хнич

еско

й де

ятел

ьнос

ти и

инн

овац

ий1

Вла

дими

рска

я об

ласт

ь

Об

инно

ваци

онно

й по

лити

ке2

Вор

онеж

ская

обл

асть

, Кем

еров

ская

обл

асть

8

Об

инно

ваци

онно

й по

лити

ке о

рган

ов го

суда

рств

енно

й вл

асти

1М

оско

вска

я об

ласт

ь

Об

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти и

гос

удар

стве

нной

ин

нова

цион

ной

поли

тике

1О

рлов

ская

обл

асть

Об

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти и

инн

овац

ионн

ой

поли

тике

1Бе

лгор

одск

ая о

блас

ть

Об

инно

ваци

онно

м ра

звит

ии и

госу

дарс

твен

ной

инно

ваци

онно

й по

лити

ке1

Ряза

нска

я об

ласт

ь

О п

олит

ике

Нов

осиб

ирск

ой о

блас

ти в

сфе

ре р

азви

тия

инно

ваци

онно

й си

стем

ы1

Нов

осиб

ирск

ая о

блас

ть

О н

аучн

о-те

хнич

еско

й по

лити

ке, н

аучн

ой и

ин

нова

цион

ной

деят

ельн

ости

1Та

мбов

ская

обл

асть

О н

ауке

и го

суда

рств

енно

й на

учно

-тех

ниче

ской

по

лити

ке1

Респ

убли

ка С

аха

(Яку

тия)

О н

ауке

и н

аучн

о-те

хнич

еско

й по

лити

ке1

Чува

шск

ая Р

еспу

блик

аВ

сего

61

6 В д

опол

нени

е к

зако

ну о

б ин

нова

циях

и и

ннов

ацио

нной

дея

тель

ност

и.7 В

доп

олне

ние

к за

кону

об

инно

ваци

онно

й де

ятел

ьнос

ти.

8 В д

опол

нени

е к

зако

ну о

госу

дарс

твен

ной

подд

ерж

ке и

нвес

тици

онно

й, и

ннов

ацио

нной

и п

роиз

водс

твен

ной

деят

ельн

ости


Таким образом, «инновационные» законы субъектов РФ можно под-разделить на 2 основные группы:

1) «специальные» законы, регулирующие исключительно иннова-ционную деятельность;

2) «интегрированные» законы, объединяющие регулирование науч-ной, научно-технической и инновационной деятельности.

В свою очередь, каждая из вышеназванных групп состоит из не-скольких подгрупп в зависимости от объекта правового регулирования, акцентов в регулировании инновационной деятельности, преобладания правовых норм, регулирующих отдельные вопросы инновационной де-ятельности. Так, внутри группы «специальных» законов выделяются:

1) законы об инновационной деятельности, ее развитии и стимули-ровании;

2) законы о государственной поддержке инновационной деятельно-сти;

3) законы об инновационной политике;4) «комплексные» законы об инновационной деятельности (иннова-

ционном развитии) и инновационной политике;5) «частные» законы, регулирующие отдельные вопросы инноваци-

онной деятельности (например, инновационную деятельность в сфере науки и высшего образования) или ее государственной поддержки (на-пример, поддержку субъектов инновационной деятельности, приоритет-ных инновационных проектов, инновационной деятельности в агропро-мышленном комплексе).

Как видно из таблицы 2, наиболее многочисленной является подгруп-па законов об инновационной деятельности, ее развитии и стимулирова-нии. Законы данной подгруппы содержат нормы об общих положениях, о формах осуществления инновационной деятельности, о государствен-ной инновационной политике; об организации, регулировании, коорди-нации, финансировании и государственной поддержке инновационной деятельности; заключительные положения. Входящие в данную под-группу законы не отличаются единообразием: наряду с присутствием общих институтов, норм, регулирующих одни и те же аспекты инно-вационной деятельности, в них содержатся нормы, характерные только для отдельных субъектов РФ.

Законы о государственной поддержке инновационной деятельно-сти – следующей по численности подгруппы законов – включают об-щие положения; нормы о полномочиях органов государственной вла-сти в сфере государственной поддержки инновационной деятельности и ее государственном регулировании, о формах и мерах государствен-ной поддержки, в том числе о финансировании; заключительные по-ложения. Их основное отличие от подгруппы законов об инновацион-ной деятельности состоит в отсутствии статей, регулирующих вопросы осуществления инновационной деятельности (формы осуществления инновационной деятельности) в рамках реализации государственной

7 8


инновационной политики9. Еще одна особенность данной подгруппы законов – наличие статей о полномочиях органов власти в сфере го-сударственной поддержки ИД, подробно регулирующих обществен-ные отношения, связанные с государственной поддержкой ИД: вопро-сы целей, принципов, направлений, различных форм государственной поддержки. Общим между данными подгруппами законов является на-личие статей, регулирующих вопросы общих положений, финансиро-вания ИД; заключительных положений.

Для законов об инновационной политике – еще одной достаточно представительной подгруппы законов – характерно подробное регули-рование вопросов государственной инновационной политики, объеди-няющей такие элементы, как цели, задачи инновационной политики; принципы инновационной политики; правила формирования и реа-лизации инновационной политики; направления инновационной по-литики; концепции инновационной политики (Белгородская область, Воронежская область). Законы данной подгруппы содержат нормы об основных понятиях, используемых в законе, правовых основах регули-рования политики в сфере развития инновационной деятельности; ее финансировании и государственной поддержке; полномочиях органов государственной власти; инновационной политике. В отдельных зако-нах можно встретить положения об инновационной инфраструктуре, ответственности субъектов инновационной деятельности (Рязанская область); инновационных программах (Белгородская область, Воро-нежская область, Рязанская область); о советах по инновационной по-литике (Белгородская область, Орловская область), изобретательстве и рационализаторской деятельности (Воронежская область); об экс-пертизе инновационных проектов (Воронежская область, Белгород-ская область).

Что касается «интегрированных» законов, то они могут быть подраз-делены на:

1) законы об инновационной и других видах деятельности (науч-ной, научно-технической);

2) законы о государственной поддержке как инновационной деятель-ности, так и других видов деятельности (научной, научно-технической, инвестиционной, производственной)

3) законы о научно-технической политике научной и инновацион-ной деятельности;

4) законы о науке и научно-технической политике, содержащие гла-вы, относящиеся к государственной поддержке инновационной деятель-ности.

По сравнению с предшествующей, данная группа является достаточ-но малочисленной (14 законов), что затрудняет анализ входящих в нее за-

9 Исключение составляют нормы-дефиниции региональной инновационной по-литики в законах Калужской, Самарской и Саратовской областях и принципы ин-новационной политики, содержащиеся в статье о направлениях государственной поддержки инновационной деятельности.


конов. Исключение составляет подгруппа законов субъектов о научной, научно-технической и инновационной деятельности. Данные законы с различной степенью детализации регламентируют отдельные аспекты научной, научно-технической и инновационной деятельности. В них да-ются определения основных понятий, используемых в законе; обозна-чается законодательство о научной, научно-технической и инновацион-ной деятельности; выделяются субъекты научной, научно-технической и инновационной деятельности (в том числе, «научная организация», «научные работники»); присутствуют нормы об организации и регули-ровании научной, научно-технической и инновационной деятельности, включая управление данными видами деятельности; о полномочиях ор-ганов государственной власти, о формировании и реализации государ-ственной политики в сфере научной, научно-технической и инноваци-онной деятельности; регулируются вопросы финансирования научной, научно-технической и инновационной деятельности; стимулирования и государственной поддержки научной, научно-технической и инноваци-онной деятельности. При всем сходстве данных законов с законами об инновационной деятельности, их принципиальным отличием является устойчивая генетическая связь с федеральным законом «О науке и го-сударственной научно-технической политике», проявляющаяся, прежде всего, в использовании институтов и терминологии данного федераль-ного закона (научная деятельность, научно-техническая деятельность, фундаментальные научные исследования, прикладные научные иссле-дования и т. п.).

Помимо специальных «инновационных» законов, в субъектах РФ принят ряд законов, регулирующих отдельные аспекты в сфере инно-вационной деятельности. Предметом их регулирования, как правило, выступают налоговые льготы субъектам инновационной деятельности10, расходование бюджета для обеспечения инновационной деятельности11, наделение органов местного самоуправления государственными полно-мочиями по государственной поддержке муниципальных общеобразо-вательных учреждений, внедряющих инновационные образовательные

10 Закон Ульяновской области от 2 ноября 2006 г. № 162-30 «Об установлении пониженной ставки налога на прибыль организаций, реализующих приоритет-ные инновационные проекты Ульяновской области»; Закон Кемеровской области от 26 ноября 2008 г. № 101-03 «О налоговых льготах субъектам инвестиционной, инновационной и производственной деятельности, управляющим организациям технопарков, резидентам технопарков».

11 Закон Томской области от 29 декабря 2009 г. № 297-03 «О расходах област-ного бюджета, обеспечивающих инвестиционную и инновационную деятельность в Томской области на 2010 год»; Закон Курской области от 20 октября 2008 г. № 81-ЗКО «О предоставлении и расходовании субсидий бюджетам муниципаль-ных районов и городских округов на внедрение инновационных образовательных программ в муниципальных общеобразовательных учреждениях».


программы12, функционирование технопарков13, регулировании иннова-ционной деятельности в отдельных сферах14 и иные вопросы, связанные с инновационной деятельностью15. Проведенный анализ свидетельству-ет, что эта категория законов субъектов РФ отличается разнообразием и значительным потенциалом в регулировании отдельных аспектов инно-вационной деятельности.

Правовое регулирование ряда аспектов, связанных с осуществлени-ем инновационной деятельности в субъектах РФ осуществляется подза-конными актами. В частности, во многих субъектах РФ на уровне подза-конных актов регулируются:

1) региональные целевые программы развития инновационной деятельности;

2) меры по развитию и стимулированию инновационной дея-тельности16;

12 Закон Магаданской области от 21 декабря 2007 г. № 952-03 «О наделении орга-нов местного самоуправления государственными полномочиями Магаданской об-ласти по поддержке муниципальных общеобразовательных учреждений, внедряю-щих инновационные образовательные программы»; Закон Республики Алтай от 24 декабря 2007 г. № 100-РЗ «О наделении органов местного самоуправления го-сударственными полномочиями Республики Алтай по государственной поддержке муниципальных общеобразовательных учреждений, внедряющих инновационные образовательные программы».

13 Закон Республики Ингушетия от 7 декабря 2010 г. № 61-РЗ «О технопар-ках в Республике Ингушетия»; Закон Оренбургской области от 5 мая 2008 г. № 2106/446-IV-O3 «О технопарках в Оренбургской области»; Закон Кемеровской области от 2 июля 2008 г. № 55-03 «О технопарках в Кемеровской области».

14 Закон Ивановской области от 13 декабря 2007 г. № 181-03 «Об инновационной деятельности в сфере науки и высшего образования».

15 Закон Алтайского края от 7 сентября 2009 г. № 62-ЗС «О полюсах иннова-ционного развития в Алтайском крае»; Закон Кемеровской области от 08.05.2009 № 43-03 «О поощрении ученых, участвующих в инновационной деятельности»; Закон Нижегородской области от 7 сентября 2006 г. № 89-3 «Об утверждении инновационного соглашения между Правительством Нижегородской области и ООО «Пустынь» о предоставлении государственной поддержки».

16 Постановление Правительства РК от 19.12.2008 № 359/1 «О реализации За-кона Республики Коми “О налоговых льготах на территории Республики Коми и внесении изменений в некоторые законодательные акты по вопросу о налоговых льготах”»; Постановление Правительства Воронежской обл. от 08.10.2010 № 839 «Об утверждении Положения о порядке предоставления поддержки субъектам малого и среднего предпринимательства, осуществляющим разработку и вне-дрение инновационной продукции» Постановление Коллегии Администрации Кемеровской области от 14.10.2009 № 411 «О мерах по реализации Закона Ке-меровской области от 26.11.2008 № 102-ОЗ “О государственной поддержке ин-вестиционной, инновационной и производственной деятельности в Кемеровской области”».


3) формирование инфраструктуры инновационной деятельности17;4) порядок создания и аккредитации субъектов инновационной

инфраструктуры18;5) порядок предоставления субъектам инновационной деятель-

ности (инновационной инфраструктуры) субсидий и иных форм имущественной поддержки за счет средств региональ-ного бюджета19;

6) вопросы инновационной деятельности в образовании20;

17 Распоряжение Правительства Ивановской области от 13.04.2010 № 122-рп «О создании в Ивановской области технопарков высоких технологий»; Постанов-ление Правительства Новосибирской области от 03.05.2012 №227-п «Об утверж-дении Порядка финансирования мероприятий, предусмотренных долгосрочной целевой программой “Создание научно-технологического парка в сфере биотех-нологий в наукограде Кольцово на 2011–2015 годы”», установлении условий пре-доставления и расходования субсидий местным бюджетам на реализацию меро-приятий долгосрочной целевой программы «Создание научно-технологического парка в сфере биотехнологий в наукограде Кольцово на 2011–2015 годы”»; По-становление Правительства Омской области от 11.04.2007 № 43-п «О Концеп-ции развития инновационной инфраструктуры на территории Омской области до 2015 года»; Постановление Правительства Самарской области от 12.05.2010 № 168 «Об утверждении областной целевой программы “Создание технопарка в сфере высоких технологий «Жигулевская долина» в городском округе Тольятти” на 2010–2014 годы».

18 Приказ министерства экономического развития Ставропольского края от 19.05.2010 № 169/од «О некоторых мерах по реализации закона Ставропольского края «О региональных индустриальных, туристско-рекреационных и технологиче-ских парках»; Постановление Правительства Челябинской области от 19.10.2011 № 364-П «Об аккредитации инновационных технопарков, осуществляющих дея-тельность на территории Челябинской области».

19 Постановление Правительства Челябинской области от 16.02.2011 № 49-П «О Порядке предоставления субсидий инновационным бизнес-инкубаторам за счет средств областного бюджета»; Постановление Правительства Челябинской области от 16.02.2011 № 48-П «О Порядке предоставления субсидий субъектам инновационной деятельности за счет средств областного бюджета»; Постановле-ние Правительства Челябинской области от 28.09.2011 № 330-П «О Порядке пре-доставления субсидий из областного бюджета аккредитованным инновационным технопаркам»; Постановление Правительства Челябинской области от 16.02.2011 № 50-П «О Порядке предоставления субсидий (в виде грантов) малым инноваци-онным предприятиям Челябинской области».

20 Постановление Правительства Новосибирской области от 23.04.2012 № 192-п «Об утверждении Порядка предоставления субсидий на государственную под-держку образовательных учреждений по подготовке специалистов в сфере инно-вационной деятельности»; Постановление администрации Тверской области от 14.10.2008 № 372-па «О поощрении инновационной деятельности, направленной на развитие образования и экономики региона, творчески работающих педагогов образовательных учреждений, инициативной талантливой молодежи Тверской об-ласти».


7) проведение конкурсов инновационных организаций и инно-вационных проектов21;

8) утверждение форм статистического наблюдения, др.22

Особо следует остановиться на региональных программах иннова-ционного развития. До недавнего времени в ряде субъектов РФ такие программы утверждались на уровне законов, которые некоторые авторы относили к законам об инновационной деятельности [1]. В частности, за-коны подобного типа были приняты в Ульяновской области23, Ростовской области24, Томской области25, Самарской области26, Пензенской области27,

21 Указ Губернатора Омской области от 20.09.2005 № 113 «О премиях Губернато-ра Омской области в сфере развития предпринимательства и инноваций» (вместе с «Положением о ежегодных премиях Губернатора Омской области в сфере разви-тия предпринимательства и инноваций»); Указ Губернатора Орловской области от 13.07.2011 № 226 «Об областном конкурсе “Лучшее инновационное предприятие Орловской области”» (вместе с «Положением об областном конкурсе “Лучшее ин-новационное предприятие Орловской области”»); Распоряжение Правительства Свердловской области от 05.06.2012 № 1105-РП «Об утверждении Положения о ежегодном областном конкурсе промышленности и инноваций “Достижение” в 2012 году и состава экспертного совета ежегодного областного конкурса промыш-ленности и инноваций “Достижение”».

22 Постановление администрации Липецкой области от 07.06.2011 № 209 «Об утверждении Порядка ведения и формы областного реестра инновационных проектов Липецкой области», Постановление администрации Липецкой области от 06.06.2011 № 204 «Об утверждении Порядка проведения мониторинга иннова-ционной деятельности в Липецкой области»; Распоряжение Губернатора Томской области от 20.02.2012 № 48-р «Об утверждении форм ежегодного регионального наблюдения за инновационными организациями, осуществляющими свою дея-тельность на территории Томской области»; Постановление администрации Ма-гаданской области от 18.11.2010 № 653-па «О порядке ведения реестра субъектов инновационной деятельности Магаданской области».

23 Закон Ульяновской области от 2 ноября 2006 № 164-30 «Об утверждении об-ластной целевой программы “Развитие инновационной деятельности в Ульянов-ской области на 2006–2010 годы”».

24 Областной закон Ростовской области от 28 ноября 2006 № 592-ЗС «Об Об-ластной целевой программе развития инновационной деятельности в Ростовской области на 2007–2008 годы».

25 Закон Томской области от 30 декабря 2008 № 309-03 «Об утверждении об-ластной целевой программы “Развитие инновационной деятельности в Томской области на 2009–2010 годы”».

26 Закон Самарской области от 4 апреля 2003 № 21-ГД «Об утвержде-нии областной целевой программы “Инновации – Производство – Рынок” на 2003–2006 годы».

27 Закон Пензенской области от 20 декабря 2004 № 720-ЗПО «Об област-ной целевой программе инновационного развития Пензенской области на 2005–2007 годы».


Калужской области28, Орловской области29, Республике Марий Эл30, Крас-ноярском крае31.Однако в настоящее время практика утверждения подоб-ных программ изменилась. В подавляющем большинстве случаев они утверждаются постановлениями Правительства32, реже – постановления-ми администрации33, постановлением Коллегии администрации34, указом Президента35 и даже приказом министерства36 .

В настоящее время программы инновационного развития действу-ют в 22 субъектах Российской Федерации37, при этом в трех субъек-тах – Брянской, Пензенской и Ярославской областях – одновременно по две38. В подавляющем большинстве случаев они приняты в форме целевых (областных целевых, ведомственных целевых, долгосрочных

28 Закон Калужской области от 26 сентября 2005 г. № 121-03 «Об областной це-левой программе “Развитие инновационной деятельности в Калужской области на 2005–2010 годы”».

29 Закон Орловской области от 28 февраля 2003 г. № 317-03 «Об областной це-левой инновационной программе “Развитие сельскохозяйственного машинострое-ния в Орловской области на 2002–2006 гг.”».

30 Закон Республики Марий Эл от 3 декабря 2004 г. № 52-3 «О республиканской целевой программе “Развитие инновационной деятельности в Республике Марий Эл на 2005–2007 годы”».

31 Закон Красноярского края от 12 февраля 1999 г. № 5-303 «О краевой целевой программе “Активизация инновационной деятельности в Красноярском крае”».

32 Воронежская область, Забайкальский край, Кировская область, Курганская об-ласть, Ленинградская область, Пензенская область, Рязанская область, Самарская область, Саратовская область, Свердловская область, Ульяновская область, Челя-бинская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, Ярославская область.

33 Брянская область, Липецкая область, Магаданская область, Тверская область, Томская область.

34 Кемеровская область.35 Республика Саха (Якутия).36 Калужская область.37 Брянская область, Воронежская область, Забайкальский край, Калужская об-

ласть, Кемеровская область, Кировская область, Курганская область, Ленинград-ская область, Липецкая область, Магаданская область, Пензенская область, Респу-блика Саха (Якутия), Рязанская область, Самарская область, Саратовская область, Свердловская область, Тверская область, Томская область, Ульяновская область, Челябинская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, Ярославская область.

38 В Брянской области это государственная программа «Экономическое раз-витие, инвестиционная политика и инновационная экономика Брянской области (2012–2015 годы)» и долгосрочная целевая программа «Развитие научной и ин-новационной деятельности в Брянской области» (2011–2015 годы)»; в Пензенской области – долгосрочная целевая программа «Стимулирование роста объемов про-мышленного производства, внедрения инноваций и технического перевооружения промышленности Пензенской области на 2009–2015 годы» и долгосрочная це-левая программа «Развитие инновационной деятельности в Пензенской области (2009–2014 годы)»; в Ярославской области – областная целевая программа модер-низации и инновационного развития промышленности Ярославской области на 2011–2013 гг. и Областная целевая программа развития и поддержки инновацион-ной деятельности в Ярославской области на 2012–2014 гг.


целевых, долгосрочных областных целевых, краевых долгосрочных це-левых) программ и только в двух случаях – в форме государственных программ39 .

Целевые программы инновационного развития принимаются в сред-нем на период от 2 до 6 лет. При этом некоторые программы разрабаты-ваются на основе положений, содержащихся в региональных законах.

Исследование региональных целевых программ о развитии инно-вационной деятельности показывает, что они являются взаимосвязан-ными по содержанию, срокам выполнения, ресурсам и исполнителям, комплексом мероприятий правового, организационного, экономиче-ского, финансового, социального характера, направленных на решение проблем в развитии ИД с учетом особенностей развития, региональных проблем конкретного субъекта РФ. Целевые программы способству-ют планомерной реализации конкретных мероприятий, что позволяет отойти от декларативности многих положений документов, регламен-тирующих ИД. Вместе с тем, целевым программам как инструментам административно-правового регулирования свойственен ряд недостат-ков, снижающих эффективность их реализации. В частности, в них не-достаточно регламентированы вопросы координации между заинтересо-ванными органами исполнительной власти, неравномерно выделяются средства в течение года на реализацию мероприятий, предусмотренных программой, их отличает также низкая эффективность в решении крат-косрочных задач и «недостаточность обоснования основных положений проекта программы с точки зрения формулирования стратегических це-лей и определения основных задач реализации программы, отсутствие вариантов по составу мероприятий, рекомендуемых к реализации, в за-висимости от объема реальных финансовых ресурсов» [2].

Анализ нормативно-правовой базы субъектов РФ, регулирующей ин-новационную деятельность, выявил ряд проблем. Важнейшими из них являются:

1. Отсутствие единства в определении основополагающих по-нятий инновационной сферы. Несмотря на принятие в июле 2011 г. поправок в Федеральный закон «О науке и государственной научно-технической политике»40, введших в правовой оборот такие ключевые понятия как «коммерциализация научных и (или научно-технических результатов», «инновации», «инновационный проект», «инновацион-ная инфраструктура», «инновационная деятельность», на региональном уровне по-прежнему сохраняются различные подходы к их определе-нию.

39 Государственная программа «Экономическое развитие, инвестиционная по-литика и инновационная экономика Брянской области (2012–2015 годы) и государ-ственная программа Республики Саха (Якутия) «Научно-техническое и инноваци-онное развитие Республики Саха (Якутия) на 2012–2016 годы».

40 Федеральный закон от 21.07.2011 № 254-ФЗ «О внесении изменений в Феде-ральный закон “О науке и государственной научно-технической политике”».


По состоянию на 01 сентября 2012 г. положения 254-ФЗ не были учтены в законах 26 субъектов Российской Федерации41. И это при том, что в ряде случаев последние редакции законов принимались позднее даты принятия 254-ФЗ42. В частности, по-прежнему существуют три основных подхода региональных законодателей к определению понятия «инновационная деятельность». Она может рассматриваться как «дея-тельность» (трактуемая иначе, чем в ФЗ-254)43, как «процесс»44 и как «выполнение работ и (или) оказание услуг»45. В законе Мурманской об-ласти «Об инновациях и инновационной деятельности в Мурманской области» «инновационная деятельность» толкуется через триаду поня-тий: создание, внедрение, распространение. Закон Тамбовской области «О научно-технической политике, научной и инновационной деятель-ности в Тамбовской области» инновационную деятельность определяет через формулировку «совокупность научных, технологических, органи-зационных, финансовых и коммерческих мероприятий». Закон Киров-ской области «О развитии инновационной деятельности в Кировской области» говорит о том, что инновационная деятельность – система дей-ствий по созданию и использованию интеллектуального продукта.

Более того, встречаются случаи, когда одно и то же понятие по-разному определяется в различных нормативно-правовых документах одного и того же региона. Например, в Законе Чеченской Республики от 04.12.2006 № 42-РЗ (ред. от 14.02.2011) «О промышленной деятель-ности и промышленной политике в Чеченской Республике» под инно-вационной деятельностью понимается «деятельность, направленная на реализацию результатов научных исследований и разработок либо иных научно-технических достижений в новый или усовершенствованный продукт, реализуемый на рынке, в новый или усовершенствованный технологический процесс, используемый в практической деятельности, а также связанные с этим дополнительные научные исследования и раз-работки». В то же время в Законе Чеченской Республики от 06.03.2007

41 Алтайский край, Белгородская область, Брянская область, Ивановская область, Калужская область, Кировская область, Краснодарский край, Мурманская область, Оренбургская область, Орловская область, Приморский край, Республика Адыгея, Республика Башкортостан, Республика Дагестан, Республика Ингушетия, Респу-блика Северная Осетия – Алания, Республика Тыва, Рязанская область, Самарская область, Смоленская область, Тамбовская область, Тверская область, Тульская об-ласть, Ульяновская область, Ханты-Мансийский автономный округ – Югра, Че-ченская Республика.

42 Например, в Ивановской области – 20 декабря 2011 г., Чеченской Республи-ке – 11 мая 2012 г., Краснодарском крае – 04 июня 2012 г., Мурманской области – 09 июня 2012 г., Тамбовской области – 25 июля 2012 г.

43 Белгородская область, Ивановская область, Калужская область, Республика Дагестан, Смоленская область, Тверская область, Ханты-Мансийский автономный округ – Югра, Чеченская Республика.

44 Республика Адыгея, Краснодарский край.45 Орловская область, Республика Башкортостан, Республика Ингушетия, Респу-

блика Северная Осетия – Алания, Рязанская область.


№ 7-РЗ «Об инновационной деятельности в Чеченской Республике» (ред. от 11.05.2012) инновационная деятельность определяется как «дея-тельность, направленная на внедрение научно-технических или научно-технологических достижений в технологические процессы, новые или усовершенствованные товары, услуги, реализуемые на внутреннем и внешнем рынках». Различные определения понятий «инновация», «ин-новационная деятельностью» и «инновационная инфраструктура» со-держатся в Законе Воронежской области № 133-ОЗ «Об инновационной политике Воронежской области» (ред. от 25.06.2012) и в Концепции об-ластной инновационной политики на 2010–2015 гг., утвержденной По-становлением Правительства Воронежской области от 11.02.2010 № 70 (ред. от 29.05.2012).

2. Отсутствие единства в определении полномочий органов ис-полнительной власти субъектов РФ в сфере инновационной деятель-ности. В законах Амурской области, Кабардино-Балкарской Республики, Кемеровской области, Омской области, Республики Адыгея, Ростовской области, Ставропольского края, Тверской области, Томской области, Ха-баровского края, отсутствуют отдельные статьи о полномочиях органов исполнительной власти субъектов РФ. В ряде субъектов РФ (Брянская область, Саратовская область, Воронежская область, Новосибирская область) не указывается, по каким вопросам установлены полномочия органов исполнительной власти. В некоторых субъектах РФ прописа-ны полномочия органов исполнительной государственной власти по вопросам инновационной деятельности46; инновационной политики47; государственной поддержки инновационной деятельности48. В других – устанавливается компетенция органов исполнительной государственной власти по вопросам инновационной деятельности (Алтайский край) и ее государственной поддержки (Калужская область). Встречаются так-же положения о функциях органов власти по вопросам государственной поддержки инновационной деятельности (Нижегородская область).

3. Отсутствие системности в построении органов исполнитель-ной власти, регулирующих инновационную деятельность. В некото-рых субъектах РФ предусмотрены полномочия, компетенция, функции высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ49, в других – высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ и уполномоченного органа исполнительной власти субъ-

46 Алтайский край, Белгородская область, Волгоградская область, Иркутская об-ласть, Пермский край, Республика Башкортостан, Республика Бурятия, Рязанская область, Ямало-Ненецкий автономный округ.

47 Камчатский край, Мурманская область, Новосибирская область, Орловская область, Республика Северная Осетия – Алания, Чеченская Республика.

48 Самарская область, Саратовская область, Республика Коми.49 Алтайский край, Белгородская область, Иркутская область, Мурманская об-

ласть, Нижегородская область, Республика Бурятия, Республика Коми, Саратов-ская область.


екта РФ в сфере инновационной деятельности и государственной под-держки инновационной деятельности50. В законах отдельных субъектов РФ устанавливаются полномочия:

• высшего должностного лица субъекта РФ, высшего исполнитель-ного органа государственной власти субъекта РФ (Орловская область);

• органов государственной власти субъекта РФ, уполномоченного органа государственной власти субъекта РФ в сфере ИД (Рязанская об-ласть);

• высшего исполнительного органа государственной власти субъ-екта РФ; исполнительных органов государственной власти субъекта РФ и органов местного самоуправления, имеющих общий перечень полно-мочий. Предусматривается уполномоченный орган, который может быть наделен частью полномочий высшего исполнительного органа государ-ственной власти субъекта РФ (Пермский край);

• органов местного самоуправления, которые могут выполнять от-дельные функции по развитию ИД на основе соглашений, заключенных с высшим исполнительным органом государственной власти субъекта РФ (Воронежская область);

• высшего должностного лица субъекта РФ, высшего исполнитель-ного органа государственной власти субъекта РФ (Орловская область);

• органов государственной власти субъекта РФ, уполномоченного органа государственной власти субъекта РФ в сфере ИД (Рязанская об-ласть);

• высшего должностного лица субъекта РФ, высшего исполнитель-ного органа государственной власти субъекта РФ, уполномоченного ор-гана исполнительной власти субъекта в области ИД (Республика Баш-кортостан).

В законах некоторых субъектов РФ отсутствует формулировка, от-вечающая на вопрос, какие компетенции полномочия и функции закре-плены за органами власти. Вместе с тем, в законах данных субъектов, РФ перечислены положения, закрепленные за высшим исполнитель-ным органом государственной власти субъекта РФ (Камчатский край, Чеченская Республика), за уполномоченным органом исполнительной власти субъекта РФ в сфере инновационной политики (Республика Се-верная Осетия – Алания) или органами государственной власти (Ямало-Ненецкий автономный округ).

4. Отсутствие единства относительно определения полномочий ис-полнительных органов государственной власти субъектов РФ. В сред-нем за высшим исполнительным органом государственной власти субъекта РФ закреплено 7 полномочий (в разных законах субъектов РФ количество полномочий данного органа варьируется от 4 до 9 полномочий).

К числу полномочий высшего исполнительного органа государствен-ной власти субъекта РФ региональные законодатели, как правило, от-носят:

50 Калужская область, Новосибирская область, Саратовская область.


• формирование и разработку основных положений инновацион-ной политики51;

• обеспечение государственной поддержкой субъектов инноваци-онной деятельности52;

• определение уполномоченного органа в области инновационной деятельности53;

• координацию инновационной деятельности54;• обеспечение взаимодействия между субъектами инновационной

деятельности55;• создание координационных и общественных советов по иннова-

ционной деятельности56;• разработку условий для совершенствования механизма эконо-

мического регулирования инновационной деятельности на территории субъекта РФ57;

• содействие развитию конкурентных рыночных отношений в сфе-ре инновационной деятельности и защита от недобросовестной конку-ренции58;

• принятие нормативно-правовых актов, регулирующих отноше-ния в сфере инновационной деятельности59;

• разработку и формирование региональной государственной це-левой инновационной программы60;

51 Белгородская область, Воронежская область, Камчатский край, Новосибир-ская область, Чеченская республика.

52 Алтайский край, Калужская область, Иркутская область, Мурманская область, Нижегородская область, Новосибирская область, Пермский край, Республика Буря-тия, Рязанская область, Самарская область, Саратовская область, Ямало-Ненецкий автономный округ.

53 Волгоградская область, Мурманская область, Пермский край, Республика Бу-рятия, Республика Башкортостан, Самарская область, Саратовская область, Ямало-Ненецкий автономный округ.

54 Белгородская область, Волгоградская область, Воронежская область, Иркут-ская область, Калужская область, Пермский край, Республика Северная Осетия-Алания, Рязанская область, Самарская область, Саратовская область, Ямало-Ненецкий автономный округ.

55 Алтайский край, Брянская область, Нижегородская область, Республика Се-верная Осетия-Алания.

56 Алтайский край, Новосибирская область.57 Белгородская область, Воронежская область.58 Белгородская область, Воронежская область, Ямало-Ненецкий автономный

округ.59 Брянская область, Волгоградская область, Калужская область, Новосибир-

ская область, Орловская область, Рязанская область, Саратовская область, Ямало-Ненецкий автономный округ.

60 Алтайский край, Белгородская область, Брянская область, Воронежская об-ласть, Иркутская область, Нижегородская область, Новосибирская область, Ор-ловской области, Пермский край, Республика Башкортостан, Республика Бурятия, Республика Коми, Рязанская область, Самарская область, Саратовская область,.


• финансирование в сфере инновационной деятельности61;• разработку и исполнение регионального бюджета в части рас-

ходов на инновационную деятельность62;• размещение государственного заказа в сфере инновационной де-

ятельности63;• формирование инновационной инфраструктуры64;• экспертизу инновационных проектов65;• утверждение перечня приоритетных направлений инновацион-

ной деятельности и проектов66;• осуществление мониторинга и анализа состояния инновацион-

ной деятельности67;• осуществление контроля в сфере инновационной деятельно-

сти68;• информационное обеспечение инновационной деятельности69;• заключение соглашений с федеральными органами исполнитель-

ной власти по вопросам государственной поддержки инновационной деятельности70;

• принятие совместных решений с федеральными органами госу-дарственной власти, органами государственной власти других субъек-тов РФ, с объединениями профсоюзов и предпринимателей в рамках

61 Воронежская область, Калужская область, Орловская область, Рязанская об-ласть.

62 Алтайский край, Белгородская область, Волгоградская область, Воронежская область, Нижегородская область, Новосибирская область, Рязанская область, Са-марская область, Саратовская область.

63 Белгородская область, Волгоградская область, Воронежская область, Иркут-ская область, Калужская область, Мурманская область, Нижегородская область, Новосибирская область, Орловская область, Пермский край, Республика Башкор-тостан, Республика Коми, Саратовская область.

64 Брянская область, Иркутская область, Калужская область, Пермский край, Ре-спублика Башкортостан, Республика Коми, Ямало-Ненецкий автономный округ.

65 Брянская область, Иркутская область, Нижегородская область, Новосибирская область, Орловская область, Республика Башкортостан, Республика Коми, Рязан-ская область.

66 Алтайский край, Брянская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, Ре-спублика Башкортостан, Белгородская область, Воронежская область, Орловская область, Рязанская область, Нижегородская область.

67 Брянская область, Иркутская область, Калужская область, Нижегородская об-ласть, Новосибирская область, Пермский край, Республика Башкортостан, Сара-товская область, Ямало-Ненецкий автономный округ.

68 Белгородская область, Нижегородская область, Новосибирская область, Ор-ловская область, Республика Коми, Рязанская область, Самарская область, Сара-товская область.

69 Иркутская область, Калужская область, Новосибирская область, Республика Коми, Саратовская область, Ямало-Ненецкий автономный округ.

70 Калужская область, Республика Коми, Самарская область, Саратовская об-ласть.


системы социального партнерства71;• оказание содействия в подготовке, переподготовке или повыше-

нии квалификации кадров для осуществления инновационной деятель-ности72;

• проведение конкурсов инновационных проектов73;• учреждение региональных стипендий, премий74;• осуществление международного сотрудничества, заключение

международных соглашений в сфере инновационной деятельности75;• осуществление иных полномочий в соответствии с действующим

законодательством76 .Серьезной проблемой является то, что в ряде регионов установлен

«открытый» перечень полномочий исполнительных органов государ-ственной власти77. Проблема «открытого» перечня полномочий испол-нительных органов государственной власти субъекта РФ, прежде всего, связана с тем, что государственное управление инновационной деятель-ностью в регионах находится в стадии формирования и законодательным органам затруднительно определить полный, исчерпывающий перечень полномочий органов исполнительной власти в сфере инновационной де-ятельности и государственной поддержки инновационной деятельности. Вместе с тем «открытый» перечень полномочий исполнительных орга-нов государственной власти субъекта РФ потенциально может создать условия для возникновения различного рода злоупотреблений. Более правильным является использование «закрытого» перечня полномочий исполнительных органов, который способствует приданию их деятель-ности реально подзаконного характера.

5. Юридико-лингвистическая неопределенность в формулиров-ке полномочий исполнительных органов власти субъекта РФ. Реги-ональный законодатель не поясняет, в чем именно и каким образом осу-ществляется реализация тех или иных полномочий. В качестве примера можно привести несколько формулировок полномочий исполнительных органов власти субъекта РФ:

71 Алтайский край, Камчатский край, Чеченская республика.72 Брянская область, Мурманская область, Новосибирская область.73 Алтайский край, Белгородская область, Брянская область, Воронежская об-

ласть, Иркутская область, Калужская область, Новосибирская область, Республика Башкортостан.

74 Калужская область, Республика Коми, Саратовская область.75 Алтайский край, Калужская область, Камчатский край, Республика Башкор-

тостан, Рязанская область, Чеченская республика, Ямало-Ненецкий автономный округ.

76 Алтайский край, Брянская область, Иркутская область, Калужская область, 77 Алтайский край, Белгородская область, Брянская область, Нижегородская об-

ласть, Новосибирская область, Оренбургская область, Орловская область, Перм-ский край, Республика Башкортостан, Республика Бурятия, Республика Коми, Рязанская область, Самарская область, Саратовская область, Ямало-Ненецкий ав-тономный округ.


• создает условия для формирования и финансирования региональ-ной системы поддержки инновационной деятельности (Мурманская об-ласть);

• оказывает содействие в подготовке, переподготовке или повыше-нии квалификации кадров для осуществления инновационной деятель-ности (Брянская область);

• участвует в заключении международных, внешнеэкономических и межрегиональных соглашений в области инновационной деятельно-сти; содействует формированию инновационной инфраструктуры на территории Республики Коми (Республика Коми);

• содействует привлечению в инновационную систему инвестици-онных средств, включая венчурный капитал (Новосибирская область);

• обеспечивает взаимосвязи между научными учреждениями, про-изводителями и переработчиками сельхозпродукции в области ИД (Ал-тайский край).

Неопределенность в формулировках полномочий высших исполни-тельных органов размывает контуры деятельности данных органов, что неизбежно сказывается на снижении эффективности государственного регулирования в данной сфере.

6. Неопределенность круга вопросов по принятию нормативно-правовых актов, регулирующих отношения в сфере инновационной деятельности. В законах субъектов РФ, предусматривающих полномо-чия по принятию нормативно-правовых актов, регулирующих отноше-ния в сфере инновационной деятельности, зачастую не уточняется, по каким именно вопросам высшие исполнительные органы осуществля-ют принятие нормативно-правовых актов. Отсутствие определенности в данном вопросе создает предпосылку чрезмерной свободы в подза-конном нормотворчестве, что, в свою очередь, может создать проблемы управленческого, коррупционного характера.

7. Отсутствие единства относительно определения объекта го-сударственной поддержки. В качестве объекта государственной под-держки на региональном уровне могут устанавливаться: инновационная деятельность и субъекты инновационной деятельности78, инновацион-ная деятельность79, субъекты инновационной деятельности80, субъекты инновационной деятельности и субъекты инфраструктуры инноваци-онной деятельности81, специализированные субъекты инновационной деятельности82, субъекты научно-технической и инновационной дея-

78 Алтайский край, Кабардино-Балкарская Республика, Мурманская область, Омская область, Пермский край, Республика Бурятия, Саратовская область, Став-ропольский край, Томская область.

79 Брянская область, Камчатский край, Чеченская Республика.80 Волгоградская область, Ростовская область, Томская область.81 Нижегородская область.82 Саратовская область.


тельности83, инновационные проекты и инновационная деятельность84, инновационные проекты, инновационная деятельность, субъекты инно-вационной деятельности85 и т. д. В ряде законов субъектов РФ отсутству-ет четкое разграничение между объектами государственной поддержки и различными формами государственной поддержки. Для некоторых за-конов субъектов РФ характерна неточность формулировок в отношении предназначения тех или иных форм государственной поддержки.

8. Отсутствие единства в толковании понятия «государственная инновационная политика субъекта РФ» в региональных законах. Наиболее часто государственная инновационная политика субъекта РФ понимается как «определение органами государственной власти субъек-та РФ целей инновационной стратегии и механизмов поддержки приори-тетных инновационных программ и проектов»86 (данная формулировка воспроизводит определение понятия государственной инновационной политики, закрепленного в Концепции инновационной политики РФ на 1998–2000 гг.87). Помимо этого, под государственной инновационной по-литикой субъекта РФ понимают:

• составную часть научно-технической и промышленной поли-тики субъекта РФ, представляющую собой совокупность социально-экономических мер, направленных на формирование условий для раз-вития производства конкурентоспособной инновационной продукции на базе передовых достижений науки, технологий и техники и повыше-ние доли такой продукции в структуре производства, а также системы продвижения и реализации продукции и услуг на российском и миро-вом рынках88 (подобное понимание инновационной политики основы-вается на определении понятия «политика РФ в области развития ин-новационной системы», установленного в «Основных направлениях политики РФ в области развития инновационной системы на период до 2010 года»89);

• скоординированный комплекс мер органов государственной вла-сти субъекта РФ, направленный на законодательное, экономическое, информационное, организационно-распорядительное обеспечение в области инновационной деятельности и учитывающий инновацион-ную политику федеральных органов государственной власти, интересы

83 г. Москва.84 Амурская область.85 Ставропольский край.86 Брянская область, Волгоградская область, Республика Адыгея, Республика

Башкортостан, др. Данный вариант определения инновационной политики явля-ется одним из самых распространенных. Он воспроизводит определение понятия государственной инновационной политики, закрепленного в Концепции иннова-ционной политики РФ на 1998-2000 гг., одобренной постановлением Правитель-ства РФ от 24 июля 1998 г. № 832.

87 Одобрена постановлением Правительства РФ от 24 июля 1998 г. № 832.88 Пермский край, Рязанская область.89 Утверждены Правительством РФ 5 августа 2005 г. 2473п-П7.


субъектов науки и производства и приоритетные проблемы социально-экономического развития субъекта РФ90;

• составную часть социально-экономической политики субъекта РФ, направленную на развитие и стимулирование инновационной дея-тельности в субъекте РФ91;

• деятельность органов государственной власти субъекта РФ по определению приоритетов инновационной стратегии, регулированию инновационной деятельности, поддержке и стимулированию ИД92;

• цели, направления, формы деятельности органов государствен-ной власти субъекта РФ по развитию инновационной деятельности93, выражающие их отношение к инновационной деятельности94;

• составную часть социально-экономической политики Орловской области, определяющую цели, направления, формы деятельности и ме-ханизмы поддержки субъектов инновационной деятельности органами государственной власти Орловской области в сфере практического при-менения (использования) инноваций, коммерциализации и внедрения в реальный производственно-технологический сектор экономики передо-вых достижений науки и техники95 .

В законе Ямало-Ненецкого автономного округа96 вместо понятия «го-сударственная инновационная политика» используется термин «инно-вационная политика», трактуемый как целенаправленная деятельность органов государственной власти автономного округа, органов местного самоуправления по повышению инновационной активности субъектов хозяйствования в приоритетных сферах и отраслях, регулированию ин-новационной деятельности на территории автономного округа.

9. Размытость и нечеткость в определении целей и задач госу-дарственной инновационной политики субъекта РФ. Некоторые из целей государственной инновационной политики (например, развитие инновационной инфраструктуры97, стимулирование инновационной активности организаций (граждан)98; обеспечение правового регули-рования и защита интересов субъектов инновационной деятельности99, освоение производства экологически чистых продуктов, активизация международного сотрудничества в сфере инновационной деятельно-

90 Камчатский край, Чеченская Республика.91 Амурская область, Кемеровская область, Республика Дагестан.92 Воронежская область, Ставропольский край.93 Калужская область.94 Омская область.95 Орловская область.96 Закон Ямало-Ненецкого автономного округа от 18 июня 1998 г. № 30-ЗАО

«Об инновационной деятельности».97 Белгородская область, Воронежская область, Кемеровская область, Омская об-

ласть, Республика Башкортостан.98 Белгородская область, Воронежская область, Кемеровская область.99 Белгородская область, Воронежская область, Кемеровская область.


сти100; привлечение инвестиций и других финансовых и иных ресурсов101, др.) относятся скорее к средствам реализации цели, т. е. задачам данной политики. Эта точка зрения подтверждается и формулировкой отдель-ных задач государственной инновационной политики в других субъек-тах РФ.

10. Отсутствие единого подхода в вопросе об участниках, форми-рующих государственную инновационную политику субъектов РФ. В частности, государственная инновационная политика субъектов РФ может формироваться: органами государственной власти102; правитель-ством субъекта РФ103; администрацией субъекта РФ, уполномоченными органами администрации104; правительством субъекта РФ при взаимо-действии с органами государственной власти РФ105; правительством субъ-екта РФ с привлечением: а) представителей субъектов инновационной деятельности или их объединений; б) представителей субъектов инфра-структуры инновационной деятельности или их объединений; в) пред-ставителей общественных организаций и их объединений, деятельность которых связана с образованием, наукой и промышленностью106; соот-ветствующими органами исполнительной власти с привлечением хозяй-ствующих субъектов и их объединений107; с учетом предложений орга-нов местного самоуправления муниципальных образований108 .

11. Различная трактовка понятия «государственная поддержка субъектов инновационной деятельности». В законах одних субъектов РФ данное явление понимается как совокупность мер, принимаемых ор-ганами государственной власти субъекта РФ в соответствии с законода-тельством РФ и субъекта РФ в целях создания правовых, экономических и организационных условий для стимулирования (развития) инноваци-онной деятельности на территории субъекта109. Похожим образом опре-деляется понятие «формы государственной поддержки субъектов инно-вационной деятельности» в законе Ростовской области – совокупность правовых, экономических и организационных мер, осуществляемых ор-ганами государственной власти Ростовской области, направленных на создание благоприятных условий для осуществления инновационной деятельности.

100 Орловская область.101 Волгоградская область.102 Новосибирская область, Тверская область.103 Белгородская область.104 Воронежская область.105 Рязанская область.106 Камчатский край, Чеченская Республика.107 Республика Северная Осетия — Алания.108 Брянская область.109 Нижегородская область, Республика Адыгея, Республика Башкортостан, Ря-

занская область.


В других субъектах РФ110 используется дефиниция «меры поддерж-ки инновационной деятельности», подразумевающая совокупность законодательных, экономических и организационных действий орга-нов государственной власти субъекта РФ, направленных на создание благоприятных условий для осуществления инновационной деятель-ности. Подобным образом в ст. 3 закона Самарской области от 9 ноября 2005 г. № 498-ГД «О государственной поддержке инновационной дея-тельности на территории Самарской области» определяется понятие «государственная поддержка инновационной деятельности». Заслужи-вает внимания определение, установленное в ст. 1 закона Кемеровской области от 26 ноября 2008 г. № 102-03 «О государственной поддержке инвестиционной, инновационной и производственной деятельности в Кемеровской области»: «государственная поддержка инвестицион-ной, инновационной и производственной деятельности в Кемеровской области – установленные законодательством Кемеровской области льготные условия осуществления инвестиционной, инновационной и производственной деятельности для субъектов инвестиционной, инно-вационной и производственной деятельности на территории Кемеров-ской области». В ст. 2 закона Саратовской области от 23 июля 2004 г. № 39-ЗСО «О государственной поддержке специализированных субъ-ектов инновационной деятельности в Саратовской области» закрепле-но, что государственная поддержка специализированных субъектов инновационной деятельности – система мер, направленных на созда-ние благоприятных условий для функционирования специализирован-ных субъектов инновационной деятельности и формирования рынка инноваций.

В законах ряда субъектов РФ установлены такие формы государ-ственной поддержки ИД, которые, по сути, не являются таковыми. Сре-ди них можно назвать:

• организация конкурсного отбора инновационных проектов, а также научно-исследовательских работ в целях поддержки прохождения ими стадии опытно-конструкторских работ и формирования инноваци-онных проектов; организация конкурсного отбора проектов развития инновационной инфраструктуры111;

• реализация программ и мероприятий, обеспечивающих реализа-цию государственной инновационной политики112;

• подготовка, утверждение и реализация областных целевых про-грамм; контроль за целевым использованием средств, выделяемых из областного бюджета на организацию и осуществление ИД; проведение аккредитации инновационно-технологических центров; взаимодействие с инновационными, научными, научно-исследовательскими, образова-тельными, производственными организациями, общественными объе-

110 Камчатский край, Чеченская Республика.111 Самарская область.112 Брянская область.


динениями, осуществляющими или содействующими инновационной деятельности113 .

Перечисленные выше «формы государственной поддержки» на са-мом деле являются полномочиями органов исполнительной власти субъектов РФ. Иными словами, имеет место подмена категорий: полно-мочия, а по сути, обязанности органов власти рассматриваются как фор-мы государственной поддержки.

В некоторых субъектах РФ в качестве формы государственной под-держки указывается и создание инновационных и венчурных иннова-ционных фондов114. Однако, поскольку подобные фонды могут финан-сироваться как из регионального бюджета, так и из негосударственных источников, данную форму поддержки нельзя считать в чистом виде го-сударственной.

В большинстве региональных законов формы государственной под-держки не систематизированы, а приводится лишь их перечень, что создает определенные трудности административно-правового регули-рования государственной поддержки инновационной деятельности115 . В частности, классификация форм государственной поддержки по-может решить проблему установления «открытого» или «закрытого» перечня форм государственной поддержки. В настоящее время в зако-нах субъектов РФ закрепляется как «закрытый»116, так и «открытый»117 перечень форм государственной поддержки. С одной стороны, иннова-

113 Омская область.114 Волгоградская область, Мурманская область, Республика Коми, Самарская

область, Тверская область.115 В этой связи представляет интерес опыт субъектов РФ по законодательному

разграничению форм государственной поддержки. Например, в законе Самарской области от 9 ноября 2005 г. № 198-ГД «О государственной поддержке инновацион-ной деятельности на территории Самарской области» предусматриваются формы государственной финансовой поддержки инновационной деятельности и государ-ственной организационной поддержки ИД. В законе Хабаровского края от 4 июля 2000 г. № 222 «Об инновационной деятельности в Хабаровском крае» говорится о прямой и косвенной государственной поддержке. В законе Нижегородской области от 14 февраля 2006 г. № 4-3 «О государственной поддержке инновационной дея-тельности в Нижегородской области» устанавливаются различные меры государ-ственной поддержки: для субъектов инновационной деятельности и для субъектов инфраструктуры инновационной деятельности.

116 Алтайский край, Амурская область, Белгородская область, Волгоградская об-ласть, Воронежская область, Забайкальский край, Иркутская область, Калужская область, Кабардино-Балкарская Республика, Кемеровская область, Мурманская область, Нижегородская область, Омская область, Оренбургская область, Респу-блика Адыгея, Республика Башкортостан, Республика Северная Осетия – Алания, Самарская область, Саратовская область, Хабаровский край.

117 Алтайский край, Брянская область, Камчатский край, Кемеровская область, Магаданская область, Новосибирская область, Республика Бурятия, Республика Коми, Республика Татарстан, Рязанская область, Свердловская область, Ставро-польский край, Чеченская Республика.


ционной деятельности и субъектам, ее осуществляющим, необходимо предоставлять режим наибольшего благоприятствования, что требует максимально разнообразных форм государственной поддержки, с дру-гой – определенная часть форм требует соответствующего бюджетного финансирования. В подобной ситуации для финансовых форм государ-ственной поддержки целесообразно устанавливать «закрытый», исчер-пывающий перечень, а для иных форм государственной поддержки, на-пример, организационных – «открытый».

12. Отсутствие единства относительно определения объекта госу-дарственной поддержки. В качестве объекта государственной поддерж-ки в различных региональных законах устанавливаются: инновационная деятельность118; субъекты инновационной деятельности119; инновацион-ная деятельность и субъекты инновационной деятельности120; субъекты инновационной деятельности и субъекты инфраструктуры инновацион-ной деятельности121; специализированные субъекты инновационной дея-тельности122; инновационные проекты и инновационная деятельность123; инновационные проекты, инновационная деятельность, субъекты инно-вационной деятельности124; научные коллективы и субъекты инноваци-онной деятельности125; объекты инновационной инфраструктуры (нау-кограды, научно-технические парки, инновационные и технологические центры, центры научно-технической информации и трансфера техно-логий, другие объекты инновационной инфраструктуры)126; субъекты инновационной деятельности и субъекты, обеспечивающие инноваци-онную деятельность127; инфраструктура инновационной деятельности, инновационные проекты, субъекты инновационной деятельности, ин-новационная деятельность128; субъекты инновационной деятельности, в том числе малого и среднего предпринимательства, осуществляющие инновационную деятельность, образовательные учреждения по под-готовке специалистов в сфере инновационной деятельности, а также молодые ученые и специалисты в сфере научно-технической, иннова-ционной и образовательной деятельности, субъекты инновационной деятельности, содействующие осуществлению инновационной деятель-

118 Брянская область, Камчатский край, Чеченская Республика.119 Волгоградская область, Ростовская область, Томская область.120 Алтайский край, Кабардино-Балкарская Республика, Мурманская область,

Омская область, Пермский край, Республика Бурятия, Саратовская область, Став-ропольский край, Томская область.

121 Нижегородская область.122 Саратовская область.123 Амурская область.124 Ставропольский край.125 Тверская область.126 Мурманская область.127 Ямало-Ненецкий автономный округ.128 Республика Башкортостан.


ности129; субъекты инновационной деятельности, средства, вложенные в инновационную деятельность, инновационный проект или инновацион-ная программа130 .

13. Отсутствие четкого разграничения между объектами госу-дарственной поддержки и различными формами государственной поддержки. Для большинства региональных законов характерна неточ-ность формулировок в отношении предназначения тех или иных форм государственной поддержки. Конкретизация объектов государственной поддержки и соответствующее закрепление форм государственной под-держки содержится только в законах Волгоградской области, Калужской области, Кемеровской области, Нижегородской области, Новосибирской области, Ростовской области, Саратовской области, Томской области, Хабаровского края, Ямало-Ненецкого автономного округа131 .

14. Неоправданное ограничение круга получателей государствен-ной поддержки. В некоторых субъектах РФ государственная поддержка законодательно закреплена исключительно для юридических лиц132.В результате вне поля государственной поддержки остаются физические

129 Новосибирская область.130 Хабаровский край.131 Так в законе Хабаровского края устанавливается, что краевая государствен-

ная поддержка инновационной деятельности, осуществляемой в интересах края, распространяется на субъекты инновационной деятельности; средства, вложен-ные в инновационную деятельность; инновационный проект или инновационную программу. В законе Новосибирской области определяется, что неналоговые меры государственной поддержки могут предоставляться: 1) субъектам инновационной деятельности, в том числе малого и среднего предпринимательства, осуществля-ющим инновационную деятельность; 2) образовательным учреждениям по под-готовке специалистов в сфере инновационной деятельности, а также молодым ученым и специалистам в сфере научно-технической, инновационной и образо-вательной деятельности; 3) субъектам ИД, содействующим осуществлению ИД. В этом же законе закрепляется, что к неналоговым мерам государственной под-держки относятся: 1) предоставление из областного бюджета Новосибирской об-ласти субсидий; 2) предоставление государственных гарантий Новосибирской об-ласти в качестве обеспечения исполнения обязательств инвестора, возникающих в процессе реализации инновационных инвестиционных программ и проектов; 3) предоставление льгот по аренде имущества, находящегося в государственной собственности Новосибирской области; 4) иные меры, установленные законода-тельством Новосибирской области.

132 Например, в законе Ульяновской области от 2 ноября 2006 г. № 161-30 «О го-сударственной поддержке приоритетных инновационных проектов Ульяновской области» предусматривается государственная поддержка только юридическим ли-цам. В законе Калужской области № 134-03 от 4 июля 2002 г. «О государственной поддержке субъектов инновационной деятельности в Калужской области» уста-навливается такая форма государственной поддержки, как гарантии Калужской области для юридических лиц в порядке, предусмотренном действующим законо-дательством.


лица и индивидуальные предприниматели, что, в свою очередь, может негативным образом отразиться на развитии субъектов инновацион-ной деятельности, а, следовательно, и инновационной деятельности в целом.

15. Наличие чрезмерных административных барьеров при полу-чении государственной поддержки. В большинстве законов субъектов РФ государственная поддержка предоставляется только аккредитован-ным субъектам инновационной деятельности или тем из них, чьи инно-вационные проекты прошли экспертизу или экспертизу и конкурсный отбор. При этом в некоторых субъектах РФ даже такая форма государ-ственной поддержки, как налоговые льготы, предоставляется лишь при условии прохождения экспертизы, аккредитации субъекта ИД133 . Остальные же субъекты инновационной деятельности могут рассчиты-вать только на формы государственной поддержки, не требующие бюд-жетного финансирования, такие как нормативное правовое обеспечение инновационной деятельности. В некоторых субъектах РФ предоставле-ние налоговых льгот субъектам инновационной деятельности имеет ин-дивидуальный характер. В частности, в Нижегородской области осно-ванием для получения субъектами инновационной деятельности льготы по налогу на имущество, используемое для реализации приоритетного инновационного проекта, является заключение соглашений между Пра-вительством Нижегородской области и субъектами инновационной дея-тельности о предоставлении государственной поддержки134. Подобная практика противоречит абз. 2 п. 1 ст. 56 Налогового кодекса РФ.

133 Например, в Республике Бурятия организации инновационной инфраструк-туры, содействующие субъектам инновационной деятельности и претендующие на предоставление им налоговых и иных льгот за счет республиканского бюджета, должны проходить обязательную государственную аккредитацию. При этом по-рядок проведения государственной аккредитации организаций инновационной инфраструктуры разрабатывает уполномоченный орган и утверждает Правитель-ство Республики Бурятия. В Томской области установление пониженной ставки налога на прибыль организации и предоставление льгот по уплате налога на иму-щество организаций распространяется только на организации, внесенные в Ре-естр инновационно-активных организаций Томской области. В Хабаровском крае закреп лена обязательная независимая экспертиза при предоставлении налоговых льгот и других видов краевой государственной поддержки. При отнесении дея-тельности к инновационной, требования к подаваемой на экспертизу документа-ции, порядок, объем и характер независимой экспертизы, а также организатор экс-пертизы определяются губернатором края.

134 Закон Нижегородской области от 7 сентября 2006 г. № 90-3 «Об утвержде-нии инновационного Соглашения между Правительством Нижегородской обла-сти и ОАО “Технопарк «Система-Саров» о предоставлении государственной под-держки”».


Выводы

Проведенный анализ нормативно-правовых актов субъектов РФ, ре-гулирующих вопросы, связанные с инновационной деятельностью, по-зволяет сделать вывод о существовании различных подходов к ее ре-гулированию. На сегодняшний день региональное законодательство в инновационной сфере демонстрирует большое разнообразие не только в подходах к правовому регулированию этой сферы, но и в вопросах толкования понятий, формирования государственной инновационной политики, определения форм государственной поддержки инновацион-ной деятельности, закрепления соответствующих полномочий органов исполнительной власти. «Инновационные» законы субъектов Россий-ской Федерации характеризуются низким уровнем юридической техни-ки, в ряде случаев не определяют с достаточной степенью ясности пред-мет правового регулирования, не устанавливают четкого понятийного аппарата [3]. Вследствие этого на региональном уровне не обеспечива-ется единообразное применение норм права при регулировании сходных общественных отношений. Прежде всего, в законодательстве субъектов РФ существуют различные варианты понимания и построения государ-ственной инновационной политики, что препятствует созданию единой инновационной системы в масштабах страны. В большинстве субъектов РФ законодательно не определена система органов исполнительной вла-сти, не распределены полномочия между данными органами, существу-ет юридико-лингвистическая неопределенность в формулировке полно-мочий исполнительных органов власти. Окончательно не сформированы компетенция и полномочия данных органов, ограничены возможности по воздействию на некоторые субъекты инновационной деятельности. Все это создает условия для возникновения проблем управленческого характера в сфере инновационной деятельности. Негативно сказывают-ся на эффективности организации системы государственной поддержки инновационной деятельности в субъектах РФ и существующие пробле-мы административно-правового характера (определение понятия госу-дарственной поддержки инновационной деятельности; создание опти-мального перечня форм поддержки; выявление наиболее значимых их форм, классификации; уточнение объекта государственной поддержки; отсутствие четкого разграничения между объектами поддержки и раз-личными формами государственной поддержки; ограниченный доступ к предоставлению государственной поддержки; наличие чрезмерных административных барьеров в ее получении). Исходя из вышеизложен-ного, можно сделать вывод, что нормативно-правовое регулирование в сфере инновационной деятельности на уровне субъектов РФ находится на этапе становления и нуждается в дальнейшем совершенствовании.

Автор благодарит за помощь в подготовке статьи директора по науч-ным исследованиям и разработкам Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» доцента, к. ф.-м. н. Алексея Львовича Сударикова.



1 . Буртовой М. Ю. Административно-правовое регулирование инно-вационной деятельности в субъектах Российской Федерации. Авто-реферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юри-дических наук. Челябинск, 2011.

2. Сомина Е. И. Статус региональных целевых программ в законода-тельстве субъектов РФ // Финансы. № 12. 2005.

3. Худокормова О. И. Правовое регулирование инновационной дея-тельности в Российской Федерации: Автореф. дис. на соискание уч. степ. канд. юр. наук. М., 2011.

При подготовке статьи использовалась Справочно-правовая система «Консультант Плюс».

Соловьева Галина Михайловнакандидат экономических наук,

заведующий сектором экономико-правового регулирования в сфере науки

и инноваций РИЭПП.телефон (495) 916 81 08,

[email protected]

КОНФЛИКТЫ ИНТЕРЕСОВ, СВЯЗАННЫЕ С КОМПЛЕКСНЫМИ

НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИМИ РЕЗУЛЬТАТАМИ (ЕДИНЫМИ ТЕХНОЛОГИЯМИ),

И МЕХАНИЗМЫ ИХ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ 1

Все получаемые в ходе научно-исследовательских работ или опытно-конструкторских и технологических работ (НИОКТР) научно-технические результаты (НТР) в общем случае можно разделить по кри-терию юридической сложности на два класса: единичные и сложные (комплексные). Соответственно, единичный НТР включает в себя толь-ко один охраняемый результат интеллектуальной деятельности (РИД), а комплексный НТР (КНТР) – более одного охраняемого РИД.

Часть четвертая Гражданского кодекса Российской Федерации, при-нятая в 2006 г., (далее – ГК) ввела КНТР в правовое поле. Нормы ст. 1240 ГК определили новый правовой институт сложного объекта в рамках охраны интеллектуальных прав, в том числе исключительных прав на РИД. Для обозначения КНТР как сложного объекта применительно к научно-технической сфере был введен в оборот новый термин – единая технология. Регулирование отношений, связанных с единой технологи-ей, осуществляется главой 77 ГК, в которой закреплены императивные нормы экономического поведения в связи с созданием и использованием единой технологии. Несмотря на потенциальную применимость данно-го института к сфере научно-технической и хозяйственной деятельно-сти в целом, глава 77 ГК ограничила регулирование единой технологии только отношениями, обусловленными государственным финансирова-нием работ по государственным контрактам, другим договорам, сметам, субсидиям, за исключением бюджетного кредита (ст. 1543 ГК).

Как показывает исследование правового режима единой технологии [1, 2], очевидно его сходство с охранявшимся в СССР видом группы изо-бретений, называвшимся «комплексным устройством». Буквальной пре-

1 Исследование выполнено при поддержке Российским гуманитарным научным фондом, проект № 10-02-00592а.

270 Соловьева Г. М.

емственности здесь нет, но единая технология и комплексное устройство отвечали особенностям создания и использования сложных объектов техники.

Несмотря на принятие ряда правовых актов во исполнение бланкет-ных норм главы 77 ГК, так и не сложилась практика применения норм главы 77 ГК. В том числе не сложилось собственно толкование самого объекта – единой технологии как вида РНТД. Выход в свет Методиче-ских рекомендаций по признанию результатов интеллектуальной дея-тельности единой технологии (утверждены 22.04.2010 Министром об-разования и науки Российской Федерации) уже не изменил негативной оценки, которая была зафиксирована Концепцией развития гражданско-го законодательства Российской Федерации (одобрена решением Сове-та при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию граждан-ского законодательства от 07.10.2009) в следующем виде: «Условный и неопределенный характер имеет и само понятие “единые технологии”. Новеллы главы 77 ГК не вписываются в четкую структуру четвертой ча-сти ГК, так как “единые технологии” не относятся к объектам интеллек-туальных прав, указанным в имеющем исчерпывающий характер переч-не охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации (статья 1225 ГК)» [3].

Для определения содержания связанных с созданием и использова-нием КНТР конфликтов интересов были проанализированы отноше-ния участников государственного контракта по выполнению НИОКТР, как наиболее нормативно разработанной формы заказа работ с целью создания КНТР. Графическая модель отношений участников государ-ственного контракта (как, впрочем, и других соглашений) на выполне-ние НИОКТР, предусматривающего выполнение технически сложных работ и получение юридически сложного результата в виде одного или нескольких КНТР представлены на рис. 1, где индексами i, j, k, h, g обо-значены порядковые номера соисполнителей и авторов, являющихся работниками соответственно исполнителя и соисполнителей. Исполни-тель контракта (в оборонно-промышленном комплексе, в государствен-ном оборонном заказе сохранилось название «головной исполнитель») может заключить договор на выполнение НИОКР с соисполнителями, что и проиллюстрировано на рис. 1 соответствующей связью. В свою очередь каждый i-й соисполнитель может заключить договор с ih-м соисполнителем следующего уровня, одним или несколькими. Таким образом, даже в разрезе исполнителя и соисполнителей государствен-ного контракта структура отношений может получить разветвленный древовидный вид. В простейшем случае контракт может быть выпол-нен без привлечения соисполнителей. Исполнители и соисполнители – юридические лица, научные организации. Теоретически исполнителем или соисполнителем НИОКТР может быть индивидуальный предпри-ниматель. Однако практика чаще следует за Федеральным законом от 23 августа 1996 г. № 127-ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике», делящим субъектов научной и (или) научно-технической деятельности на граждан (в т. ч. научных работников)

271 Конфликты интересов

Рис.

1. Г

раф

ичес

кая

мод

ель

отно

шен

ий у

част

нико

в го

суда

рств

енно

го к

онтр

акта

на

выпо

лнен

ие Н

ИО

КТ

Р (и

ндек

сы i,

j, k

, h, g

– н

атур

альн

ые

числ

а; К

НТ

Р, Р

i , Р ih

g –

мно

жес

тва

РИД

пол

учае

мы

х со

отве

тств

енно

исп

олни

теле

м,

каж

дым

i-м

и ih

-м с

оисп

олни

теля

ми;

рj ,

р ik ,

р ihg –

еди

ничн

ые

РИД

, соз

дава

емы

е ка

жды

м j-

м, i

k-м

или

ihg-

м а

втор

ом)


и юридических лиц (научные организации). Последние, согласно ст. 8 закона, и являются контрагентами заказчиков научных исследований и экспериментальных разработок, т. е. НИОКТР. Для удобства изложения исполнителя и соисполнителя будем называть научной организацией, в т. ч. в контексте отношений с авторами или когда уровень подчинен-ности не столь важен.

Каждый автор в общем случае может создать один единичный РИД, который можно четко определить, описать, отделить от других результа-тов, в т. ч. от РИД других авторов. Однако в данном случае РИД не яв-ляется результатом всей НИОКТР. Результатом, представляемым заказ-чику исполнителем государственного контракта, станет КНТР, который можно описать как объединение множеств единичных РИД, со зданных в рамках работ, в следующем виде: КНТР = Pa ∪ Pb ∪Pc , pj∈Pa , pik∈Pi , Pb = ∪ Pi , pik∈Pb , pihg∈Pih , Pc = ∪ Pih , pihg∈Pc , {i, j, k, h, g}∈N, где Pa , Pb и Pc – множества РИД, полученных непосредственно исполнителем (индекс – а) и соисполнителями первого (b) и второго (c) уровня; Рi , Рihg – подмножества РИД, получаемых соответственно каждым i-м и ih-м соисполнителями; pj, pik, pihg – единичные РИД, созданные каждым j-м, ik-м или ihg-м автором в рамках работ, N – множество используемых для индексации натуральных чисел, i, j, k, h, g – порядковые номера со-ответственно автора-работника исполнителя (j), соисполнителя первого уровня (i), автора-работника соисполнителя первого уровня (k), соис-полнителя второго уровня (h), автора-работника соисполнителя второго уровня (g) . В отдельных случаях промежуточный КНТР могут получить уже соисполнители первого уровня еще до окончательной сборки всех РИД в КНТР исполнителем контракта, тогда КНТР = Pa ∪ Kb , ki∈Kb, ki = Pi ∪ Pih , где Kb – множество промежуточных комплексных результатов соисполнителей, ki – промежуточный комплексный результат i-го соис-полнителя. В общем случае можно предположить возможность создания всеми участниками промежуточных КНТР, из которых исполнитель со-бирает конечный КНТР: КНТР = Ka ∪ Kb ∪Kc, где Ka , Kb , Kc – множества промежуточных комплексных результатов соответственно исполнителя, соисполнителей первого и второго уровня.

С точки зрения трудового права исполнитель и соисполнители яв-ляются работодателями для непосредственных исследователей, новато-ров, создателей, разработчиков КНТР в целом или его элементов, в т. ч. охраняемых РИД. Такой исполнитель-создатель в ст. 1228 ГК именуется автором результата интеллектуальной деятельности, то есть «гражда-нином, творческим трудом которого создан такой результат». Далее во избежание путаницы с (со)исполнителями контрактов и договоров на выполнение НИОКТР (т. е. научными организациями) непосредствен-ных создателей результатов работ мы будем называть авторами. Каждый j-й, ik-й или ihg-й автор на рис. 1 заключает с научной организацией трудовой контракт (трудовой договор) и таким образом оказывается ра-ботником, связанным с работодателем трудовыми отношениями и по-лучающим заработную плату. Когда автор не является работником на-учной организации, но с ним заключают договор гражданско-правового


характера (типа договора подряда), тогда автор выступает в качестве соисполнителя. Следует отметить, что обычно такого рода договора за-ключаются для получения услуг, консультирования. Встречается заклю-чение договора гражданско-правового характера с работником научной организации (т. е. когда параллельно заключены оба вида договоров с автором – и трудовой, и гражданско-правовой).

Всю сложную систему отношений в рамках госконтракта на рис. 1 возможно рассматривать как систему парных взаимодействий участни-ков. Геометрически – это древовидный граф, где вершины обозначают участников контракта, а ребра, инцидентные двум смежным верши-нам – отношения участников, основанные на каких-либо соглашениях, контрактах или договорах. Отношения соисполнителей первого и сле-дующих уровней могут быть представлены как подграфы, воспроизво-дящие основные отношения головного исполнителя с соисполнителем первого уровня. Исходный граф представляет собой систему отношений заказчика, исполнителя и по крайней мере одного его соисполнителя и работников-авторов.

В своем выборе линии поведения участники государственного кон-тракта руководствуются своими экономическими интересами в рамках общих правил поведения. Правила поведения предписываются участни-кам, во-первых, нормами законодательства, во-вторых, не противореча-щими им положениями различных соглашений, и, в-третьих, собствен-но основным смыслом хозяйственной деятельности – рациональным максимизированием получаемых выгод. В общем виде в качестве эко-номических интересов рассматриваются «получение дохода» и «разви-тие». Категория «получения дохода» по видам субъектов реализуется в общем случае как получение заработной платы научным работником, вознаграждения автору РИД (интеллектуальная рента), прибыли или до-хода научной организации; для государственного заказчика или, напри-мер, главного распорядителя бюджетных средств эта категория в явном виде не просматривается. Категория «развитие» означает вероятность получения доходов в будущем в следующих формах: (а) закрепление в организации с возможностью роста или сохранения уровня заработ-ной платы для научного работника; (б) рост стоимости организации, за-планированное гарантированное финансирование в будущие периоды вследствие роста рынков, захвата новых рынков для организации; (в) стабильный рост отрасли, обеспечение устойчивого развития, социаль-ной стабильности, экономического роста, безопасности государства для государственного заказчика или главного распорядителя бюджетных средств. Таким образом, перед каждым участником контракта стоит за-дача многоцелевой оптимизации, т. е. задача оптимизировать достиже-ние максимумов этих зачастую имеющих разнонаправленные решения целевых функций, экономических интересов. Соответственно источни-ком конфликта интересов можно назвать противоречие, разнонаправ-ленность экономических интересов разных субъектов, в том числе уже реализовавшееся в виде факта нарушения права кого-либо из них. Это отличается от социального взаимодействия в конфликтологии (напри-


мер, по поводу выбора способов достижения цели, по поводу справед-ливости), нередко эмоционально окрашенного, поскольку в рассматри-ваемой сфере крайняя форма конфликта интересов реализуется уже в форме убытков и нарушении чьего-либо законного права.

Кроме нормативных моделей поведения добросовестных участников гражданско-правовых отношений, приходится учитывать также и моде-ли оппортунистического поведения, как с формальной стороны не про-тиворечащих, так и явно противоречащих нормам. Данная схема вклю-чает предположение внутренней конфликтности отношений, вызванной расхождением предписанных правил с возможностями участников мак-симизировать выгоды.

Как показала практика, правила неполны, и имеющиеся правила от-части не выполняются. Детализацию получило регулирование только таких форм использования единой технологии, как распоряжение при-надлежащим по закону Российской Федерации правом использовать единую технологию, т. е. передача указанного права в форме заключения договора об отчуждении права на единую технологию или лицензион-ного договора (договора о предоставлении права использования). Отно-шения, не связанные с распоряжением правами РФ, например: передача права на единую технологию от исполнителя к Российской Федерации в лице государственного заказчика; действия госзаказчика вследствие бездействия исполнителя по правовой охране РИД в составе единой технологии (даже в случае принадлежности прав на них исполнителю); обязательное практическое применение (внедрение) единой технологии; выплаты вознаграждения авторам за служебные РИД в составе единой технологии – так и не получили нормативного регулирования. Легаль-ный экспорт собственно права использовать единую технологию, право-мерно оформленного на территории РФ и за рубежом, по правилам ГК и Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 284-ФЗ «О передаче прав на единые технологии» с обязательными процедурами выдачи разреше-ния государственного заказчика и последующей государственной реги-страции сделки, с формальной точки зрения, сдерживался отсутствием соответствующего административного регламента государственной ре-гистрации таких сделок. Впрочем, вопрос такого экспорта так и не был увязан с обязательным патентованием ключевых частей единой техно-логии в странах экспорта и прямых конкурентов с последующим заклю-чением лицензионного соглашения в этих странах. Сам Федеральный закон «О передаче прав на единые технологии» содержит сложную мно-гоэтапную процедуру передачи права на использование единой техно-логии (право на технологию) от Российской Федерации или от субъекта Российской Федерации заинтересованным лицам, сконструированную из конкурсных и аукционных этапов, с отдельными особенностями для передачи прав на технологии в сфере обороны и безопасности. Закон также содержит неоднозначную статью 12 о случае совместного облада-ния государством и иными лицами правом на технологию, где предпо-лагается возможность «лица, осуществляющего распоряжение правом на единую технологию от имени Российской Федерации или субъекта


Российской Федерации» принять волюнтаристское решение о распоря-жении указанным правом (то есть решение о заключении договора об отчуждении права на основании конкурса (аукциона) или для «оборон-ных» единых технологий – лицензионного договора о предоставлении права использовать единую технологию) «с учетом интересов всех лиц, которым право на … технологию принадлежит совместно с Российской Федерацией или субъектом Российской Федерации». Бланкетная норма о вознаграждении авторам п. 2 ст. 13 закона осталась нереализованной. Следует отметить, что случаи применения указанного закона (если та-ковые были) не получили широкого распространения. «Правила управ-ления правами на единые технологии, принадлежащими Российской Федерации», утвержденные постановлением Правительства Российской Федерации от 22.12.2010 № 1089, относятся в основном к единым тех-нологиям, используемым в рамках государственного оборонного заказа. Указанные «Правила управления правами…» практически проигнори-ровали процедуры Федерального закона «О передаче прав на единые технологии», предложив более экономичное совмещение конкурса на заключение государственного контракта с конкурсом на заключение ли-цензионного договора.

В апреле 2012 г. Президентом Российской Федерации в Государ-ственную думу внесен законопроект № 47538-6 «О внесении измене-ний в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Рос-сийской Федерации», который затрагивает также и главу 77 ГК. В за-конопроекте предложено исключить вообще из ГК главу 77, заменить термин «единая технология» на «комплексный научно-технический ре-зультат», а нормы о единой технологии в несколько переформулирован-ном виде с ужесточением требований об обязательном использовании полученных за государственный счет результатов перенести в главу 38 о договоре на выполнение НИОКТР в виде дополнительного параграфа. При этом Правительство Российской Федерации оперативно утверждает своим постановлением от 22.03.2012 № 233 «Правила осуществления государственными заказчиками управления правами Российской Фе-дерации на результаты интеллектуальной деятельности гражданского, военного, специального и двойного назначения», которые имеют более инструктивный характер в сравнении с «Правилами управления права-ми на единые технологии, принадлежащими Российской Федерации» и обходят стороной проблематику единых технологий. К сожалению, для «гражданских» РИД аналогичных документов не имеется, хотя вопросы по реализации прав государства на РИД, в том числе в составе комплекс-ных научно-технический результатов (далее – КНТР), все равно оста-ются.

Поскольку толкование режима единой технологии и КНТР (в рам-ках законопроекта № 47538-6) ограничивает сферу их применения ис-ключительно организацией НИОКТР в рамках бюджетного процесса, то для типологического описания субъектов связанных с ними отношений ключевыми основаниями деления оказываются форма финансирования


НИОКТР, наличие или отсутствие договорной формы отношений при выделении конкретным субъектам средств бюджета, точнее, наличие условий о создании ЕТ в договорах, заключаемых с такими субъекта-ми главными распорядителями (распорядителями) бюджетных средств. При этом собственно организационно-правовая форма юридического лица (исполнителя) также не имеет существенного значения, в отличие от классификации участников бюджетного процесса.

Анализ законодательства показывает противоречия между норматив-ной моделью государственного управления, с одной стороны, де-юре за-крепленной в действующем законодательстве, и с другой – де-факто тре-буемой, дóлжной с позиций рационального управления хозяйственными процессами, что свидетельствует о недостаточности сформированного института. Разумеется, в системе государственного управления аксио-ма частного права о свободе договора может быть ограничена специфи-ческими для публичного права императивами. Существующая практи-ка разработки и применения административных регламентов оказания «государственных услуг» или выполнения «государственных работ» исключает создание в рамках регламентов новых норм, в том числе рас-ширяющих функции органа исполнительной власти, поэтому админи-стративные регламенты должны были бы «вытекать» из соответствую-щих норм о правах, обязанностях, полномочиях и функциях конкретных органов. Можно надеяться, что с принятием в законопроекте № 47538-6 норм о примерном государственном контракте на выполнение НИОКТР или о его существенных условиях соответствующие обязанности сторон контракта по передаче прав на использование результатов НИОКТР в виде РИД и КНТР, по содействию вовлечения интеллектуальных прав в хозяйственный оборот как существенного условия контракта, полно-мочия государственных заказчиков в области использования результатов НИОКТР могут получить реальное наполнение. При этом представля-ется недостаточной предложенная бланкетная норма пункта 5 ст. 778.4 § 2 главы 38 законопроекта об утверждении Правительством Россий-ской Федерации примерного государственного контракта на выполне-ние научно-исследовательских работ и примерного государственного контракта на выполнение опытно-конструкторских и технологических работ. Однако с указанным законопроектом № 47538-6 уже расходит-ся в терминологии законопроект № 68702-6 «О федеральной контракт-ной системе в сфере закупок товаров, работ и услуг», который был в мае 2012 г. Правительством РФ одобрен и внесен в Государственную думу РФ. Там в п. 7 ст. 33 проекта упоминаются не «примерные», а «ти-повые контракты». Различия распространяются также на субъект, право-способный для принятия примерного или типового контракта. Согласно законопроекту, «для целей осуществления закупок федеральными орга-нами исполнительной власти, осуществляющими нормативно-правовое регулирование в соответствующей сфере деятельности, разрабатывают-ся и утверждаются типовые контракты, которые размещаются в единой информационной системе и составляют библиотеку типовых контрак-тов. Порядок разработки типовых контрактов, а также случаи и условия


их применения устанавливаются Правительством Российской Федера-ции». Кроме этого, согласно ст. 36 законопроекта № 68702-6 госзаказ-чик вправе предписывать создание нового структурного подразделения «контрактная служба», с назначением «контрактного управляющего». Контрактная служба и контрактный управляющий, как предполагается, должны осуществлять собственно закупки, обеспечивать заключение контракта, контроль за исполнением контракта, а также должны прини-мать результаты контракта. Законопроект не предполагает какую-либо их деятельность по передаче результатов НИОКТР, их правовой охра-не, распоряжению правами и какую-либо контрольную функцию, с этим связанную.

В действующем законодательстве сохраняется нечеткость описания полномочий госзаказчика в связи с созданием и использованием РИД и КНТР, закреплением и реализацией исключительных прав и прав ис-пользования. По данному аспекту Роспатентом проводятся выборочные проверки исполнения госконтрактов со стороны исполнителей. Роспа-тентом отмечена [4–9] тенденция снижения доли государственных кон-трактов, при выполнении которых были так или иначе нарушены усло-вия госконтракта или норм ГК о правовой охране РИД, о признании, распределении и закреплении исключительных прав на РИД, созданные по госконтрактам в гражданской сфере. Падение доли госконтрактов с нарушениями хорошо аппроксимируется полиномиальной кривой (рис. 2), что дало бы в 2011 г. прогноз если не роста, то сохранения вели-чины доли госконтрактов с выявленными нарушениями. Однако для по-строения достоверного прогноза пока недостаточно данных о практике правоприменения, т. к. выборочный контроль Роспатента за соблюдени-ем условий государственных контрактов по правовой охране и исполь-зованию РИД в гражданской сфере осуществляется только с 2007 г .

Возникающие при этом конфликты по составу участников можно рассмотреть на примере показанных на рис. 1 парных взаимосвязей: го-сударственного заказчика с исполнителем, исполнителя с соисполните-лем, научной организации с автором. По предмету конфликта особенно выделяются конфликты распределения вознаграждения за служебные РИД в рамках проекта создания единых технологий внутри творческого коллектива научных работников; невыплаты организацией вознагражде-ния авторам; распределения и закрепления права на единую техноло-гию и ее элементы; исполнения условий государственного контракта; совместного использования и распоряжения сообладателями права на единую технологию; внедрения единой технологии. По последствиям принятых решений можно выделить два типа конфликтов интересов: позитивные и негативные. Негативные конфликты подразумевают на-рушение нормы закона или права кого-либо из сторон и по отношению к решению о защите права создают «законсервированный» конфликт или принудительно разрешаемый конфликт. Позитивные конфликты ведут к заключению соглашения, отражающего либо приемлемый для сторон компромисс (разрешенный конфликт), либо вынужденный компромисс при выраженном доминировании переговорной силы одной из сторон


Рис. 2. Динамика падения доли госконтрактов с выявленными нарушениями в выборке проверенных Роспатентом госконтрактов (столбцы – размер доли, ед.; линия аппроксимирующей кривой: уравнение (y = 0,033x3 – 0,28x2 + 0,496x + 0,54)

и величина достоверности аппроксимации (R2=1) – МС Excel). Источники данных: [4–9]

на основе ранее заключенных правомерных соглашений или норм (не-компенсированный конфликт). Последний тип конфликта может сохра-нять латентный характер. Примеры таких типов конфликтов: невыплата вознаграждения автору служебного РИД в составе единой технологии в условиях, когда автор предпочтет наличную оплату без перспектив судебного разбирательства («законсервированный» конфликт); невы-полнение существенных условий о плане реализации единой техноло-гии по договору передачи права на единую технологию (принудительно разрешаемый конфликт); совместное распоряжение правом на единую технологию совместными правообладателями (разрешенный конфликт); соглашение головного исполнителя проекта по созданию единой техно-логии и субподрядчика (некомпенсированный конфликт).

Конфликты, возникающие при создании КНТР по государственному контракту на выполнение НИОКТР, были также рассмотрены с исполь-зованием теоретико-игрового подхода на примере взаимодействий, по-казанных на рис.1. Каждое взаимодействие можно представить в виде матричной игры двух лиц: Г = {S1, S2, H1(s), H2(s)}, где S1, S2 – множе-ства стратегий первого лица, например, научной организации, и второ-го лица, например, автора; здесь H1(s), H2(s) – функции выигрышей в зависимости от ситуации s = (s1

α , s2β), формируемой выбранными кон-

кретными стратегиями первого s1α (s

1α ∈S1) и второго лица s2

β (s2β ∈ S2).

Стратегии представляют собой варианты нормативного (добросовест-ного) или оппортунистического поведения лица. Далее, при определе-


нии платежей принято, что все величины приведены к моменту времени окончания работ. Соответственно положительный платеж – выигрыш, отрицательный – проигрыш. При этом в понятие ожидаемых доходов от использования интеллектуальной собственности вкладывается и соб-ственно получение дохода в ближайшее планируемое время, и вероят-ность получения доходов в будущем.

Обозначим игры: ГI – взаимодействие {научная организация – ав-тор}, ГII – взаимодействие {исполнитель – соисполнитель}, ГIII – взаимо-действие {государственный заказчик – исполнитель}. При этом должны быть заранее заданы: факт заключения и параметры государственного контракта на выполнение НИОКТР (в т. ч. цена, предмет, техническое задание); характеристики хозяйственной деятельности научной органи-зации. Примем также допущение обязательного неотменимого выполне-ния контракта на НИОКТР – от некачественного (деньги освоены, РИД не создан) до приемлемого по качеству (РИД создан). При рассмотрении стратегий гипотетической научной организации и автора предметом вы-бора участников становится: исполнение обязанностей; качественное выполнение НИОКТР; использование полученных результатов; переда-ча исключительного права или права на получение патента.

Отношения участников игры ГI рассматривалось на примере созда-ния служебного объекта патентного права, как наиболее общего случая для всех видов РИД. В игре ГI автор может придерживаться стратегий: sI1

1 – создать РИД, передать его с переходом исключительных прав (или права на получение патента) в установленном порядке научной органи-зации и активно требовать от научной организации выплаты вознаграж-дения вплоть до суда (активная нормативная стратегия автора); sI1

2 – со-здать РИД, передать его с переходом исключительных прав (или права на получение патента) научной организации и самому ничего не требо-вать от организации (пассивная нормативная); sI1

3 – создать РИД, но не передавать его организации без каких-либо намерений (пассивная оп-портунистическая 1 типа); sI1

4 – создать РИД, но не передать его научной организации с намерением коммерциализировать его своими силами (активная оппортунистическая); sI1

5 – не создавать РИД и таким образом выполнить НИР без должного качества (пассивная оппортунистическая 2 типа). То есть в зависимости от принятой стратегии автор может полу-чить вознаграждение за служебный РИД; потратиться на юридическую помощь и судебные издержки, на правовую охрану и управление исклю-чительными правами; получить доход от коммерциализации РИД.

Научная организация в данной игре может сделать выбор из сле-дующих стратегий: sI2

1 – выплатить автору зарплату; принять РИД для правовой охраны и управления правами для использования, коммерциа-лизации, передачи прав заказчику или другим лицам; заключить с авто-ром соглашение о вознаграждении; выплатить вознаграждение (актив-ная нормативная стратегия научной организации); sI2

2 – (в отличие от преды дущих действий) не выплатить вознаграждения (оппортунистиче-ская 1 типа); sI2

3 – (в отличие от предыдущей) не заключать соглашения и не выплачивать вознаграждения (оппортунистическая 2 типа); sI2

4 – вы-


платить зарплату, но РИД не принять для правовой охраны и управления правами (пассивная нормативная); sI2

5 – (в отличие от предыдущей) не выплатить зарплату и не требовать качества работ (оппортунистическая 3 типа). Исход споров по выплате вознаграждения при ранее заключен-ном соглашении автором и организацией, а также по выплате зарплаты считается успешным (принудительно разрешаемые негативные кон-фликты).

Платежи в общем случае представлены в таблице 1, где на каждую ситуацию s (sI1

α , sI2β) приходится платеж (aI1

α , bI2β), где aI1

α – платеж, при-читающийся автору, bI2

β – платеж, причитающийся научной организа-ции.

Таблица 1. Таблица платежей игры ГI

sI21 sI2

2 sI23 sI2

4 sI25

sI11 (g; v − cИС − g) (g−cю1; v − cИС − g−cю2) (−cю1; v − cИС −cю2) (v − cИС; 0) (g−cв1−cз1; −cз2)

sI12 (g; v − cИС − g) (0; v − cИС) (0; v − cИС) (0; 0) (−s; сS)

sI13 (−p; p − cПр) (−p; p − cПр) (−p; p − cПр) (−p; p − cПр) (−s; сS)

sI14 (v−cИС−p; p −cПр) (v−cИС−p; p−cПр) (v−cИС−p; p−cПр) (v−cИС−p; p−cПр) (v−cИС−s; сS−cПр)

sI15 ( −p; p −cПр) ( −p; p −cПр) ( −p; p −cПр) ( −p; p −cПр) (−s; сS−cПр)

Примечание: g – вознаграждение автору; v – ожидаемые доходы от использования интеллектуальной собственности; cИС – затраты на правовую охрану и управление интеллектуальной собственностью, приходящиеся на РИД; cПр– затраты на доработку НИОКТР и претензионную работу с заказчиком; p – штраф, денежный эквивалент взыскания за нарушение трудового распорядка, исполнительской дисциплины; cв1 – затраты гражданина на споры по правам и вознаграждению автора (юридическую помощь, консультирование, судебные издержки); cв2 – затраты организации на споры по правам и вознаграждению автора (юридическую помощь, консультирование, судебные издержки); cз1 – затраты работника на споры о зарплате; cз2 – затраты работодателя на споры о зарплате; s – зарплата работника-автора; сS – затраты на выплату зарплаты и прочие обязательные выплаты (сS> s)

Игру ГI нельзя назвать антагонистической, поскольку в отдельных ситуациях оба участника вынуждены нести расходы и существует не-равенство HI1(s) ≠ −HI2(s), то есть в данном случае это игра с ненулевой суммой. Игра ГI завершается за один цикл после принятия сторонами решений. Выбор их нисколько не случаен, а рационален, несмотря на частоту создания новых РИД в организации. Зачастую однажды выбран-ные стратегии закреплены в локальных нормативных документах или в практике организации и формируют локальную политику в отношении интеллектуальной собственности. Поскольку данная политика известна в научной организации, то действия работодателя для автора прогнози-руемы. С другой стороны, для научной организации до конца не извест-но – создаст ли автор РИД (то есть выполнит ли НИОКТР с требуемым качеством) или передаст его научной организации.

В данной игре позитивными являются, во-первых, ситуации сочета-ния активной нормативной стратегии научной организации с активной (sI1

1 , sI2

1) и пассивной нормативной стратегией автора (sI12 , s

I21). Ком-

промисс сохраняется при выполнении условий v > (cИС + g) и r= v*/


(cИС + g) > rнорм где rнорм – некоторый приемлемый уровень рентабель-ности, v* – стоимость исключительных прав на данное множество РИД в рамках заключаемой в ближайшее время после завершения НИОКТР лицензионной сделки или сделки по отчуждению исключительных прав в пользу исполнителя или государственного заказчика, r – рентабель-ность этой сделки. В этих ситуациях авторы получают свое вознаграж-дение и не несут дополнительных затрат. При v, значительно превы-шающем расходы по выплате вознаграждения автору и оплате труда и прочие затраты, для организации становится выгодным уменьшить риск судебных расходов и штрафных санкций, обеспечив выплату вознаграж-дения автору за служебный РИД. При невыполнении указанных условий ситуации с выплатой вознаграждения оборачиваются проигрышем для организации и становятся конфликтными. Прочие ситуации заранее не-сут в себе тот или иной негативный конфликт.

Это можно отметить и при пассивно нормативной стратегии на-учной организации sI2

4, когда организация не имеет ни выигрыша, ни проигрыша. Такая организация по законодательству сохраняет за собой право использования полученного РИД с выплатой активному автору компенсации. Активный автор в ситуации (sI1

1 , sI2

4) сам оказывается в рисковой ситуации борьбы за доходы от интеллектуальной собствен-ности. Однако отказ от закрепления за организацией исключительных прав на РИД (стратегия sI2

4) не отвечает ожиданиям любого из авторов получить соответствующее «гарантированное» вознаграждение. Кроме того, такой отказ создает последующую конфликтную ситуацию либо во взаимодействии соисполнителя с исполнителем, либо – исполнителя с государственным заказчиком. Конфликт проявляется, когда исполнитель получает право закрепить за собой исключительные права на все РИД в составе КНТР, но уже не имеет такой легальной возможности, т. к. либо эти права закрепил ранее за собой автор вследствие отказа его работо-дателя, либо они уже утеряны. Такого рода нарушения условий госу-дарственных контрактов регулярно выявляет Роспатент. Так, например, в 2011 г. в 18 организациях, заключивших 30 проверенных госконтрак-тов, «закрепление прав на 74 РИД осуществлено с нарушением условий государственных контрактов в части распределения (закрепления) прав на полученные результаты» [4]. Таким образом ситуации (sI1

1 , sI2

4) и (sI12 ,

sI24) могут быть признаны только условно неконфликтными.

На выбор организацией активной нормативной стратегии может по-влиять то, насколько определяет в организации использование интел-лектуальной собственности содержание бизнеса, ее деятельности, про-изводимых ею продукции, работ или услуг, т. е. относится ли научная организация к «изобретательскому» или «неизобретательскому» типу. (Мы намеренно воздержались от упоминания инноваций, т. к. не все инновации основаны или содержат в себе интеллектуальную собствен-ность, т. е. охраняемые РИД.) К «неизобретательским» организациям можно отнести все организации, которые занимаются изредка, спора-дически созданием охраняемых РИД и вопросами управления интел-лектуальной собственностью. В их числе могут быть научные учреж-


дения, производственные компании, вузы. Для «неизобретательских» организаций передача автором созданного им РИД становится непред-виденным обстоятельством, требующим изыскания средств на дополни-тельные затраты. Для такой организации требуемые выплаты на возна-граждение автору, на управление правами, на судебные споры с автором можно назвать непредвиденными относительно общих издержек на свою основную деятельность. С другой стороны, в «изобретательской» организации расходы на управление интеллектуальной собственностью запланированы и входят в постоянные затраты, а доходы от использова-ния интеллектуальной собственности формируют некий кумулятивный денежный поток. Особый случай – новая стартовая компания, однако такие организации из-за отсутствия научно-технического задела, крат-ковременности существования, не отвечают обычным критериям ком-петентности участника конкурса и практически не имеют возможности выполнять государственный контракт.

Анализ игры при сравнительно разных величинах ожидаемых до-ходов и расходов показывает, что в случае, если ожидаемые научной организацией в будущем доходы представляются ничтожными, то для научной организации при отсутствии какого-либо надзора (и соответ-ствующих штрафных санкций) может стать предпочтительным оппор-тунистическое и неправомерное поведение: вообще не платить работни-кам зарплату. Активный автор, склонный к защите своих прав в судах, в спорных случаях несет потери за счет своего кармана, которые могут быть и не возмещены при изначально небольшом размере вознагражде-ния. В случае риска невыплаты зарплаты пассивный автор оказывается в более выгодной позиции по сравнению с активным, так как не произво-дит дополнительных расходов на юридическую помощь и сборы. В этой крайне негативной ситуации автор, придерживающийся оппортунисти-ческой позиции 2 типа, будет рассматриваться как наиболее «эконом-ный» из своих коллег.

В игре ГII – такие же предпосылки, что и для ГI. Кроме этого, пред-варительно задаваемыми условиями будут факт заключения договора на выполнение НИОКТР между исполнителем госконтракта и его соиспол-нителем и параметры цены и предмета договора. В действительности отношения между сторонами можно урегулировать отдельным дополни-тельным соглашением к договору о НИОКТР. Часто указанные положе-ния включают в договор, не предпринимая по завершении выполнения соисполнителем НИОКТР никаких действий по реализации перехода прав интеллектуальной собственности. Причем, учитывая распростра-ненную практику, будем считать такое соглашение о правах сторон на интеллектуальную собственность только рамочным, предварительным, касающимся еще не созданных РИД и не являющимся собственно дого-вором о передаче исключительных прав (т. е. ни лицензионным догово-ром, ни договором об отчуждении исключительных прав) на конкретный созданный соисполнителем РИД в составе некоторого множества РИД. При этом цена договора на выполнение НИОКТР однозначно не вклю-чает в себя стоимость передаваемых соисполнителем исключительных


прав и (или) прав на получение патента. Стоимость прав оплачивается сверх стоимости НИОКТР.

Проблему неисполнения договора будем считать вполне разрешимой при оспаривании в суде такого нарушения другой стороной. Предполо-жим также определенную переговорную силу исполнителя, его домини-рование над соисполнителем в силу крайней специфичности предмета работ и гарантированности денежного потока в оплату государственно-го контракта. Исполнитель в данной игре выступает «заказчиком».

У исполнителя имеются следующие альтернативы стратегий: sII11 –

считать множество РИД соисполнителя «специально создаваемыми для включения» в КНТР (ст. 1240 ГК), заключить рамочное соглашение о переходе прав исполнителю, заключить договоры о передаче исключи-тельных прав на РИД, оплатить стоимость передаваемых прав (активная нормативная стратегия); sII1

2 – заключить рамочное соглашение о пере-ходе прав исполнителю, заключить договор о передаче исключительных прав, но не выполнить его, т. е. не оплатить стоимость прав (активная оппортунистическая 1 типа); sII1

3 – заключить рамочное соглашение о переходе прав исполнителю, но не заключать договоры о передаче прав (пассивная оппортунистическая 1 типа); sII1

4 – не заключать рамочное со-глашение о переходе прав исполнителю, исключив положения о правах из договора на выполнение НИОКТР (пассивная оппортунистическая 2 типа). Со стороны соисполнителя могут быть выбраны следующие стра-тегии: sII2

1 – считать множество РИД соисполнителя «специально созда-ваемыми для включения» в КНТР исполнителя (ст.1240 ГК), заключить рамочное соглашение о переходе прав исполнителю, заключить договор о передаче исключительных прав на РИД, требовать оплаты стоимости прав и принять меры по передаче прав (активная нормативная страте-гия); sII2

2 – заключить рамочное соглашение о переходе прав исполните-лю, заключить договоры о передаче прав и их не исполнять, например, не передав документацию, не зарегистрировав договор, если это было предусмотрено, и проч. (активная оппортунистическая); sII2

3 – заклю-чить рамочное соглашение о переходе прав исполнителю, но не заклю-чать договоры о передаче прав (пассивная оппортунистическая 1 типа); sII2

4 – не заключать рамочное соглашение о переходе прав исполните-лю, исключив положения о правах из договора на выполнение НИОКТР (пассивная оппортунистическая 2 типа).

Можно предположить, что исполнитель, не заключая договоры о передаче прав с соисполнителем, способен закрепить исключительные права за собой, например, подав заявку на выдачу патента на себя. Од-нако, как правило, в этом случае исполнитель получает отчет о НИР или пакет технической документации после ОКТР в таком виде, что инфор-мация о новом РИД размыта, не структурирована по правилам, необхо-димым для государственной регистрации изобретения с последующей выдачей патента. Работнику исполнителя, не участвовавшему в создании РИД соисполнителя, будет затруднительно без дорогостоящей научно-технической экспертизы заново выявить и описать РИД. И даже в случае успеха такого повторного выявления велик риск судебного оспаривания


авторства и выдачи патента, а затем и уголовного преследования за при-своение авторства или незаконное использование изобретения (ч. 1 ст. 146 и ч. 1 ст. 147 УК РФ). Поэтому такой вариант поведения рассматри-вается как крайне нереалистичный на практике.

При определении платежей (табл. 2) участников примем также, что платежи (выигрыши, проигрыши) приведены к моменту окончания ра-бот, а упущенную выгоду будем рассматривать только в контексте реаль-но возмещаемых убытков по итогам гражданского процесса по решению суда.

Таблица 2. Таблица платежей игры ГII

sII21 sII2

2 sII23 sII2

4

sII11 (v1 − v*− СИС1; v* − СИС2 ) (v1 − v* + v' − СИС1

− СN1− СЮ1; v* − v' − СИС2 − СN2− СЮ2)

(−СПр− СN1; v2 − СИС2) (−СПр− СN1; v2 − СИС2)

sII12 (v1 − v*− v'− СИС1 − СN1−

СЮ1; v*+ v' − СИС2 − СN2− СЮ2)

(± v' − СИС1 − СN1− СЮ1; ± v' − СИС2 − СN2− СЮ2)

(−СПр; v2 − СИС2) (−СПр; v2 − СИС2)

sII13 (−СПр; v2 − СИС2− СN2) (−СПр; v2 − СИС2) (−СПр; v2 − СИС2) (−СПр; v2 − СИС2)

sII14 (−СПр; v2 − СИС2− СN2) (−СПр; v2 − СИС2) (−СПр; v2 − СИС2) (−СПр; v2 − СИС2)

Примечание: v1 и v2 – доходы от использования интеллектуальной собственности, ожидаемые исполнителем и соисполнителем соответственно; v* – стоимость исключительных прав на данное множество РИД; v' – размер возмещенного убытка; СИС1 и СИС2 – затраты на правовую охрану и управление интеллектуальной собственностью исполнителя и соисполнителя соответственно; СN1 и СN2 – затраты на дополнительные переговоры; СЮ1 и СЮ2 – затраты на споры и юридическую помощь; СПр – затраты на доработку НИОКТР и претензионную работу с заказчиком; ситуация (sII1

2 , sII2

2) означает, что договор о передаче признан не действующим и не заключенным)

Данная игра также рациональна и разрешается за один цикл. Од-нако с одними и теми же участниками данная игра может решаться по-разному в отношении результатов разных НИОКТР. Все ситуации данной игры несут в себе конфликт. Анализ данной игры при сравни-тельно разных величинах ожидаемых доходов и расходов показывает, что ввиду отсутствия перспектив коммерциализации РИД оплата стои-мости получаемых исключительных прав оборачивается исключитель-но бременем затрат, который несет исполнитель. При отсутствии пре-тензий заказчика и коммерческих перспектив конфликт сглаживается, становится латентным в случае бездействия обоих сторон. Бездействие может стать наиболее предпочтительным поведением, т. к. не влечет за собой расходов.

С другой стороны, использование созданного соисполнителем РИД в составе КНТР исполнителя может значительно увеличить размер ожи-даемого дохода от использования РИД. Здесь для нормативной ситуации (sII1

1 , sII2

1) стоимость прав v* может быть любой, в т. ч. соразмерной или даже превышать цену договора на выполнение НИОКТР с соисполни-телем. В связи с этим отдельным вопросом необходимо рассматривать разрешение конфликта в виде установления стоимости исключительных


прав на РИД в ходе переговоров путем соглашения. Здесь в теории реа-лизуются различные возможности – от незначительной стоимости прав при сильной переговорной позиции исполнителя до значительной стои-мости прав, превышающий приведенные значения ожидаемых доходов от использования РИД при сильной позиции соисполнителя. Выбор между заключением договора о передаче прав в форме ли договора от-чуждения или лицензионного договора представляет собой отдельную игру, связанную как с техническими особенностями КНТР и РИД, так и с технической возможностью использования РИД вне КНТР, а при наличии таковой – и с коммерческими перспективами каждой из сто-рон. Однако в отсутствии свободно распределяемых средств источник выплаты указанной стоимости прав оказывается неопределенным, что уменьшает возможность легальной передачи прав на РИД и делает пред-почтительным бездействие.

Игра ГIII, которая должна была бы отражать взаимодействие между государственным заказчиком и исполнителем, имеет сходство с преды-дущей игрой ГII, поскольку это также контрактные отношения. Однако в случае данного взаимодействия обнаруживается затруднение в ин-терпретации для государственного заказчика платежа (выигрыша или проигрыша). Возникает и вопрос принципиальной возможности выбора той или иной стратегии. Если, предположим, государственный заказчик сохраняет заинтересованность в доходности проекта, то его поведение не будет отличаться от обычного заказчика НИОКТР, а в качестве тео-ретической модели будет служить вышеописанная игра исполнителя, принимающего на себя роль заказчика, и соисполнителя, т.е. при таком предположении: ГIII = ГII .

Однако ввиду неопределенности выигрыша или проигрыша для государственного заказчика, отсутствия собственно выбора у госу-дарственного заказчика в гражданской сфере, игра ГIII вырождается в выбор стратегии исполнителем при реализуемой единственной бес-проигрышной стратегии государственного заказчика (см. табл. 3). Сохраняя преемственность обозначений нумерации стратегий испол-нителя с ГII, обозначим следующие альтернативы стратегий испол-нителя: sIII1

1 – закрепить исключительные права на множество РИД и права использования РИД в рамках КНТР за исполнителем (активная нормативная стратегия); sIII1

3 – в отсутствие соответствующих требо-ваний госконтракта не закреплять исключительные права на множе-ство РИД и права использования РИД в рамках КНТР за исполнителем (пассивная нормативная); sIII1

4 – не закреплять исключительные права на множество РИД и права использования РИД в рамках КНТР за ис-полнителем вопреки условиям государственного контракта (пассивная оппортунистическая). При этом считается, что исполнитель после про-верок Роспатентом вынужденно закрепляет некоторые права за собой. Под sIII2

4 обозначим нормативную стратегию госзаказчика по отказу от закрепления всех прав за представляемой им РФ или субъекта РФ и признанию их за исполнителем.


Таблица 3. Таблица платежей игры ГIII

sIII24

sIII11 (v1 − СИС1; 0)

sIII13 (0; 0)

sIII13 ( − СИС1; 0)

Примечание: v1 – доход от использования интеллектуальной собственности, ожидаемый исполнителем; СИС1 – затраты на правовую охрану и управление интеллектуальной соб-ственностью исполнителя.

Нормативная стратегия заказчика определена внешним регулирую-щим фактором законодательства. Нормы об обязательной принадлежно-сти исключительных прав на РИД за публично-правовым образованием (Российская Федерация, субъект Российской Федерации), от лица кото-рого выступает государственный заказчик, и соответствующие критерии принятия решения содержатся в ст. 1546 ГК и постановлениях Правитель-ства Российской Федерации от 22.04.2009 № 342, от 02.09.1999 № 982. При этом нормы ст. 1546 ГК, как входящие в главу 77 ГК, фактически теряют свое действие вследствие появления законопроекта № 47538-6 и ожидаемым принятием новой редакции ГК. При этом сложившаяся практика один из критериев закрепления прав на результаты НИОКТР за государством, а именно непосредственную связь единой технологии или РИД «с обеспечением обороны и безопасности Российской Феде-рации», трактует как создание РИД по государственному оборонному заказу. Другие критерии, а именно принятие Российской Федерацией или субъектом Российской Федерации на себя финансирования работ по доведению результатов НИОКТР до стадии практического примене-ния, а также бездействие исполнителя, который не обеспечил до исте-чения шести месяцев после окончания договорных работ совершение всех действий, необходимых для признания за ним или приобретения исключительных прав на РИД, которые были получены в ходе НИОКТР, так же, как и первый из указанных, так и не получили какого-либо кон-кретного наполнения, трактовки, применимой на практике в условиях общего либерального направления экономической политики, в т. ч. по устранению «административных барьеров».

За годы становления рыночной экономики в России федеральные ор-ганы исполнительной власти, реализующие функцию государственного заказчика, представляющего публично-правовое образование (Россий-ская Федерация, субъекты Российской Федерации) как сторону государ-ственного контракта на выполнение НИОКТР, утратили взаимосвязь с техническим содержанием проектов по созданию конкретных объек-тов техники и продукции. Современные научно-технические проекты в рамках федеральных целевых программ управляются исполнителя-ми госконтрактов. Целеполагание, постановка задач осуществляются либо непосредственным исполнителем, либо «профессиональным со-обществом», «заинтересованными лицами», «представителями бизнес-сообщества». Организация выполнения НИОКТР по государственному


контракту имеет сходство с предоставлением гранта. Федеральным за-коном «О науке и государственной научно-технической политике» в ре-дакции Федерального закона от 20.07.2011 № 249-ФЗ понятие «грант» определено, как «денежные и иные средства, передаваемые безвозмезд-но и безвозвратно… на осуществление конкретных научных, научно-технических программ и проектов, инновационных проектов, проведе-ние конкретных научных исследований на условиях, предусмотренных грантодателями». Денежные средства на оплату НИОКТР по государ-ственному контракту передаются «безвозмездно» при устранении госу-дарственного заказчика от исключительных прав на получаемые резуль-таты, от использования передаваемых результатов.

Законодательство, исключая сферу обеспечения обороны и безопас-ности, с одной стороны, не обязывает исполнителя сформировать в ходе НИОКТР по государственному контракту нематериальный актив для пе-редачи его государственному заказчику. С другой стороны, федеральный орган власти или государственный заказчик должен быть отстранен от деятельности, связанной с получением в будущем экономических выгод от использования такого актива. У госзаказчика остаются распоряди-тельные, организационные, контрольные функции, однако наполнение этих функций оказывается скудным с неясной мотивацией по сравне-нию с деятельностью собственника по управлению и по контролирова-нию своего актива.

Известно, что организации, преодолевающие в своем развитии на-чальную стадию зависимости от принимаемых по всем аспектам хозяй-ственной деятельности единоличных решений предпринимателя, вы-растают из состояния «предпринимательской корпорации» в «зрелую корпорацию», для которой становятся главными задачи самосохранения организации, ее стабильности и развития в долгосрочной перспективе. При этом руководители среднего звена и работники аппарата управле-ния, в т. ч. менеджмента, финансовых и научно-технических служб на-учной организации (исключая высшее руководство и топ-менеджеров) образуют неформальную техноструктуру по Дж. К. Гелбрэйту и вос-принимают цели и задачи развитой корпорации как свои личные. Тех-ноструктура «охватывает всех, кто обладает специальными знаниями, способностями или опытом группового принятия решений» [9, с. 116]. На наш взгляд, в данном контексте научные организации могут рассма-триваться как «зрелые корпорации» с соответствующей «технострукту-рой». Поэтому решения, принимаемые конкретными должностными лицами и работниками аппарата управления исполнителя и соисполни-теля, оказываются сонаправленными интересам их организаций. В конце концов содействие получению организацией доходов оказывает влияние на благосостояние и мотивацию, на достижение соответствующих эгои-стических целей соответствующих должностных лиц и работников.

Но государственный заказчик в силу специфики его деятельности не имеет какого-либо экономического интереса в получении исключитель-ных прав. Несмотря на имеющиеся нормативные предписания, он те-ряет всякую взаимосвязь с интеллектуальной собственностью. На наш


взгляд, конкретные должностные лица в этом случае должны были бы действовать в интересах общества, служа народу, исходя из альтруисти-ческих побуждений, а не эгоистических. Так, еще Александр Билимович указывал на наличие альтруистической мотивации в принятии рацио-нальных экономических решений, но «чаще психика хозяйствующего человека представляет смесь обоих мотивов» [10, с. 105–110].

Современная практика административного управления предлагает идеал автоматического исполнения административных процедур, опи-санных в соответствующих регламентах, без рассмотрения вопроса о мотивации служащих. Поведение госзаказчика, особенно в условиях борьбы с коррупцией, определяется наличием буквальной регламента-ции без права самостоятельного принятия решения в нерегламентиро-ванных случаях, а также наличием внешнего контроля и риском при-влечения к должностной, административной и иной ответственности. Однако риск невелик ввиду отсутствия в законодательстве санкций за утерю или нереализованность исключительного права государства.

Неопределенность порождает неудовлетворенность общества, орга-нов государственной власти более высокого уровня результативностью НИОКТР по государственному контракту, эффективностью в долгосроч-ном плане. А государственный заказчик существует в двойственном по-ложении: он по своей природе должен требовать создания и использова-ния лучших научно-технических достижений, но имеет для этого шаткие основания. Здесь, разумеется, выпячиваются проблемы существенных и примерных условий государственного контракта на выполнение НИОКТР, научно-технической экспертизы и приемки результатов и проч.

В качестве рекомендации к формированию экономико-правовых ме-ханизмов предотвращения и разрешения конфликтов интересов в свя-зи с созданием, правовой охраной и использованием КНТР или единых технологий предлагаются следующие меры:

– необходимо законодательно развести финансирование НИОКТР в рамках государственных программ на финансирование за счет грантов (такие гранты можно было бы назвать «государственными грантами») и по государственным контрактам, условием заключения которых было бы наличие заинтересованности государства в результатах проекта;

– создание специализированного федерального агентства по управ-лению принадлежащими государству интеллектуальными правами и иными правами на результаты НИОКТР, в том числе правами на КНТР;

– разработка и принятие примерных государственных контрактов с включением в качестве существенных условий отчуждение исключи-тельных прав на РИД специализированному федеральному агентству;

– расширение задач, решаемых государственными заказчиками в рамках мониторинга исполнения государственных контрактов, и уни-фикация соответствующей методологии;

– закрепление в подзаконных актах применения доктрины сложно-го объекта к вопросу признания результатов НИОКТР соисполнителей в рамках государственного контракта в качестве специально созданных РИД для включения в КНТР;


– включение стоимости исключительных прав на РИД соисполни-телей в цену государственного контракта;

– совершенствование регулирования отношений в связи с создани-ем служебных РИД, в том числе процедуры уведомления работником работодателя о создании служебного РИД;

– развитие механизма доверительного управления по договорам специализированного федерального агентства, выступающего от имени РФ или субъекта РФ, (учредитель доверительного управления) с отби-раемыми по конкурсу коммерческими организациями (доверительными управляющими) для коммерциализации КНТР.

Реализация таких мер представляется принципиально возможной в рамках совершенствования гражданского законодательства, формирова-ния федеральной контрактной системы, административной реформы.


1 . Соловьева Г. М. Единая технология современной России и ком-плексное устройство времен СССР // Патенты и лицензии. № 11. 2010. С. 11–16.

2. Соловьева Г. М. Сложные объекты в научно-технической сфере: за-конодательное регулирование отношений // ИС. Промышленная собственность. № 7. 2012. С. 14–19.

3. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. № 11. 2009, ноябрь.

4. Отчет о деятельности Роспатента за 2011 год. Раздел 2 // Федераль-ная служба по интеллектуальной собственности. Режим доступа: http://www.rupto.ru/about/sod/otch/otch2011/R2/R22_r.html.

5. Отчет о деятельности Роспатента за 2010 год. Раздел 2 // Федераль-ная служба по интеллектуальной собственности. Режим доступа: http://www.rupto.ru/about/sod/otch/otch2010/R2/Razd2.html.

6. Отчет о деятельности Роспатента за 2009 год. Раздел 2 // Федеральная служба по интеллектуальной собственности. Режим доступа: http://www1.fips.ru/wps/wcm/connect/content_ru/ru/otchety/otchet_2009_g2.



9. Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество / Пер. с англ. М.: ООО «Изд-во АСТ»: ООО «Транзиткнига»; СПб.: Terra Fantastica, 2004.

10 . Билимович А. Введение в экономическую науку / Труды: Введение в экономическую науку. Два подхода к научной картине экономи-ческого мира. Экономический строй освобожденной России. СПб: Росток, 2007.

Соловьева Галина Михайловна кандидат экономических наукзаведующий сектором экономико-правового регулирования в сфере науки и инноваций РИЭПП.телефон (495) 916 81 08,[email protected]

Кожевникова Елена Павловнастарший научный сотрудник

сектора наукометрии и статистики науки РИЭПП.


ЗАЩИТА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ КАК ОДНО ИЗ БАЗОВЫХ УСЛОВИЙ

РАЗВИТИЯ ИНФОРМАЦИОННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ В РОССИИ1

Окинавская хартия глобального информационного общества, приня-тая странами-участницами Группы Восьми 22 июля 2000 г., отмечает, что информационно-коммуникационные технологии (ИКТ) являются одним из наиболее важных факторов, влияющих на формирование общества двадцать первого века. Согласна с этим и «Стратегия развития инфор-мационного общества в Российской Федерации» от 7 февраля 2008 г. № Пр-212, которая отмечает, что информационное общество характе-ризуется высоким уровнем развития ИКТ и их интенсивным исполь-зованием гражданами, бизнесом и органами государственной власти. Для создания информационного общества высокий уровень развития информационных технологий является необходимым, но не достаточ-ным условием. Отмечается необходимость обеспечения возможностей внедрения технологий.

Одним из основных правил, принятых Окинавской хартией, являет-ся подтверждение обязательства правительств использовать только ли-цензионное программное обеспечение и защита прав интеллектуальной собственности на информационные технологии, приветствуя при этом совместную работу представителей органов власти по защите интеллек-туальной собственности, т. к. одной из ключевых составляющих стра-тегии Хартии определено более широкое использование бесплатного, общедоступного информационного наполнения и открытых для всех пользователей программных средств, соблюдая при этом права на ин-теллектуальную собственность. Государственная программа Российской Федерации «Информационное общество (2011–2020 годы)», утвержден-ная распоряжением Правительства РФ от 20 октября 2010 г. № 1885-р, указывает на высокий уровень зависимости российского рынка от за-рубежной продукции в сфере информационных технологий. В пода-вляющем большинстве создаваемых информационных систем в России сегодня используются в основном зарубежные разработки. В ряду ба-

1 Исследование выполнено при поддержке РГНФ, проект № 12-02-00060a.

291 Защита интеллектуальной собственности

рьеров, препятствующих успешному развитию отечественной промыш-ленности в сфере информационных технологий, критически значимым назван «низкий уровень правовой защиты интеллектуальной собствен-ности». Государство должно обеспечить развитие законодательства и совершенствование правоприменительной практики в области исполь-зования ИКТ. В области развития экономики Российской Федерации на основе использования ИКТ стоит повышение экономической эффектив-ности использования российскими правообладателями объектов интел-лектуальной собственности.

Гражданский кодекс Российской Федерации (далее – ГК) в статье 1225 в первом пункте определяет, что интеллектуальной собственностью являются результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий, которым предоставляется правовая охрана. Установлен закрытый перечень объектов интеллектуальной собственности, к кото-рым относятся объекты авторского права (в том числе, программы для ЭВМ; базы данных), объекты патентного права (изобретения; полезные модели; промышленные образцы); селекционные достижения; тополо-гии интегральных микросхем; секреты производства (ноу-хау); средства индивидуализации. Интеллектуальная собственность охраняется зако-ном. Статья 1229 ГК закрепляет за гражданином или юридическим ли-цом, обладающим исключительным правом на результат интеллектуаль-ной деятельности или средство индивидуализации (правообладатель), использовать такой результат или такое средство по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом, разрешать или запрещать другим лицам использование результата интеллектуальной деятельно-сти или средства индивидуализации, отмечая при этом, что отсутствие запрета не считается согласием (разрешением).

Интерес к правовой охране интеллектуальной собственности, в част-ности научно-технических новшеств форме объектов патентного права, в России сохраняется постоянным. В таблице 1 представлена динамика поступления патентных заявок и выдачи патентов на интеллектуальную собственность за последние пять лет.

Таблица 1. Поступление патентных заявок и выдача патентов в России (ед.)

Показатель Период

2007 2008 2009 2010 2011Подано заявок на выдачу патентов: на изобретения – всего 39 439 41 849 38 464 42 500 41 414 из них российскими заявителями 27 505 27 712 25 598 28 722 26 495на полезные модели – всего 10 075 10 995 11 153 12 262 13 241 из них российскими заявителями 9588 10 483 10 728 11 757 12 584на промышленные образцы – всего 4823 4711 3740 3997 4197 из них российскими заявителями 2742 2356 1972 1981 1913

292 Соловьева Г. М., Кожевникова Е. П.

Продолжение таблицыВыдано патентов: на изобретения 23 028 28 808 34 824 30 322 29 999 из них российским заявителям 18 431 22 260 26 294 21 627 20 339на полезные модели 9757 9673 10 919 10 581 11 079 из них российским заявителям 9311 9250 10 500 10 187 10 571на промышленные образцы 4020 3657 4766 3566 3489 из них российским заявителям 2298 2062 2184 1741 1622Число действующих патентов – всего 180 721 206 610 240 835 259 698 236 729 в том числе: на изобретения 129 910 147 067 170 264 181 904 168 558 на полезные модели 35 082 41 092 48 170 54 848 46 876 на промышленные образцы 15 729 18 451 22 401 22 946 21 295

Источник: [1].

Российская Федерация по данным Всемирной организации интел-лектуальной собственности (ВОИС) [2] входит в 15 стран-лидеров по заявкам на выдачу патентов на изобретения, принявшим более 90 % всех заявок на рассмотрение от общего количества в мире. Соответственно, Россия попадает и в первую десятку лидеров. Первую пятерку лидеров составили США (поступление 24,8 % от общего числа заявок в мире), Китай (19,8 %), Япония (17,4 %), Южная Корея (8,6), Европейский па-тентный офис (7,6 %). По абсолютному числу поданных в национальное патентное ведомство заявок на выдачу патентов на изобретения Россий-ская Федерация находится на 7-м месте (59 245 заявок), что по отно-сительной доле поданных заявок в общемировом количестве для Рос-сийской Федерации составляет 2,1 %. Это превышает объемы подачи в ведомства Канады (35 449 заявок и 1,8 %) и Индии (34 287 заявок за 2009 г. и 1,9 % от общего числа), но недотягивает до уровня Германии (59 583 заявок и 3 %). Причем Россия характеризуется высоким ростом за период 2009–2010 гг. в 10,2 %, что соответствует 3-му месту по дан-ному показателю, оставляя впереди себя Китай (24,3 %) и Европейское патентное ведомство (12,2 %), ниже рост отмечен у США (7,5 %), Фран-ции (5,7 %), Австралии (5,1 %) и пр. Снижение подач заявок отмечено у Германии, Канады и Индии. Следует отметить, что в Германии в реаль-ности подается больше заявок, т. к. сопоставимый объем заявок подает-ся заявителями непосредственно в Европейский патентный офис, а не в национальный.

Статистика поступления заявок на выдачу патента на изобрете-ние в рамках процедур Договора о патентной кооперации (The Patent Cooperation Treaty (PCT)) [2], т. н. заявок РСТ, показывает стабильный рост подачи заявок за последние 6 лет с 2005 г., 2009–2010 гг. наблюдал-ся рост более 10 % к предыдущему периоду, достигнув за 2011 г. около 182 112 заявок. Согласно статистике ВОИС, из Российской Федерации подано 946 (0,5 % от общего числа) заявок РСТ, близкие к России стра-ны по вышеуказанным показателям: Индия – 1329 (0,7 %), Канада –


2922 (1,6 %). Лидеры по заявкам РСТ: США – 48 896 (26,8 %), Япо-ния – 38 873 (21,3 %), Германия – 18 846 (10,3 %), Китай – 16 403 (9 %), Южная Корея – 10 446 (5,7 %).

Разумеется, каждая страна обладает индивидуальными особенностя-ми. Однако опираясь на относительную близость России с Германией, Канадой, Индией по доле поданных в национальное патентное ведом-ство заявок от общемирового количества, можно сравнить их показа-тели изобретательства и патентования (табл. 2). Как видно, российские заявители в сравнении с заявителями из Германии и Канады в целом беднее и меньше ориентированы на внешний рынок, а в сравнении с индийской стороной российский народ в целом более изобретателен и более благополучен.

Таблица 2. Изобретательская активность России и ряда стран

Показатель

Страны, близкие по позициям рейтинга ВОИС по количеству поданных в национальное ведомство заявок

Германия Россия Канада ИндияПозиция в рейтинге ВОИС 2010 г. 6 7 8 9Доля ВВП на человека (долл. США в пост. ценах 2005 г.) 33 255 14 062 35 335 3 098Доля поданных заявок 2010 г. в национальное патентное ведомство от общего количества в мире (%) 3,0 2,1 1,8 1,9

Доля заявок РСТ от общего количества в мире (%) 10,3 0,5 1,6 0,7Коэффициент изобретательской активности по 2010 г. (число отечественных патентных заявок на изобретения, поданных в стране, в расчете на 10 тыс. чел. населения)

9,0 2,0 1,3 0,06

Скорректированный коэффициент изобретательской активности с учетом заявок резидентов за рубежом 20,6 2,3 6,9 0,1

Условная себестоимость заявки (отношение размера ВВП к количеству заявок резидентов с учетом заявок резидентов в стране за рубежом (млн. долл. США в пост. ценах 2005 г.)

16,1 61,3 50,8 287,0

Количество действующих патентов в стране на конец 2010 г. (ед.) 514 046 181 904 133 355

37 334 (на начало

2009 г.)

Источник: подсчитано на основе данных [3].

По полезным моделям бесспорным мировым лидером является Ки-тай. По заявкам на выдачу патента на полезную модель Россия – 4-я, входит соответственно в первую пятерку с относительной долей заявок от общего числа в мире – 2,5 % с приростом в 9,9 % за год. Однако здесь необходимо учитывать, что в США, например, такая форма охраны не предусмотрена. Объем поступлений заявок на выдачу патента на про-мышленный образец, т. е. на дизайн промышленной продукции, наибо-лее высок в национальных патентных ведомствах Китая (63 %), Южной Кореи (8,5 %), Японии (4,7 %), США (4,3 %), в числе лидеров также Ведомство по гармонизации внутреннего рынка Европейского союза (3,3 %). Россия занимает 14-е место с долей 0,6 % в общем числе заявок


в мире [2]. Следует отметить, что режим охраны промышленных образ-цов всегда конкурирует с авторским правом на произведения и архитек-турные решения. Большинство решений в области дизайна охраняется авторским правом, не требующим никаких действий по государствен-ной регистрации.

Качественную сторону правового института можно оценить по дли-тельности делопроизводства и по доступности процедур разрешения споров.

В административных регламентах Роспатента по приему заявок на выдачу патента Российской Федерации на изобретение, на полезную модель, на промышленный образец, их регистрацию и экспертизу, сро-ки прохождения соответствующих административных процедур уста-новлены при описании соответствующих административных процедур в соответствии с главой 72 ГК. Например, п. 24 действующего регла-мента по приему заявок на выдачу патента на изобретения устанав-ливает: «По результатам экспертизы заявки по существу должен быть направлен исходящий документ экспертизы (решение, уведомление или запрос) не позднее 12 месяцев со дня направления уведомления об удовлетворении ходатайства о проведении экспертизы заявки по существу». Допустимые сроки рассмотрения ходатайств, заявлений, писем и направления документов по результатам их рассмотрения не превышают одного месяца, по ответам на запрос экспертизы и допол-нительным материалам – 2 месяца, а срок выдачи патента составляет две недели со дня публикации сведений о нем в официальном бюлле-тене Роспатента.

Как показывает мониторинг административных процедур [4], сред-няя фактическая длительность рассмотрения заявки на выдачу патента на изобретение в 2011 г. и в 1-м полугодии 2012 г. составила чуть боль-ше 10 месяцев, меньше норматива. В отношении заявок на полезную модель при установленном сроке в 2 месяца фактически заявки рассма-триваются не намного больше полутора месяцев. Заявки в отношении промышленного образца при 8 месяцах норматива рассмотрения экс-пертизу проходят фактически за 5 месяцев. Однако следует отметить, что «счетчик» длительности рассмотрения останавливается в течение того времени, когда заявитель в свою очередь готовит ответ на запрос экспертизы. При этом правомерные случаи запроса сведены к миниму-му. Срок выдачи патента после вынесения решения соблюдается в соот-ветствии с нормативом и равен точно 2-м неделям. Рассмотрение заявок на регистрацию программ для ЭВМ проходит в срок около 2-х месяцев, как это и установлено, а для топологий интегральных микросхем – так-же около 2-м месяцев при установленном сроке в 3 месяца. Отправка свидетельств о регистрации на программы и топологии осуществляется в 3 дня по принятии решения.

Также известны данные о количестве возражений и заявлений, еже-годно рассматриваемых Роспатентом (табл. 3), в чью структуру входит и палата по патентным спорам, разбирающая в основном споры, связан-ные с решением экспертизы об отказе в регистрации. Данная палата по


патентным спорам не несет функции третейского органа, как, например, в Германии. Это предварительная, но необязательная инстанция, несо-гласный с решением экспертизы заявитель может и сразу же обратиться в суд.

Таблица 3. Количество возражений и заявлений, поступивших в Роспатент по видам объектов патентного права

Виды объектов патентного права 2007 2008 2009 2010 2011Изобретения 430 334 347 227 276Полезные модели 167 106 140 139 130Промышленные образцы 22 49 34 32 55Всего 619 489 521 398 461

Источник: [1], табл. 1.8.1.

Однако такие жалобы и заявления в отношении результатов научно-технической деятельности в целом очень слабо обоснованы заявителя-ми. Определение такой обоснованности связано с признанием их соот-ветствующими законодательству (см. табл. 4).

Таблица 4. Качество подаваемых жалоб по заявкам на выдачу патента

Предмет жалобы

Фактическая доля обоснованных жалоб (в ед. на тыс. поданных заявок)

I кв. 2012 г.

I кв. 2011 г.

II кв. 2012 г.

II кв. 2011 г.

Заявка на выдачу патента на изобретение 0,21 0,43 0,09 0,18Заявка на выдачу патента на полезную модель 0,00 0,33 0,00 0,57Заявка на выдачу патента на промышленный образец 1,03 0,00 0,00 0,00


При этом споры, касающиеся научно-технических новшеств, т. е. объектов патентного права, составляют малую толику от споров по то-варным знакам и объектам авторского права. Однако не представляет-ся возможным выделить среди статистики споров в арбитражных судах именно споры по программному обеспечению среди споров об автор-ских правах. Не встречаются и споры по топологиям интегральных микро схем.


Таблица 5. Сведения о рассмотренных арбитражными судами Российской Федерации первой инстанции делах, связанных с защитой

интеллектуальной собственности в 2010–2011 гг.

Категории дел, связанных с охраной интеллектуальной собственности,

рассмотренных судами первой инстанции

Количество рассмотренных дел

Кол-во дел, по которым удовлетворены требования

2010 г. 2011 г. 2010 г. 2011 г.Всего дел 3234 2996 1733 1599

из них:

об обжаловании решений Роспатента 249 239 60 64

в т. ч.по товарным знакам 211 185 35 52по изобретениям, полезным моделям, промышленным образцам 30 25 3 8

о защите исключительных прав 2910 2704 1640 1468

в т. ч.

авторских и смежных прав 1896 1455 1111 770патентных прав 81 100 33 47на селекционные достижения 3 2 2 0на топологии интегральных схем 0 0 0 0на секрет производства (ноу-хау) 6 12 3 6на средства индивидуализации 609 969 327 593прав на товарные знаки 449 772 232 478прав на фирменные наименования 131 160 77 99


Таблица 6. Распределение дел о защите исключительного права, рассмотренных арбитражными судами Российской Федерации первой

инстанции в 2010–2011 гг., по категориям

Категории дел, связанных с охраной интеллектуальной собственности, в числе дел о защите исключительных

прав, рассмотренных судами первой инстанции

Количество рассмотренных

дел

Кол-во дел, по которым удовлетворены

требования

2010 г. 2011 г. 2010 г. 2011 г.

Всего дел о защите исключительных прав, в т. ч. 2910 2704 1640 1468

возмещение убытков или взыскание компенсации 1190 1213 758 750

конфискация контрафактных экземпляров и оборудования 8 8 5 4

ликвидация организации-нарушителя 0 1 0 1


Всего дел о привлечении к административной ответственности за не-законное использование товарного знака, по данным [5], было рассмо-трено в 2010 г. – 4929, в 2011 г. – 4401, в т. ч. удовлетворены требования


соответственно по 2643 и 2696 делам. В апелляционной инстанции в связи с охраной интеллектуальной собственности в 2010 г. всего было рассмотрено 1139 дел, в 2011 г. – 1189. Дел, по которым удовлетворены требования (т. е. отменены или изменены судебные акты), в 2010 г. – 280, в 2011 г. – 248. Доля дел (от общего количества дел), связанных с охраной интеллекту-альной собственности, рассмотренных судами первой инстанции в 2010 г., составила 14 %, в 2011 г. – 16,1 %, а доля дел, по которым были удовлетво-рены требования в 2010 и в 2011 гг., составила 3,4 %. В кассационной инстанции дел, связанных с охраной интеллектуальной собственности, всего было рассмотрено: в 2010 г. – 587, в 2011 г. – 504, и по которым были удовлетворены требования: в 2010 г. – 132, в 2011 г. – 78. Доля дел к количеству дел, связанных с охраной интеллектуальной собствен-ности, рассмотренных судами первой инстанции в 2010 г. составила 7,2 %, а в 2011 г. составила 6,8 %, и по которым были удовлетворены требования в 2010 г. – 1,6 %, в 2011 г. – 1,1 % [5].

Судебная система развивается, и, наконец, Федеральным законом от 8 декабря 2011 г. № 422-ФЗ в систему арбитражных судов включены «специализированные арбитражные суды». В их числе Суд по интел-лектуальным правам, который с начала своей работы будет специали-зироваться на делах об оспаривании нормативных правовых актов в области интеллектуальной собственности, о предоставлении или пре-кращении правовой охраны интеллектуальной собственности (исклю-чая объекты авторского права и топологии интегральных микросхем), об оспаривании решений федерального антимонопольного органа о при-знании недобросовестной конкуренцией сделок по приобретению прав на средства индивидуализации, об установлении патентообладателя, о признании недействительным патента или недействительной правовой охраны средства индивидуализации, о досрочном прекращении право-вой охраны товарного знака вследствие его неиспользования. При этом кассационной инстанцией по делам, рассмотренным Судом по интел-лектуальным правам в качестве первой инстанции, является собственно президиум Суда по интеллектуальным правам. Суд получил расширен-ные полномочия по привлечению специалистов для консультаций.

Российская Федерация входит в большинство межгосударственных региональных патентных организаций, является участником целого ряда международных договоров, к ним относятся: конвенция Всемирной ор-ганизации интеллектуальной собственности, Договор о международ-ной патентной кооперации, Парижская конвенция, Бернская конвенция об охране литературных и художественных произведений и Женевская конвенция, Протокол к Мадридскому соглашению о международной ре-гистрации знаков, Договор о законах по товарным знакам и Междуна-родная конвенция по охране интересов артистов-исполнителей, произво-дителей фонограмм и вещательных организаций (Римская конвенции). В феврале 2009 г. вступило в силу членство России в так называемых «интернет-договорах» ВОИС (Договор ВОИС по авторскому праву и Договор ВОИС об исполнениях и фонограммах). В 2009 г. Россия также ратифицировала Сингапурский договор о законах по товарным знакам.


Начиная с 1998 г. Россия как член СНГ является участницей Согла-шения о сотрудничестве по пресечению правонарушений в области ин-теллектуальной собственности. Соглашение о сотрудничестве по орга-низации межгосударственного обмена информацией и формированию национальных баз данных авторского права и смежных прав от 20 ноя-бря 2009 г. вступило в силу также и для Российской Федерации. В 2010 г. создан Межгосударственный совет по вопросам правовой охраны и за-щиты интеллектуальной собственности, одобрено Соглашение о со-трудничестве в области правовой охраны и защиты интеллектуальной собственности. В рамках ЕвразЭС Соглашение о единых принципах ре-гулирования в сфере охраны и защиты прав интеллектуальной собствен-ности вступило в силу 1 января 2012 г.

Определенное значение защищенности интеллектуальной собствен-ности как одному из условий распространения ИКТ придается в ком-плексном обзоре Всемирного экономического форума (ВЭФ) состояния в странах мира ИКТ, инфраструктуры и базовых условий для их функ-ционирования [6]. Россия входит в тройку лучших стран СНГ и заня-ла соответственно 56-ю позицию из 142-х позиций общего рейтинга. Составители обзора приходят к выводу, что в России, как и в других странах СНГ, результативность мер, принимаемых правительствами по решению задач повышения роли ИКТ в качестве движущей силы эконо-мического роста, сравнительно понижена в связи с тем, что «инноваци-онная система… подверглась глубокой реструктуризации после краха коммунизма, но еще не была полностью реорганизована» [6, р. 20]. Рос-сийская Федерация, как отмечают составители отчета, по-прежнему яв-ляется источником научных знаний, «но, к сожалению, они, похоже, не реализуются в производственном секторе». Эту особенность увязывают «со слабостью политической, регулятивной и … предпринимательской среды», что, по мнению составителей обзора, препятствует в полной мере использованию экономических выгод, связанных с существующим в России сравнительно хорошим уровнем развития технологий (53-е ме-сто в рейтинге уровня развития ИКТ).

Оценка политической и регулятивной среды развития ИКТ в данном обзоре [6, р. 7] проводится на основе результатов опросов и дополни-тельно на основе результатов исследований других организаций. Ука-занная оценка призвана показать, в какой степени национальная право-вая база способствует развитию ИКТ и вообще предпринимательской деятельности. Кроме принятия специфических законов по ИКТ, кроме таких общих черт правовой среды, как независимость судебной систе-мы, эффективность законотворческого процесса, обеспечения исполне-ния контракта, урегулирование споров, рассматривается и защита прав интеллектуальной собственности. Внимание к интеллектуальной соб-ственности в данном вопросе вполне соответствует Окинавской хартии глобального информационного общества. Вопросы интеллектуальной собственности рассматриваются в разрезе уровня компьютерного пират-ства, активности в подаче заявок РСТ и общей оценкой уровня охраны и защиты в стране интеллектуальной собственности.


Уровень пиратства в области программного обеспечения (компьютер-ное пиратство) обзор ВЭФ оценивает по методологии Business Software Alliance (BSA) на основе опроса во всем мире около 15 000 пользова-телей потребительской компьютерной, в т. ч. портативной, техники [7]. Причем программное обеспечение на серверах или мэйнфреймах в поле зрения исследования BSA не попадает. Вопросы репрезентативности выборок в общедоступном описании методологии не обсуждается. В от-ношении России делается вывод о наличии 65 % модулей нелицензион-ного, т.е. пиратского, программного обеспечения. И это еще не самый худший вариант оценки, поскольку Россия совместно с Марокко оказы-вается 60-й из 142-х позиций рейтинга по данному параметру, а Китай занимает 80-е место со своими 78% пиратского программного обеспе-чения. И даже занимающие 1-е место в данном рейтинге Япония, Люк-сембург, США показывают 20 % пиратского программного обеспече-ния [6, р. 330]. Здесь многое зависит и от правообладателей и легальных производителей, ведь бороться с контрафактной продукцией возможно, корректируя цены на легальную продукцию, а также вводя технологиче-ские инновации [8], препятствующие незаконному копированию.

По такому параметру, как количество поданных заявок РСТ (между-народная фаза подачи) на 1 миллион населения, Россия находится на 43-месте. На 1-м, 2-м и 3-м местах – Швеция, Швейцария, Финлян-дия; Германия – на 7-м, США – на 12-м, Канада – на 21-м, Индия – на 63-м месте рейтинга. Хотя выборочный пересчет этого параметра на основе данных ВОИС [3] показывает некоторые расхождения с рейтин-гом [6, р. 370] (но при этом мы не можем точно утверждать, какие имен-но данные о численности населения здесь использовались), однако от-носительные пропорции сохраняются.

Общая оценка защищенности интеллектуальной собственности фор-мируется на основе ответов экспертов. На вопрос: «Каков в Вашей стра-не уровень охраны и защиты интеллектуальной собственности, вклю-чая меры против подделывания?» предлагалось дать ответ в диапазоне от «очень слабый» (приравнивается к 1 баллу) до «очень сильный» (7 баллов) [6, р. 329]. Необходимо отметить, что термин «protection of intellectual property» или «intellectual property protection» (англ.) означает тоже самое, что и «охрана и защита интеллектуальной собственности», т. е. синтетическое понятие «protection» (англ.) в контексте гражданско-го права разбивается в русской традиции на два понятия «охрана» и «за-щита». В России традиционно под термином «охрана» понимают меры, юридически значимые действия по признанию права, в т. ч. государ-ственная регистрация и выдача охранных документов, в данном случае в отношении объектов интеллектуальной собственности. Под «защитой» понимаются меры по предотвращению, пресечению нарушения права, в т. ч. в форме незаконного копирования и проч., меры материальной компенсации от нарушения, наступление ответственности нарушителя по гражданскому, административному, уголовному законодательству.

В Global Information Technology Report 2012 включена средневзве-шенная величина ответов 2010–2011 гг. на указанный выше вопрос о за-


щищенности интеллектуальных прав [6, р. 329]. В отношении России по неизвестным основаниям выставлено всего лишь 2,5 балла (126-е место из возможных 142-х) как указание на слабый уровень охраны и защиты интеллектуальной собственности. Однако рассмотрение позиций стран с более высокими баллами, т.е. со «средними» и «сильными» системами охраны и защиты интеллектуальной собственности, вызывает сомнение в адекватности системы оценивания. Среди стран со «средними» пока-зателями от 3-х до 5-и баллов оказался ряд стран, которые по данным ВОИС [3] можно было бы отнести к странам, где институт интеллек-туальной собственности находится только на начальной стадии своего развития. Например, Ботсвана имеет 49 место в рейтинге и оценку в 4,0 балла в рассматриваемом обзоре, однако за период 1996–2010 гг. в стране, т. е. в национальное ведомство, не было подано ни одной заяв-ки на выдачу патента на изобретение, ни одной заявки на регистрацию товарного знака, только лишь в 1998 г. были поданы 10 заявок на охра-ну промышленного образца. За тот же период не было зафиксировано ни одной выдачи патента на изобретение национальным ведомством. По всей видимости, только с использованием международных процедур с 2007 г. началась регистрация товарных знаков нерезидентов (т. е. ино-странных компаний). За 1996–2001 и 2007-2010 гг. таким же образом было выдано несколько десятков патентов на промышленные образцы. Только на 2008 г. по Ботсване имеются данные о действующих 444 па-тентах, однако, с учетом данных по подаче заявок и выдаче патентов на изобретение за последние 15 лет, срок действия этих патентов уже скоро будет исчерпан. Отмечаются также единичные случаи заявок РСТ. По рейтингу Global Information Technology Report 2012 [6, р. 370], по заявкам РСТ Ботсвана делит с прочими 20 странами 119-е место с ис-чезающее малым, практически нулевым значением показателя на мил-лион населения. Аналогичная ситуация в Руанде, Уганде, Свазиленде и Сенегале, хотя и указанных в рассматриваемом рейтинге со «средними» оценками. Очевидно, что в таких странах собственно объем охраняемых прав незначителен. К числу «средних» в данном смысле стран относит-ся и Китай, к которому мировым сообществом все время предъявляются претензии в массовом нарушении прав интеллектуальной собственно-сти и в компьютерном пиратстве. Кроме того, и в рассматриваемом об-зоре [6, р. 330] по уровню компьютерного пиратства Китай представлен значительно хуже, чем Россия. По всей видимости, по параметру «защи-щенности» интеллектуальной собственности рейтинг выстраивается на основе самооценки «экспертов» и участников ВЭФ, на что, как известно, оказывают влияние психологические аспекты восприятия действитель-ности, воздействия средств массовой информации и пропаганды.

Однако, как отмечает ОЭСР, российское законодательство, имеет це-лый ряд улучшенных мер в направлении именно защиты прав интеллек-туальной собственности [9]. К ним относятся п. 2 ст. 61, ст. 151, 1252, 1253, 1515 ГК, а также ст. 7.12, 14.10 и часть вторая ст. 32.4 Кодекса Рос-сийской Федерации об административных правонарушениях (КоАП), ст. 146, 147, 180 Уголовного кодекса Российской Федерации, глава 42


Федерального закона «О таможенном регулировании в Российской Фе-дерации». Российское законодательство предусматривает адекватные меры ответственности за нарушение исключительного права и контра-факт. Такие нормы содержат соответственно гражданское, администра-тивное, уголовное и таможенное законодательства. Например, в 2011 г. таможенные органы [10] выявили 9,3 млн. единиц контрафактной про-дукции, в I квартале 2012 г. – 2,5 млн. единиц. За период 2007–2012 гг. таможенники выявили около 52 млн. единиц контрафакта. Однако предметами правонарушений чаще всего являются массовые потреби-тельские товары, как то: одежда, обувь, алкоголь, кондитерские изде-лия, лекарства, игрушки, и отчасти относящиеся к ИКТ диски. В 2011 г. таможенные органы возбудили 1083 административных дела, из них 1053 дела – по ст. 14.10 КоАП (незаконное использование товарного знака) и 30 дел – по ч. 1 ст. 7.12 КоАП (нарушение авторских и смежных прав). Предотвращен возможный ущерб правообладателям на сумму бо-лее 400 млн. рублей. По данным на 20 апреля 2012 г., в таможенном реестре объектов интеллектуальной собственности, позволяющем тамо-женным экспертам-криминалистам быстрее и точнее установить факт подделки, содержалось 2334 объекта, принадлежащих как зарубежным, так и российским компаниям. Реестр ведется таможенной службой на основе заявлений обладателей исключительных прав.

Справедливости ради необходимо отметить, что негативный харак-тер отраженной в обзоре ВЭФ [6] самооценки может быть обусловлен заблуждением, сохранившимся еще с советской поры, когда исключи-тельное право на подавляющее большинство изобретений принадле-жало государству. До сих пор существует точка зрения, что отслежива-ние нарушений исключительного права на объект патентного права и адекватное воздействие на нарушителя для прекращения контрафактно-го производства относится к области деятельности государства в лице правоохранительных органов и не касается правообладателей. Однако нигде в мире такая мечта не осуществима. Первичная информация даже в реестр таможенной службы должна поступить именно от правообла-дателя. Везде отслеживанием ситуации с несанкционированным произ-водством или продажей контрафактной продукции вплоть до суда за-нимаются специальные юридические подразделения патентообладателя или его полномочные представители. В громком деле между Apple и Samsung истцом выступает правообладатель, а не органы власти США. А отечественные патентообладатели за 20 лет не привыкли к такого рода издержкам. Не смотря на это, заблуждение живо, и «поскольку это все-рьез не преследуется государством» [11], то делается вывод о слабости защиты интеллектуальной собственности в России.

Исходя из представленной выше статистики, было бы некорректным рассматривать Российскую Федерацию исключительно как территорию беззакония в части интеллектуальной собственности. Возможно, что не-большое количество споров по патентам в России, отсутствие громких патентных споров объясняется особенностями национального произ-водства, внутреннего рынка и экспорта. Отсюда могут вытекать негатив-


ные оценки («низкий уровень правовой защиты» или «слабый» уровень) правовой охраны интеллектуальной собственности в сфере ИКТ. А ведь в России функционируют и развиваются институциональные формы обе-спечения охраны и защиты прав на интеллектуальную собственность. Собственно, результат научно-технической разработки в любой сфере, не только ИКТ, должен обладать мировой новизной, патентной чистотой и отвечать законодательно закрепленным критериям патентоспособно-сти. Сектор программирования на заказ имеет свою специфику право-вой охраны. Незначительно еще патентование изобретений за рубежом. Следовательно, от производителей по-прежнему требуется внимание к техническому уровню и качеству разработок, патентной чистоте, патен-тоспособности, сопутствующим ноу-хау для невозможности несанкцио-нированного воспроизведения изделий, охране прав в странах экспорта. А это в свою очередь, как базовое условие, будет содействовать и даль-нейшему распространению ИКТ в различных областях.


1. Отчет о деятельности Роспатента за 2011 год (раздел I) // Федераль-ная служба по интеллектуальной собственности (Роспатент). Оф. сайт. Дата обновления: 24.04.2012. Режим доступа: http://www.rupto.ru/about/sod/otch/otch2011/R1/R1_r.html .

2. WIPO IP Facts and Figures. 2012. WIPO. 2012. Режим доступа: http://www.wipo.int/freepublications/en/statistics/943/wipo_pub_943_2012.pdf .

3. Statistical Country Profiles. WIPO. 2012. Режим доступа: http://www.wipo.int/ipstats/en/statistics/country_profile.

4. Мониторинг показателей ФИПС, характеризующих качество госу-дарственных услуг за 1-е полугодие 2012 года // Федеральный ин-ститут промышленной собственности (ФИПС). Оф. сайт. Режим доступа: http://www1.fips.ru/wps/wcm/connect/content_ru/ru/about/osn_deyat .

5. О работе арбитражных судов Российской Федерации в 2011 году // Высший арбитражный суд Российской Федерации. Оф. сайт. Дата об-ращения: 28.06.2012. Режим доступа: http://www.arbitr.ru/_upimg/01BE7C33A20E859D8E3D1818A425B0E9_rassm_del_intel_sobctvenoct.pdf .

6. The Global Information Technology Report 2012. Living in a Hypercon-nected World // World Economic Forum. INSEAD / Soumitra Dutta and Benat Bilbao-Osorio (eds). Geneva, 2012.

7. Eighth Annual BSA Global Software Piracy Study. (May 2011) – Busi-ness Software Alliance/International Data Corporation. Режим доступа: http://portal.bsa.org/globalpiracy2011/ .

8. Борисов В. В., Кунявский М. В., Логинов В. Г. «Контрафактная про-дукция на рынке информационных технологий» // Информационное общество. № 4–5. 2009. С. 114–123.


9. Обзоры ОЭСР по инновационной политике. Российская Федерация // ОЭСР / Пер. по заказу Минобрнауки России. М., 2011. С. 83–85.

10. Таможенники на страже интеллектуальных прав // Федераль-ная таможенная служба. Оф. сайт. Дата публикации: 25.04.2012. Режим доступа: http://ved.customs.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1661:2012-04-25-07-23-06&catid=41:2011-05-23-10-31-37&Itemid=1852&Itemid=1852 .

11. Я хочу творить // Эксперт. 28 мая 2012. № 21 (804) / М. Кравченко, Л. Москаленко. Режим доступа: http://expert.ru/expert/2012/21/ya-hochu-tvorit/ .

Борисов В. В., Соколов Д. В.

Инновационная политика: европейский опыт. М.: Языки славянской культуры, 2012. –128 с.

(электронная версия книги размещена на сайте РИЭПП www.riep.ru в разделе «Новые издания»).

Первая глава книги посвящена изложению общих вопросов фор-мирования инновационной политики европейских стран, с указанием ее инструментов.

Вообще, следует заметить, что в последние годы практически все, что происходит в Европе – теперь уже не только в западноевропейских странах – воспринимается сквозь призму процессов европейской инте-грации. Если говорить предельно кратко, то об этих процессах можно сказать, что они развиваются успешно, но медленно.

Любой выигрыш от интеграции проявляется исключительно в со-вместных действиях. Инициативы могут идти и снизу, и сверху, но оформляются неизменно в департаментах Европейской комиссии и в виде документов самой Комиссии. Европейскую Комиссию лишь очень условно можно назвать правительством Евросоюза, т. е. его органом исполнительной власти. Фактически ее основные функции сводятся к координации совместных действий стран Евросоюза. И для этой цели в Евросоюзе разработан так называемый «открытый метод координа-ции».

Именно так в Евросоюзе реализуется любая политика, в том числе и инновационная.

Европейская комиссия издала целый ряд документов, касающихся развития в странах Евросоюза инновационной деятельности. Следует отметить, что подготовка таких документов в Евросоюзе обычно пору-чается группам экспертов, работающих на высоком профессиональном уровне. Их силами выстроена стройная концепция европейской иннова-ционной политики.

Прежде всего нужно позаботиться о подготовке творцов инноваций. Отсюда интерес к формированию эффективной образовательной поли-тики. Этой проблеме посвящена довольно обстоятельная вторая глава . Уже в ее названии зафиксирована роль европейского высшего образова-ния как благоприятной среды для развития инновационных идей.

В этой главе, во-первых, описано состояние европейского высшего образования, которое охарактеризовано, в частности, позицией ведущих европейских университетов в различных рейтингах лучших универси-тетов мира.

Основное место в этой главе уделено Болонскому процессу – про-цессу реформирования европейского высшего образования в рамках принципов, первоначально зафиксированных в Болонской декларации,

305 Книжная полка РИЭПП

принятой в 1999 г. и ставшей основой развернувшегося по всей Европе и за ее пределами (далеко не только в странах Евросоюза) Болонского процесса. В настоящее время участниками Болонского процесса стали практически все европейские страны (единственное исключение – Бе-лоруссия), включая страны, входящие в состав географической Европы только частью своей территории (Россия, Турция, Казахстан), и даже страны, примыкающие к границам географической Европы (закавказ-ские республики).

Болонский процесс тоже с полным основанием можно рассматривать как один из процессов европейской интеграции: речь в этом случае фак-тически идет о создании единого европейского рынка квалифицирован-ного труда и о введении единых общеевропейских принципов обучения студентов в соответствии с требованиями, диктуемыми этим единым рынком труда.

В число этих единых принципов вошло разделение обучения в учреждениях высшего образования на два цикла (наиболее широко их принято называть бакалавриатом и магистратурой), контроль освоения студентом учебных программ с помощью единой европейской системы накопления и перевода кредитов, вариативность и гибкость образова-тельных программ, с предоставлением студентам возможности выбора индивидуальной образовательной траектории, обстоятельное описание образовательной подготовки выпускников в специальном приложении к диплому и ряд других принципов.

Радикальным новшеством стал выпуск значительной части студен-тов на рынок труда сразу после окончания ими первого цикла (бакалав-риата). Это породило достаточно острую проблему взаимной адаптации выпускников бакалавриата (бакалавров) и их потенциальных работода-телей.

Для разрешения возникших проблем стал разрабатываться так на-зываемый набор компетенций, которыми должен обладать любой ба-калавр, независимо от профиля его образования. Разработанный набор компетенций (в виде так называемых «дублинских дескрипторов») стал частью общеевропейской структуры квалификаций, причем государ-ствам – участникам Болонского процесса было предложено разработать свои национальные структуры квалификаций, «совместимые» с обще-европейской структурой.

Задача по наделению студентов в ходе обучения нужными компетен-циями была возложена непосредственно на университеты, каждый из которых должен был сам находить способ ее решения.

Очень большое значение в ходе проведения Болонских реформ прида-валось оценке качества образования, получаемого студентами после окон-чания университета. Система европейской оценки качества образования включала в себя внутреннюю оценку качества каждым из университетов и внешнюю оценку, производимую независимыми агентствами оценки качества. Итог как внутренней, так и внешней оценки качества оформлял-ся в виде обстоятельного отчета, в котором отдельно оценивались различ-ные стороны деятельности университета, причем в этот отчет включались

306 Приложение

также и предлагаемые меры по повышению качества выполнения универ-ситетом тех или иных его функций. В ходе внутренней оценки эти меры фактически имели вид обязательств университета, в ходе внешней оценки эти меры имели характер предписаний с указанием сроков их выполне-ния, причем предусматривалась также последующая проверка внешним агентством того, в какой мере эти предписания выполнены.

Параллельно с Болонским процессом под руководством Европейской комиссии в странах Евросоюза был организован так называемый Копен-гагенский процесс, во многом аналогичный Болонскому процессу, но относившийся к системе высшего профессионально-технического об-разования. Для Копенгагенского процесса было характерно тесное взаи-модействие с европейскими «социальными партнерами» – обществен-ными организациями, занимавшиеся разрешением и предотвращением конфликтов между работниками и работодателями.

Третья глава описывает уже ту стадию, когда потенциальные твор-цы инноваций переходят в разряд реальных исполнителей инновацион-ных проектов. В центр внимания попадают организации, занимающиеся научными исследованиями и разработками. К числу таких организаций можно отнести и многие университеты, располагающие хорошо осна-щенными научно-исследовательскими лабораториями.

Одной из основных форм работы научно-исследовательских лабо-раторий является выполнение инициативных исследовательских про-ектов, финансирование которых обычно осуществляется на конкурс-ной основе.

В этом отношении очень большую роль сыграла организация в рамках Евросоюза так называемых «рамочных программ» научно-технологических исследований и разработок.

Значительное количество инновационных проектов было профинан-сировано в ходе реализации рамочной программы по конкурентоспо-собности и инновациям, рассчитанной на 2007–2013 гг. Она включала в себя три специальные программы:

– развития инновационного предпринимательства;– поддержки информационно-коммуникационных технологий (ИКТ);– развитие европейской интеллектуальной энергетики.Все три программы были ориентированы на прямую или косвенную

поддержку развития малых и средних инновационных предприятий.Но значительно более традиционными были рамочные программы в

области исследований и технологического развития, выполнение кото-рых происходило еще начиная с 1984 г. (задолго до образования Евро-пейского Союза (1993 г.).

Наибольшей по масштабу стала последняя на данный момент 7-я Ра-мочная программа, также рассчитанная на 2007–2013 гг. (общий бюджет 50,5 млрд. евро).

В составе Программы было предусмотрено 4 основных блока:– Кооперация (10 тематических направлений); – Идеи (инициативные научно-исследовательские проекты);– Кадры (основная цель: количественный и качественный рост че-


ловеческого потенциала, вовлеченного в решение задач развития евро-пейских исследований и технологий);

– Ресурсы (7 направлений, в том числе создание и использование объектов исследовательской инфраструктуры).

Осуществление многих инновационных проектов в странах Евросо-юза осуществляется силами государственно-частных партнерств.

Особенно большие успехи были достигнуты путем создания таких партнерств в виде Европейских технологических платформ. В рамках таких платформ стали осуществляться общественно значимые круп-номасштабные проекты в той или иной отрасли промышленности при одновременном участии многих промышленных компаний. На конец 2011 г. насчитывалось 36 таких платформ.

Несколько наиболее важных из этих платформ Европейская комис-сия сочла возможным дополнительно профинансировать за счет средств, выделенных на реализацию 7-й рамочной программы. Эти платформы получили название «Совместных технологических инициатив». Их ре-ализация шла по шести направлениям (водородные и топливные эле-менты; аэронавтика и воздушный транспорт; инновационная медицина; наноэлектроника; встроенные компьютерные системы и глобальный мо-ниторинг окружающей среды).

Следует упомянуть также осуществлявшуюся совместно государ-ственным и частным сектором «Программу развития ведущих европей-ских рынков, цель которой состояла в наполнении наиболее востребо-ванных рынков, в которых заинтересованы широкие слои населения.

До сих пор были рассмотрены программы, где три компонента так называемого треугольника знаний – высшее образование, научные ис-следования и инновации – были представлены до некоторой степени изолированно друг от друга. Напрашивалась идея объединить их «под одной крышей». Она была реализована путем создания уникального Ев-ропейского института инноваций и технологий. Администрация этого Института при финансовой поддержке Евросоюза путем конкурсного отбора пригласила выполнять основные функции Института (т. е. все три компонента треугольника знаний) три «Сообщества знаний и инно-ваций». Эти «Сообщества» за короткое время организовали в различных европейских центрах множество своих структур, нацеленных на осу-ществление инновационных проектов.

В работе описаны многие другие примеры партнерств и платформ, а также инновационных кластеров.

В феврале 2010 г. руководство Евросоюза выдвинуло крупномас-штабную инициативу, названную «ЕВРОПА 2020», – программу разви-тия Европейского союза до 2020 г. В этой программе была поставлена цель преобразовать Европейский союз таким образом, чтобы его можно было рассматривать как инновационный союз.

В целом программа «ЕВРОПА 2020» была развернута в 7 «флагман-ских инициатив»:

– Инновационный союз;– Приток способной молодежи;


– Развитие европейских цифровых технологий;– Эффективное снабжение ресурсами;– Глобализация промышленной политики;– Освоение новых квалификаций и создание новых рабочих мест;– Европейская программа борьбы с бедностью.В книгу включено описание весьма интересной концепции перехо-

да к инновационному обществу. Основная задача создателей концепции состояла в том, чтобы выработать такие приоритеты европейской ин-новационной политики, которые бы наилучшим образом отразились на процессах формирования будущей Европы. Они положили в ее основу определение инноваций как «способность отдельных лиц, компаний или целых наций создавать желаемое будущее». При этом они имели в виду не только технологические инновации, но и социальные, общественно значимые инновации. Эти инновации ими были представлены в виде реформ, которые можно охарактеризовать как «созидательное разруше-ние».

В заключение проведено противопоставление режима конкуренции, в котором основной мотив сводится к принципу «победитель получа-ет все», и режима кооперации, который все более и более проникает в европейскую инновационную политику. Авторы выразили надежду, что будущее все же за режимом кооперации.

Борисов Всеволод Васильевичкандидат физико-математических наукзаведующий отделом правовых проблем

сферы науки и инноваций РИЭПП


Бармаков Б. П.

Организационно-информационные и нормативно-правовые основы национальной нанотехнологической сети.

М.: Языки славянской культуры, 2012. –120 с.

Особенностью современного этапа нанотехнологического развития России в отличие от развитых стран является:

– слабость инновационной и рыночной инфраструктуры, ее фраг-ментарность и отсутствие устойчивых системных связей между ее эле-ментами и субъектами ННС;

– незаинтересованность предпринимательского сообщества инве-стировать деньги в инновации;

– неупорядоченность, нестабильность государственных институ-тов управления, их структуры, организационно-информационных тех-нологий, полномочий и ответственности;

– неспособность регулировать развитие ННС, на основе программно-целевых методов управления;

– отсутствие эффективного нормативного и организационно-информационного механизма сопровождения развития ННС;

– отсутствие институтов и механизмов независимой экспертизы, способных предотвратить субъективизм в решениях и оценке результа-тов.

Каков же выход? Очевидно, что подтягивание инфраструктуры и рыночных механизмов в России до уровня развитых стран займет не один год; и все это время нанотехнологическое направление будет оста-ваться неконкурентоспособным. Однако за это время необходимо усо-вершенствовать меры государственного регулирования и механизмы объективного информационного отображения состояния и процессов, происходящих в ННС, которые могли хотя бы частично компенсировать недостатки рыночных механизмов. В частности, не вмешиваясь в про-цессы управления бизнесом, государство могло бы:

1) наращивать финансовую и нормативную поддержку для создания недостающих элементов инфраструктуры, способных удовлетворить материально-технические, финансовые, кадровые и другие потребности инновационных организаций;

2) создавать систему координационно-информационного обслу-живания потребностей инновационных организаций в целях наиболее полного и эффективного использования уже созданных элементов ин-фраструктуры, интеллектуального потенциала и других имеющихся ре-сурсов;

3) инициировать создание независимого самоуправляемого научно-технического экспертного сообщества для исключения субъективизма и административного произвола при выборе путей развития и оценки


результатов деятельности ННС в целом, ее элементов и результатов дея-тельности.

Правительство Российской Федерации от 23 апреля 2010 г. № 282 утвердило «Положение о национальной нанотехнологической сети» (далее Положение), в котором определены цели, задачи, принципы функционирования, структурные элементы и органы управления и координации и их основные функции, а также права и обязанности участников ННС.

Положение определило и институционально закрепило статус основ-ных элементов ННС. Однако в Положении не прописаны механизмы взаимосвязи элементов ННС и порядок регулирования их деятельности в инновационных процессах и процессах организационного строитель-ства. Кроме того, из контекста Положения следует, что участниками ННС являются низовые организации, которые вводятся в состав ННС решением органа управления и координации (Минобрнауки РФ). Это означает, что потребуется идентификация соответствия организаций определенным требованиям. Для участников ННС предполагается вве-дение некоторых льгот и преференций.

Правительство поручило Минобрнауки РФ разработать и утвер-дить:

– требования к участникам национальной нанотехнологической сети;

– критерии соответствия организаций требованиям к участникам национальной нанотехнологической сети;

– порядок вхождения организаций в состав национальной нанотех-нологической сети и выхода организаций из состава национальной на-нотехнологической сети;

– порядок взаимодействия организаций в составе национальной нанотехнологической сети.

Логико-смысловой анализ контекста Поручения позволил выделить основные условия функционирования и задачи ННС:

1) ННС формируется как структура с регулируемым входом и выходом;

2) организации-претенденты на участие в формальной структу-ре ННС подлежат оценке на соответствие, регистрации и кон-тролю показателей деятельности со стороны уполномоченных государством органов;

3) организации, потенциальные участники ННС, должны предо-ставлять сведения о своих отличительных признаках, по кото-рым они будут оцениваться;

4) включению организаций в ННС предшествуют процедуры рассмотрения и отбора по отличительным признакам и уста-новленным критериям;

5) для проведения отбора должен быть определен субъект (орга-низация, подразделение) и разработана соответствующая про-цедура;


6) организации, вступающие в состав участников ННС, долж-ны быть заинтересованы определенными условиями, которые следует сформулировать;

7) взаимодействие организаций, т. е. функционирование ННС должно осуществляться согласно порядку, который необходи-мо определить;

8) предписываемый порядок предполагает наличие субъекта, ко-торый осуществляет мониторинг и обеспечивает его поддер-жание, эти функции должны быть институционально закре-плены.

9) мониторинг осуществляется на основании контроля показате-лей потенциала организаций и результатов их деятельности, а это в свою очередь вызывает необходимость разработки со-ответствующей информационной технологии.

Формированию перечисленных условий и решению поставленных задач посвящено содержание брошюры. В брошюре рассмотрены во-просы обоснования и формирования;

• структурно-функциональной и процессной моделей ННС;• информационного поля и информационной технологии мони-

торинга показателей• синтеза организационной системы и функциональных моде-

лей ее подсистем;• подходов к определению состава участников и взаимодей-

ствию с ними централизованных органов ННС;• принципов и функций независимой экспертизы оценки ре-

зультатов и принятия решений;• политики стимулирования участников ННС.

Бармаков Борис Петровичкандидат экономических наук

заведующий сектором РИЭПП


Арбузов О. А., Лесина О. А., Шарапов В. А., Шепелев Г. В. (общая редакция), Эльтекова З. А.

Система госзакупок НИОКР в рамках федеральных целевых программ Минобрнауки России.

М.: Языки славянской культуры, 2012. – 136 с. (электронная версия книги размещена на сайте РИЭПП www.riep.ru

в разделе «Новые издания»).

Как создаются государственные целевые программы, как формиру-ется система управления программой, как органы управления осущест-вляют управление реализацией программы – именно эти вопросы под-робно рассмотрены в брошюре.

Специалисты Минобрнауки России и Российского научно-исследовательского института экономики, политики и права в научно-технической сфере (РИЭПП), много лет работающие в сфере формиро-вания и реализации государственных программ, подробно рассказывают о технике управленческой работы с целевыми программами на базе системы государственных контрактов. Представленные материалы основываются на практическом опыте управления федеральной це-левой программой «Исследования и разработки по приоритетным на-правлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007–2013 годы».

Посвящая читателя в тонкости управленческой работы государ-ственного заказчика целевой программы, авторы рассказывают о правилах формирования, утверждения и содержании ФЦП «Иссле-дования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007–2013 годы». Подробно рас-сказывается о функциях органов управления, составляющих систему управления – Научно-координационном совете и его рабочих группах, Дирекции программы и конкурсных комиссиях.

Особенность этой целевой программы в том, что ее содержани-ем являются научно-исследовательские, опытно-конструкторские, опытно-технологические работы и работы по коммерциализации ре-зультатов разработок. Специфика этих работ потребовала от головного заказчика – Минобрнауки России – разработки и внедрения специаль-ного метода формирования тематики НИОКР, основой которого явля-ется вовлечение научного, научно-технического и бизнес-сообществ в формирование контрактной тематики и который подробно изложен в брошюре.

В брошюре детально изложен процесс размещения и исполнения гос-контрактов. Изложение сопровождается описанием содержания этапов размещения и исполнения госконтрактов, управленческих процедур и операций, составляющих эти работы, а также законодательных и норма-


тивных документов, регламентирующих реализацию государственной целевой программы и проведение каждого этапа.

Брошюра предназначена для ознакомления специалистов федераль-ных органов законодательной и исполнительной власти, научного и научно-педагогического сообщества, бизнес-сообщества с многолетним опытом Минобрнауки России по формированию, нормативно-правовому обеспечению и функционированию системы управления целевыми про-граммами, содержащими НИОКР.

Детальное описание практики Минобрнауки России по реализации целевых программ на базе госзакупок предоставляет возможность уче-ным, бизнесменам, инженерам, производственникам и финансистам представить себе реальную картину формирования, размещения, ис-полнения и приемки госконтрактов в сфере НИОКР, что позволит им осознанно и ответственно готовить материалы на конкурсы по госза-купкам и успешно участвовать в реализации государственных научно-технологических программ.

Материал, изложенный в брошюре, может быть полезен при подго-товке управленцев, занятых в контрактной системе, так как содержит систематизированные сведения о составе, функциях и порядке взаимо-действия участников процесса размещения и исполнения государствен-ных контрактов на НИОКР, а также при разработке и применении ведом-ственной нормативной базы в сфере госзакупок.

Эльтекова Зинаида Анатольевна кандидат технических наук

заведующий отделом РИЭПП

Science and Public Policy (SPP) Наука и государственная

политика ведущий международный журнал, издаваемый в Великобритании

с 1973 г. ISSN 0302-3427

Наука и государственная политика (SPP) – ведущий междуна-родный журнал, издаваемый в Великобритании с 1973 г. Он освеща-ет вопросы государственной политики в области науки, технологии и инноваций, а также более широкие проблемы взаимодействия науки и общества. Журнал уделяет внимание ситуациям более чем в 70 развитых и развивающихся странах. Его читают в 70 странах мира – как в уни-верситетах (для обучения и исследований), так и в правительственных учреждениях, связанных с разработкой и осуществлением научной по-литики, в консалтинговых агентствах и т. д.

До конца 2011 г. бессменным издателем журнал был William Page, Beech Tree Publishing; с 01.01.2012 г. его издание стало осуществляться в Oxford University Press. Сайт Science and Public Policy теперь легко до-ступен по адресу: www.spp.oxfordjournals.org

Редакторы журнала:Dr Sybille Hinze, Institut für Forschungsinformation und Qualitätssi-

cherung (Institute for Research Information and Quality Assurance). Bonn, Germany.

Prof. Nicholas Vonortas, Center for International S&T Policy, The George Washington University. Washington DC, USA.Email: vonortas@gwu .edu

Dr. Caroline Wagner, Milton & Roslyn Wolf Chair in International Af-fairs; Director of Battelle Center for Science & Technology Policy; The Ohio State University. Columbus, Ohio, USA.Email: cswagner@mac .com

Страницу Science and Public Policy на русском языке регулярно ве-дет член Редакционного совета SPP, проф. Е. З. Мирская (ИИЕТ РАН, Москва)1 .

1 Переводы текстов, их обзоры и подготовка к публикации поддерживаются Россий-ским гуманитарным научным фондом, грант № 11-03-00818а.

315 Science and Public Policy (SPP)

Наука и государственная политикаТом 39, № 3, июнь 2012

Содержание

Основные статьи 285

Со скамейки на кровать – социальная ориентация лидеров исследований: на примере биомедицинских и здравоохранительных исследований в Нидерландах Inge van der Weijden, Maaike Verbree и Peter van den Besselaar

304

Источник технологий: являются ли биотехнологические фирмы различными? Исследовательское изучение испанского вариантаAdelheid Holl и Ruth Rama

318Модель бизнеса, основанная на переизбытке инноваций: в поисках свидетельств появления «инновации 2.0» Sonja Marjanovic, Caroline Fry и Joanna Chataway

333

Возрастание инноваций в жизненном наборе ценностей стимулируется сетями: уроки из case-studies пищевых инноваций в развивающихся странах Seife Ayele, Alan Duncan, Asamoah Larbi и Truong Tan Khanh

347Региональная инновационная политика и партнерство государства с частным бизнесом: арены Тройных Спиралей в Западной ШвецииHans Fogelberg и Stefan Thorpenberg

357

Улучшение социального здоровья исследовательских сетей для адекватного менеджмента пищевых натуральных ресурсов: результаты перспективного исследования в Канаде Nicole Lisa Klenk и Gordon M. Hickey

373

Что может предложить модель Тройной Спирали для анализа динамики инноваций? Теоретические и методологические рассмотренияYan Yang, Jette Egelund Holgaard и Arne Remmen

386Оспоренная секуляризация: управление наукой о стволовых клетках в Мексике María de Jesús Medina-Arellano

Книжное обозрение 403

Концептуализированное антрепренерство как антреприза антрепренерского воображения: Время, Пространство и Место в бизнес-деятельности. Авторы Björn Bjerke и Hans Rämö Рецензент Jonathon Mote

404

1. Кто платит какую цену за научные открытия в биологии? Богатая биоэтика: Государственная Политика, Биотехнология и Kass Совет. Автор Adam Briggle2. Конкретные люди, общественные тексты: Раса, Пол и Биоэтика, адекватная соответствующей культуре. Автор Karla F. C. Holloway Рецензент Arthur W. Frank


407Интернетная политика и STS: очень нужная встреча. Могущество Сетей. Организация Глобальной Политики Интернета. Автор Mikkel Flyverbom Рецензент Francesca Musiani

409Искусство антрепренерстваПод редакцией M. Scherdin и I. Zander Рецензент G. Teil

Обзор основных статей, наиболее интересных для российского читателя

Со скамейки на кровать – социальная ориентация лидеров исследований: на примере биомедицинских и здравоохранительных исследований в Нидерландах

Inge van der Weijden, Maaike Verbree и Peter van den Besselaar

(The Netherlands)

Р. 285–303

Эта статья отвечает на пять вопросов о социальном влиянии исследований. Во-первых, авторы проверяли мнения исследовательской группы лидеров о повысившемся внимании к их работе, ведь это усиливает их влияние на общество. В свою очередь, такое общение с заинтересованными сторонами влияет на собственные исследовательские программы ученых, а также на распространение знаний среди общества. Кроме того, авторы статьи исследовали типичное для лидеров качество их социального производства. В статье затронут и такой вопрос: зависит ли социальная и научная продуктивность академических групп от того, насколько тесно они связаны между собой (положительно или отрицательно). Авторы определили также, что управленческие и организационные факторы (например, опыт главного исследователя, размеры групп и финансирования) влияют на социально важные наработки ученых. Наконец, на одном случае (вирусология) показано, что влияние на общество также видно через косвенные ссылки. Исследование показало, что у руководителей исследовательских групп имеется «слегка позитивное» отношение к усилению упора на социальное воздействие исследований. Спектр социально ориентированной продукции признан весьма широким, но также замечено, что научная и общественная продуктивность академических групп не связаны между собой, не зависят друг от друга. Авторы предполагают, что стимуляция социальной значимости научной деятельности требует особого организационно и контекстного вмешательств.


Модель бизнеса, основанная на переизбытке инноваций: в поисках свидетельств появления «инновации 2.0»

Sonja Marjanovic, Caroline Fry и Joanna Chataway

(Unated Kingdom)

р. 318–332

Открытая инновация привлекла к себе повышенное внимание как потенциальная парадигма для улучшения инновационной деятельности. Данная статья рассматривает «crowdsourcing» (от слова «переизбыточность». – Е. М.), недостаточно изученный тип открытых инноваций, которые часто оказываются включенными в сеть. Авторы ориентируются на тот тип краудсорсинга, где существуют финансовые вознаграждения, где целая толпа занимается решением проблем, которые энтузиасты воспринимают как эмпирически доказуемые. Однако источник решения проблемы не опреден, а ее решение «в доме» воспринимается как слишком высокий риск. Хотя растущее обращение к краудсорсинг’у имеет место, но ученые слишком мало знают о его эффективности, лучших вариантах практики, проблемах и последствиях. Авторы предлагают рассмотреть и осуществлять переход к более открытой траектории инноваций, причем в течение долгого времени, пока определив краудсорсинг просто как открытую инновационную модель. А постепенно выяснить, как краудсорсинг отличается от других видов открытых инноваций (например, outsourcing или open-source – с открытым исходным кодом). Авторы намерены и рекомендуют коллегам внимательно разглядеть потенциальные возможности краудсорсинга, а также присущие ему существенные особенности и вариабельность, разнообразие основных и переменных параметров, смешанных в моделях краудсорсинга.

Что может предложить модель Тройной Спирали для анализа динамики инноваций? Теоретические и методологические рассмотрения

Yan Yang, Jette Egelund Holgaard и Arne Remmen

р. 373–385

Помещение экологических проблем в фокус инновационных процессов в ряде случаев расширяет число участников, вовлеченных в эти проблемы. Эко-инновации и модель тройной спирали часто являются рамками, в которых анализируют, каким образом экологические проблемы объединены с инновационными процессами и как взаимодействуют в этой связи различные группы заинтересованных сторон. Принимая модель тройной спирали за теоретическую точку отправления, данная статья обсуждает возможности, предоставляемые рамкой тройной спирали для анализа эко-инновационной динамики с обеих точек зрения – теоретической и практической. Это увеличивает содержательность дебатов заинтересованных сторон о динамике эко-инновационных процессов, благодаря использованию и второго дискурса . Активная компания, опираясь на комбинированный дискурс, может убедительно аргументировать необходимость спирали эко-инновации и создать ее серьезное концептуальное обрамление.


Наука и государственная политикаТом 39, №4, август 2012

Содержание

Специальный раздел: политика при меганауке

411

Настойчивость большой науки и меганауки в продолжении ведения исследований и современная инновационная политика Merle Jacob и Olof Hallonsten

РедакторыMerle Jacob и Olof Hallonsten

416Особенности текущей научной политики: рассмотрение в исторической перспективеAant Elzinga

429Ограничивающие перспективы и риск откровенного роста использования ESS в Скандинавии Wilhelm Agrell

439

Институциональная настойчивость и изменение изучаемых материалов в национальных лабораториях США: курьезная история об «открытии» источника продвинутых протонов Catherine Westfall

450

Институциональная настойчивость, осуществляемая через постепенную адаптацию к меняющимся направлениям и задачам научной деятельности: анализ национальных лабораторий в США и Германии Olof Hallonsten и Thomas Heinze

Основные статьи 464

Электронный портфель «Научный помощник»: объединение баз данных научного знания, которые соответствуют программе, требующей исследования и решения Laurel L. Haak, Will Ferriss, Kevin Wright, Michael E. Pollard, Matt A. Probus, Michael Tartakovsky и Charles J. Hackett

476

Поисковые исследования новых траекторий в сельскохозяйственных инновациях: свидетельства и мнения на основе эмпирических данных из Южной Азии T. S. Vamsidhar Reddy, Andy Hall и Rasheed Sulaiman

491Сетевое исследование инфраструктур и управления ими: на примере формирования биобанка Ingeborg Meijer, Jordi Molas-Gallart и Pauline Mattsson

500Биобанк Великобритании: следствия для общества и инноваций Farah Huzair и Theo Papaioannou

513Идентификация, объяснение и повышение эффективности академических исследований: на примере Швеции Eugenia Perez Vico и Staffan Jacobsson

530

Государственная научная политика, нацеленная на развитие отдельных ячеек, и географические предпочтения ученых содержательному единству возникающего поля исследованияAaron D. Levine


Книжное обозрение 542

Управление воздухом: динамика науки, политики и взаимодействия людей Авторы: Rolf Lidskog и Göran Sundqvist Рецензент Candis Callison

543

Непрекращающаяся инновация в энергетике: как удается Америке строить дешевую энергосистему на низкокалорийном углеАвторы: Richard K. Lester и David M. Hart Рецензент Finbarr Livesey

Обзор основных статей, наиболее интересных для российского читателя

Настойчивость большой науки и меганауки в продолжении ведения исследований и современная инновационная политика

Merle Jacob и Olof Hallonsten, Швеция

Специальный раздел в данном выпуске Sc&PP связан с процессом слежения за реальной политикой Евросоюза в Швеции. Из пяти статей четыре написаны шведскими авторами и, естественно, соответствуют шведской ситуации и мнениям. В принципе все они выражают озабоченность неадекватным расходованием государственных средств, выделяемых Евросоюзом на поддержку и развитие науки. Особенно их волнует возведение ESS (European Spallation Source – Европейский Расщепляющий Источник). Это новая научная структура, ее постройка запланирована на 2013 г., запуск – на 2019 г., а полное использование – на 2025 г.Лаборатория будет основана на технике, использующей разгоняющиеся нейтроны и способной исследовать мельчайшие части изучаемых объектов на любой их глубине.В Швеции не уверены в реальности этого проекта: денег для него поступает недостаточно, и они полагают, что лучше продолжать развивать традиционные исследования.

Институциональная настойчивость, осуществляемая через постепенную адаптацию к меняющимся направлениям и задачам научной деятельности: анализ национальных лабораторий США и Германии

Olof Hallonsten, Швеция; Thomas Heinze, Германия

В этой статье обсуждается институциональная настойчивость систем национальных лабораторий США (SNLs), которые, как известно, не нравятся многим другим государственным и частным исследовательским организациям, стремящимся к расширению своего опыта, но получающие (особенно в последнее врем) гораздо меньшую институциональную поддержку. Национальные лаборатории сохранили себя как одну из форм организации науки. Хотя они начинали тогда, когда от них требовалось исполнение целевых проектов в строго ограниченные сроки, большинство из них и в новых условиях остались в действии как непрерывно обновляемые многоцелевые организации.

Сопоставляя SNLs в Германии и США, автор обсуждает «родство» между системой и организационным уровнем. Он приходит к выводу, что прибыльные реорганизационные перестройки поддерживают этим лабораториям институциональную настойчивость, вопреки значительным изменениям в их политическом и финансовом положении. Статья предлагает некоторое свежее продвижение в институциональной теории и дает лучшее понимание того, что результат институционального изменения зависит от того воздействия, которое изберет государственная система R&D.


Электронный портфель «Научный помощник»: объединение баз данных научного знания, которые соответствуют программе, требующей исследования и решения

Laure Haak, Will Ferris и др. (всего 8 авторов), США

Американский национальный институт здоровья (НИЗ) поддерживает фундаментальные и прикладные исследования за счет грантов и контактов. Чтобы сопоставить расходы и доходы этих программ, НИЗ был вынужден проводить их финансовую оценку и целенаправленное рассмотрение исследовательского портфеля, что отнимало много времени.Недавно НИЗ запустил электронный научный «портфель-помощник» (ЭНПП) – аналитическую систему, основанную на наборе web-баз, соответствующих конкретной программе исследования. Это дает возможность оперативно рассмотреть и учесть использованные базы, давая текущую информацию руководителю программы, а также данные для планирования и оценки менеджеру исследований. После введения системы ЭНПП, с её использованием были проведены оценки трех проектов, которые показали влияние этой системы на объективность оценок исследований в НИЗ.

Сетевое исследование инфраструктур и управления ими: на примере формирования биобанка

Ingeborg Meijer, НидерландыJordi Molas-Gallart, ИспанияPauline Mattsson, Швеция

Вначале поясним понятие биобанк (biobank), которое пока еще мало распространено в России. Биобанк – это часть исследовательской системы, коллекция, собрание, база материальных биологических объектов с их описанием. В нем собираются, подготавливаются и хранятся материалы (большей частью относящиесяся к человеческому организму, иногда только коллекция генофонда) – для исследований. Е. М.

Для исследовательских инфраструктур как биобанка характерна их быстро нарастающая полезность для науки и общества. Авторы статьи фокусируют внимание на превращении биобанков из исследовательского инструмента отдельных научных групп в комплекс международных сетей исследовательских инфраструктур, поддерживающих очень крупные биомедицинские исследования. Это изменение потребовало управления, обеспечивающего как менеджмент и финансирование, так и решение этических и правовых проблем. Большинство проблем у наиболее регулярно финансируемых государством биобанков состоит в том, что финансирование имеет временной предел, который обычно ассоциируется с заранее означенным сроком завершения проекта. Однако если биобанки получают в работу большое исследование инфраструктур, то они нуждаются в новых формах поддерживающего финансирования.

Десять глубоких обследований в биобанках различного профиля и из разных стран Евросоюза, проведенных авторами, приводят их к следующему заключению. Рост масштабов работы в биобанках вызывает необходимость в иной структуре управления, которая должна быть основана на специализации и профессионализации технических заданий, на формализации многих практик, присущих менеджменту, а также на изменении в структурах финансирования.


Идентификация и объяснение, а также повышение эффективности академических исследований: на примере Швеции

Eugenia Perez Vico иStaffan Jacobsson, Швеция

В околонаучных кругах довольно давно укрепилось мнение, что академический сектор науки (имеются в виду фундаментальные исследования. – Е. М.) не производит ничего достаточно ценного для общества. Эта «ценность» обычно измеряется в таких терминах как новые фирмы, патенты и продукция, что провоцирует стремление научных политиков сделать основной ближайшей задачей академий «коммерциализацию». Но другие люди придерживаются другого мнения, что академические исследования и их результаты многими путями создают пользу и, в конечном счете, дают выгоду, которые однако трудны для измерения. Чтобы увидеть улучшения и выгоды, возникающие в результате академических R&D, политики должны смотреть выше и мерить их ценность другими мерками, чем результаты «технологической инновационной системы» (ТИС), которые перечислены выше.

Применяя новую версию ТИС к анализу шведской нанотехнологии, авторы находят в ней богатый пример использования открытий, сделанных в академических исследованиях, а следовательно – соответствующую «коммерциализацию» академического сектора науки. Однако современная нацеленность на инновации вынуждает заменить вклад академических результатов экзогенными факторами (внешними, чужими для академической работы. – Е. М.). Особенно опасен недостаток знаний о рисках для окружающей среды и для здоровья, институциональная и рыночная неуверенность, плохо координированная научная политика и недостаточный допуск академических коллективов к финансам – все адресуется инновациям.

В заключение авторы обращаются к тем научным политикам, которые ищут пути усиления воздействия академических исследований – именно они должны помочь в решении этих проблем .

АННОТАЦИИ / КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА

Семенов Е. В.Российский научно-технологический комплекс в 2000–2010 гг.Аннотация В статье представлен анализ текущего состояния и основных тенден-

ций развития российского научно-технологического комплекса. Обсуж-даются проблемы возросшей роли государства в сфере НИОКТР, проб-лемы финансирования науки, заработной платы работников научных организаций, результативности научной деятельности, анализируется состояние кадрового потенциала организаций, выполнявших исследо-вания и разработки.

Ключевые слова: управление, научно-технологический комплекс, исследования и разработки, модернизация, ресурсы науки.

Изосимов В. Ю., Напреенко В. Г.Разработка системы показателей для оценки макроэкономической

эффективности научно-технических проектов, финансируемых из госу-дарственного бюджета

АннотацияТрадиционные методы анализа эффективности проектов не отвечают

потребностям отбора и контроля реализации научно-технических проек-тов, финансируемых из государственного бюджета. Способом восполнения этого методического пробела может стать разработка системы показате-лей, позволяющей оценить проект с точки зрения интересов государствен-ного бюджета, роста научно-технологического потенциала, стимулирова-ния роста производства, социальных результатов и др. Такая система даст возможность трактовать макроэкономическую эффективность научно-технических проектов, финансируемых из государственного бюджета, как меру соответствия проекта целям и задачам государственной политики.

Ключевые слова: инвестиционный (инновационный) проект, оцен-ка проектов, макроэкономическая эффективность проекта, показатели, исходные данные.

Гусев А. Б.Современный профиль вузовской науки в России и перспективы его

измененияАннотация В статье рассмотрен кадровый потенциал вузовской науки России, ее

инфраструктурные элементы и основные показатели результативности с

323 Аннотации / ключевые слова

выделением вузов, подведомственных Минобрнауки России. По итогам проведенного анализа сделан вывод о большей динамичности развития вузовcкой науки по сравнению с другими секторами науки, что позво-ляет ей претендовать статус «точки роста». На базе оценок кадрового потенциала вузовской науки разработана методика определения уров-ня ее систематичности c апробацией для сети вузов, подведомственных Минобрнауки России. Исследованы программы развития ряда ведущих вузов России с точки зрения оценки перспективы развития их исследо-вательской деятельности. Разработаны предложения по стратегической цели и задачам развития вузовской науки в России.

Ключевые слова: сектор исследований и разработок, вузовская нау-ка России, научный потенциал, научная результативность, перспективы развития вузовской науки.

Игнатов И. И.Эволюция американской университетской системыАннотацияВ статье представлены и кратко проанализированы шесть этапов в

развитии университетской системы США – от периода полусредневе-ковых колледжей Новой Англии до университетов эпохи постмодерна, которые были активно вовлечены в процесс генерации знания, транс-фера технологий, участия в прибылях и доходах. Акцент сделан именно на этот период, который характеризуется растущей коммерциализацией и индустриализаций (КиИ) классического Американского университета. Сделан вывод о том, что результаты процессов имели неоднозначный ха-рактер: тенденция КиИ университетов может принести краткосрочные выгоды корпоративной индустрии и некоторым быстрорастущим сек-торам университетских ИиР, но, в рамках долгосрочной перспективы, способствовать упадку университетской системы как единого целого.

Ключевые слова: университет, мультиверситет, исследования и раз-работки, научные знания, трансфер технологий, офис технологического трансфера, лицензия, корпоративный сектор, линейная модель, интел-лектуальная собственность, коммерциализация, индустриализация.

Ширяев А. А.Исследование оптимальности размещения сети центров коллектив-

ного пользования научным оборудованием по территории России и в разрезе приоритетных направлений исследований развития науки, тех-нологий и техники

АннотацияВ статье исследуется вопрос оптимальности размещения сети цен-

тров коллективного пользования научным оборудованием (ЦКП) на территории страны, а также в разрезе приоритетных направлений раз-вития науки, технологий и техники. Предложены различные подходы к определению оптимальности размещения сети центров по территории


России и их финансирования из бюджета. Предложена структура фи-нансирования организаций сети ЦКП в зависимости от приоритетного направления.

Ключевые слова: центры коллективного пользования; научный по-тенциал; оптимальность размещения; моделирование размещения ЦКП по территории; приоритетные направления развития.

Горский П. В.Рейтинговый метод комплексной аттестации преподавателей систе-

мы высшего профессионального образованияАннотация В статье рассматриваются возможности корректного получения ком-

плексной оценки преподавателя, часто называемой «рейтингом». Пред-лагаются также методы оценки достоверности рейтинга, постановка за-дачи оценки денежных затрат на работу по оцениванию при заданном уровне достоверности. Методика особенно эффективна при подготовке масштабной оптимизации кадрового состава.

Ключевые слова: рейтинг, аттестация преподавателей.

Юревич М. А.Зарубежная практика оценки профессиональной деятельности пре-

подавателей системы высшего профессионального образованияАннотацияВ аналитическом обзоре рассмотрены наиболее распространенные

зарубежные методики оценки преподавательских кадров в высшем про-фессиональном образовании. По мнению автора, значительных успехов в этой области удалось добиться университетам и организациям, ис-следующих проблемы высшего образования, из Соединенных Штатах Америки, Австралии и ряда европейских стран. Использования этого опыта в создании отечественной системы оценивания преподавателей представляется крайне важным.

Ключевые слова: высшее образование, оценка кадров, квалифика-ция преподавателей, экспертные рейтинги, студенческие рейтинги.

Сказочкин А. В.О формировании системы коммерческого использования результатов

научных исследованийАннотацияПроведен анализ изменений в поведении показателей развития ин-

новационной деятельности и коммерциализации результатов научных исследований в России и некоторых зарубежных странах. Предложен механизм коммерциализации результатов научных исследований, осно-ванный на функционировании биржи интеллектуальных проектов. Опи-саны некоторые элементы системы коммерциализации результатов на-


учных исследований в университетах США. Приведен перечень и дан анализ некоторых документов, принятых за последние несколько лет Правительством России и нацеленных на развитие коммерциализации результатов научных исследований в высших учебных заведениях.

Ключевые слова: коммерциализация результатов научных исследо-ваний, университет, инфраструктура, биржа результатов интеллектуаль-ной деятельности.

Игнатов И. И.Роль Акта Бэя-Доула (Bayh-Dole Act-1980) в трансфере научных зна-

ний и технологий из американских университетов в корпоративный сек-тор: итоги тридцатилетнего пути

АннотацияДан анализ изменений динамики трансфера научных знаний и тех-

нологий (ТНЗТ) из университетского в корпоративный сектор, кото-рые были стимулированы в конце ХХ века изменениями в научно-технологической политике федерального правительства США. Особое внимание уделено Акту Бэя-Доула (1980), который принес довольно сме-шанные результаты и оказал неоднозначное воздействие на всю сферу ИиР США. Кроме того, приватизация интеллектуальной собственности (ИС) может оказать негативное влияние на темпы ТНЗТ, а общий тренд в сторону коммерциализации университетских исследований – ослабить потенциал университетов.

Ключевые слова: Акт Бэя-Доула, исследования и разработки, науч-ные исследования, трансфер научных знаний и технологий, университет, офис трансфера технологий, корпоративный сектор, линейная модель, патент, лицензия, интеллектуальная собственность, коммерциализация, высокотехнологичная продукция, внедрение, лицензионный доход, ци-тирование.

Соколов Д. В., Борисенко А. И.Построение экономики знаний в малых странах ЕС: сравнение ир-

ландского и чешского опыта (1990–2010 гг.)АннотацияВ качестве одного из подходов к изучению процессов развития научно-

технической сферы и реформ в сфере образования проведено сопостав-ление опыта Ирландии и Чехии – двух стран ЕС, относящихся к двум различным европейским регионам, но решающих схожие проблемы в области реформирования науки и образования. Статья содержит краткий исторический обзор политики обеих стран в области науки и образова-ния; предприняты попытки выявить общие и особенные черты в спосо-бах реформирования связей между научно-технической и образователь-ной системами. Подведены некоторые итоги этих преобразований.

Ключевые слова: научно-техническая сфера, инновации, реформа, наука, образование, система.


Соколов Д. С.Перспективы развития инновационных кластеров в РоссииАннотацияВ статье дается краткий обзор развития кластерной теории. Рассмат-

риваются особенности кластерной политики в современной России и кратко анализируется международный опыт государственной поддерж-ки кластеров.

Ключевые слова: инновационные кластеры, кластерная политика, частно-государственное партнерство.

Ширяев А. А., Пекушкин К. Р.Фискальная политика государства как инструмент инновационной

перестройки экономики страныАннотацияВ статье рассматривается вопрос государственного стимулирования

инновационной деятельности через снижение налоговых ставок. В отли-чие от классического подхода, предполагающего изменение налоговых ставок в рамках всей экономики, предлагается изменение налогового ре-жима для отдельных высокотехнологичных секторов экономики.

Ключевые слова: налоговая политика, стимулирование инноваций, бюджет.

Попов С. В.Сравнительный анализ статистических и экспертных данных о

факто рах инновационного развития в условиях формирования инфор-мационного общества

АннотацияВ статье приведены результаты сравнительного анализа статистиче-

ских, а также экспертных данных о факторах инновационного развития в условиях формирования информационного общества. При этом совмест-но использовались данные российской и международной систем монито-ринга развития информационного общества. На основе сравнительного анализа определен ряд тенденций формирования инновационной полити-ки при формировании информационного общества в различных странах.

Ключевые слова: факторы инновационного развития, информа-ционное общество, мониторинг развития информационного общества, информационно-коммуникационные технологии.

Грибовский А. В.Регулирование и государственная поддержка инновационной дея-

тельности в субъектах РФ: состояние и проблемыАннотацияВ статье анализируются нормативно-правовые акты субъектов РФ,

регулирующие общественные отношения, связанные с инновационной


деятельностью. Показано, что на региональном уровне не обеспечивается единообразное применение норм права при регулировании сходных обще-ственных отношений. В частности, в законодательстве субъектов РФ суще-ствуют различные варианты понимания и построения государственной ин-новационной политики, что препятствует созданию единой инновационной системы в масштабах страны. В большинстве субъектов РФ законодатель-но не определена система органов исполнительной власти, ответственных за поддержку инновационной деятельности, не распределены полномо-чия между данными органами, существует юридико-лингвистическая неопределенность в формулировке полномочий исполнительных органов власти, ограничены возможности по воздействию на некоторые субъекты инновационной деятельности, отсутствует четкое разграничение между объектами поддержки и различными формами государственной поддерж-ки. Все это создает условия для возникновения проблем управленческого характера в сфере инновационной деятельности и негативно сказывается на эффективности организации системы государственной поддержки ин-новационной деятельности в субъектах РФ.

Ключевые слова: инновационная деятельность, субъект РФ, регу-лирование, стимулирование, договор, программа.

Соловьева Г. М. Конфликты интересов, связанные с комплексными научно-техниче скими

результатами (едиными технологиями), и механизмы их предотвращенияАннотацияВ статье представлен теоретический анализ конфликтов интере-

сов участников государственного контракта на выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ в связи с созданием, использованием комплексных научно-технических результатов (единые технологии), относящихся к сложным объектам интеллектуальных прав. Предложены рекомендации к формированию экономико-правовых механизмов предотвращения и разрешения указан-ных конфликтов интересов.

Ключевые слова: сложный объект, интеллектуальные права, единая технология, комплексный научно-технический результат, научные ис-следования и разработки, результаты НИОКТР.

Соловьева Г. М., Кожевникова Е. П.Защита интеллектуальной собственности как одно из базовых усло-

вий развития информационных технологий в России (не соответствует содержанию)

АннотацияРассмотрены правовая охрана и защита интеллектуальной собствен-

ности в России как фактор развития информационно-коммуникационных технологий, информационного общества.

Ключевые слова: информационно-коммуникационные технологии, информационное общество, интеллектуальная собственность.

ABSTRACTS

Semenov E. V.Russian scientific-technological complex in 2000–2010The paper presents analysis of the current situation and the main trends of

Russian science and technology. The problems of the increasing role of the state in R&D, funding issues of science, wages scientific organization, the impact of science, examines the state of human resources of organizations engaged in research and development.

Keywords: management, scientific and technological system, research and development, modernization, science resources.

Izosimov V. Y., Napreenko V. G.System engineering of indicators for the estimation of macroeconomic

efficiency of the scientific and technical projects financed from the state budget

Traditional methods of the analysis of efficiency of projects don’t meet requirements of selection and control of realization of the scientific and technical projects financed from the state budget. System engineering of the indicators can become way of completion of this methodical blank, allowing to estimate the project from the point of view of interests of the state budget, growth of scientifically-technological potential, stimulation of growth of manufacture, social results, etc. Such system will give the chance to treat macroeconomic efficiency of the scientific and technical projects financed from the state budget, as a measure of conformity of the project to the purposes and state policy problems.

Keywords: the investment (innovative) project, estimation of projects, macroeconomic efficiency of the project, indicators, initial data.

Gusev A. B.University R&D in Russia: modern profile and transformation

perspectivesThe article takes focus on human recourses in university R&D, its research

infrastructure, scientific performance indicators with highlighting universities under the Ministry of Education and Science of the Russian Federation (MES-university). Based on the results of the analysis it is concluded that more dynamic development of university R&D compared with other R&D sectors allows to declare universities as a point of grow thin R&D. Based on human resources analysis it is worked out a method of evaluation the regularity level of scientific activities in universities; approbation of the method is realized for

329 Abstracts

MES-universities. Analyzing the programs of strategic development for some top Russian universities discovers their internal views on R&D perspectives and scientific performance. Considering the results, described in the paper, it is presented a strategic goal and objectives for university R&D development in Russia .

Keywords: research and development, R&D in Russian universities, scientific potential, scientific performance, development perspectives of university’s R&D.

Ignatov Igor I. Evolution of the American university systemThe Article presents and briefly discusses six stages in the development

of the U.S. university system – from the long and sluggish period of semi-medieval colonial colleges of New England to the present-day postmodern age of increasingly commercialized universities which are actively involved in the process of the scientific knowledge production, technology transfer, and profit sharing. The emphasis is made upon the current period which is characterized by the increasing commercialization and industrialization (K&I) of the classic American University. Effects are mixed: The K&I trend may bring about short-term gains for the industry and some fast-developing sectors of university research such as biotechnology but contribute to the long-term decline of the university system as a whole.

Keywords: university, multiversity, research and development, scientific knowledge, technology transfer, technology transfer office, license, cor-porate sector, linear model, intellectual property, commercialization, indu-strialization.

Shiryaev A. A.Study the optimal placement of the network of shared scientific equip-

ment in Russia and in the context of the priority research areas of sci-ence, technology and engineering

Placing of collective use centers net (CUC) is researched in the article. The question is analyzed through placing of centers on the territory of Russia and through priorities in development of science, technologies and technics. Different approaches to optimality of centers placing on territory of Russia and financing of centers through budget were offered. The structure of financing for organizations in dependence of priorities in development of science was offered .

Keywords: collective use centers; science potential; optimality of placing; modelling of CUC placing on territory; priorities in development of science .

330 Abstracts

Gorsky P. V.Rating method for comprehensive estimation of teachers from higher

education institutionsThis article discusses the possibility of obtaining a correct assessment

of teachers from higher education institutions , often called “Rating”. There is also an approach to estimate reliability of the rating as well as expenses required for such evaluation at a given level of confidence. The method is particularly efficient for large-scale optimization of personnel, as well as staff reductions .

Keywords: rating, teacher assessment.

Yurevich M. A.Foreign practice of an assessment of professional activity of teachers

of system of higher educationThere are the most widespread foreign techniques of an assessment of

teaching personnel in higher education considered in this analytical review. According to the author, substantial successes in this area was achieved by universities and the organizations, investigating problems of the higher education, from the United States of America, Australia and a number of the European countries. Application of this experience in creation of national system of evaluation of teachers is represented as an extremely important.

Keywords: the higher education, personnel assessment, qualification of teachers, expert ratings, student’s ratings.

Skazochkin A. V.On the formation of a system of the commercial use of scientific

researchThe paper analyzes the current trends observed for indicators of innovation

and commercialization of research in Russia and some other countries. A scheme is suggested for the commercialization of research results through specially organized the Exchange of intellectual property. Some elements of the commercialization of research at U.S. universities are described. The references and some comments are given to the documents issued recently by the Russian government to support the development of commercialization of research in higher education institutions .

Keywords: commercialization of research results, university, infrastructure, the Exchange of intellectual property.

Ignatov Igor I.The Role of Bayh-Dole Act of 1980 in the Knowledge and Technology

Transfer from the U.S. Universities to the Corporate Sector: An Assessment of the 30-Year Way

The article presents and discusses the changes in the knowledge and technology transfer (KTT) dynamics from the university sector to the corporate

331 Abstracts

industry stimulated by the late 20th century’s changes in the R&D policies of the U.S. Federal Government, with a special focus on the Bayh-Dole Act of 1980 (BDA-1980). The article states that BDA-1980 brought mixed results and had a very ambiguous impact on the U.S. R&D. The privatization of the intellectual property (IP) by universities may also eventually affect the pace of KTT, while the general drive toward the commercialization of university research may potentially interfere with the university mission in the linear model of innovation.

Keywords: Bayh-Dole Act of 1980, research and development, knowl-edge and technology transfer, university, technology transfer office, corporate sector, linear model, patent, license, intellectual property, commercialization, high-tech products, adoption, license income, citations.

Sokolov D. V., Borisenko A. I.Building knowledge economy in small EU countries: a comparison of

the experience of Ireland and the Czech Republic (1990–-2010)The article deals with the development of S&T and education reform

by comparing the experience of Ireland and the Czech Republic – two EU countries, belonging to different European regions, but solving similar problems in the course of reforms in science and education. Aftera brief historical review of the policies of the two countries in the field of science and education, attempts were made to identify common and specific features in the way of establishing the links between S&T and educational systems. The results of these transformations were finally summarized.

Keywords: scientific-technical sphere, innovation, reform, research, education, system

Sokolov D. S.Prospects for the development of innovative clusters in RussiaThe article offers a brief overview of the development of the cluster theory.

The characteristics of the state cluster policy in Russia and a brief analysis of the international experience of state aid to clusters are discussed.

Key words: innovative clusters, cluster policy, public-private partner-ship .

Shiryaev A. A., Pekushkin K. R.Fiscal policy as a tool for innovative restructuring of the economyThe government stimulation of innovations through decreasing the tax

rates is researched in the article. In contrast to classic approach of changing tax rates for the whole economy in the article changing tax treatment only for separate high-tech sectors of economy is offered.

Keywords: tax policy; stimulation of innovations; budget.

332 Abstracts

Popov S. V.The comparative analysis of statistical and expert data on the factors

of innovative development in the emerging information societyThe article presents the results of the comparative analysis of statistical

and expert data on the factors of innovative development in the emerging information society. The both Russian and international data from the monitoring of information society have been used The analysis identifies a number of trends shaping innovation policy in the information society in different countries .

Keywords: factors of innovative development, information society, monitoring of development of information society, information and communication technologies.

Gribovsky A. V. Regulation and government support for innovation in the regions of

Russia: current state and problemsThe article analyzes the legal acts of subjects of the Russian Federation

regulating social relations associated with innovation. It is shown that at the regional level there is no assurance of the uniform application of the law in the regulation of similar public relations. In particular, the legislation of the subjects of the Russian Federation, there are discrepancies in understanding and realization of innovation policy, which prevents the creation of a unified system of innovation across the Russian territory. Most of the subjects of the Russian Federation has no legally defined system of executive authorities responsible for the support of innovation, as well as distribution of authority, there is a legal-linguistic ambiguity in formulation of legal limits of government influence on subjects of innovation, there is no clear distinction in regulation of private and government support to innovation. This creates a variety of managerial problems in the field of innovation with negative consequences on efficiency of the system of state support for innovation activity in the regions of the Russian Federation.

Keywords: Innovation, a subject of the Russian Federation, regulation, promotion, contract, program.

Solovyeva G. M.Conflicts of interest associated with complex scientific and technical

results (a single technology), and the mechanisms of their preventionThe article considers the theoretical analysis of conflicts of interests of

the party to a state contract to perform R&D for use of complex scientific and technical result (complex technology) which may be treated as a compound object of intellectual rights. The recommendations are suggested for the formation of economic and legal mechanisms for the prevention and resolution of conflicts of interest.

333 Abstracts

Keywords: compound object, intellectual rights, complex technology, complex scientific and technical result, scientific researches and development, results of R&D.

Solovyeva G. M., Kozhevnikova E. P.The protection of intellectual property it is one of the basic conditions

for information technology development in RussiaThe article concerns the legal protection of intellectual property rights

in Russia as a factor in the development of information and communication technology, information society.

Keywords: information and communication technology, information society, intellectual property.

Альманах «Наука. Инновации. Образование». Вып. 12

Подписано в печать 16.11.2012. Формат 70 100 1/16.Бумага офсетная № 1, печать офсетная, гарнитура Таймс.

Усл. п. л. 27. Тираж 200. Заказ №

Изд-во «Языки славянской культуры». ОГРН 1037739118449.

Phone: 8 (495) 95-171-95 E-mail: [email protected] Site: http://www.lrc-press.ru, http://www.lrc-lib.ru